– Значит, каждый из вас получит по миллиону? – Нет. Есть еще налог. Он в Италии существенный. То есть вырученная сумма облагается налогом и уже затем делится на четверых. В принципе, налог на наследство уже выплачен Джулией и мамой. Но все равно мы должны будем заплатить пошлину государству. Антонио, это сложно объяснить. Нужно жить в Италии, чтобы разобраться в законах. – А ты нуждаешься в этих деньгах? – Я достаточно обеспеченный человек, Антонио. Для тебя это большая сумма. Но для меня семьсот-восемьсот тысяч не повлияют на мою жизнь. И миллион не повлияет. – Кто из вас больше всех нуждается в деньгах? – Орсина. Однозначно, она. Но, знаешь, ей без Джулии будет гораздо труднее жить. Сейчас у нее есть большой дом, полное содержание, обслуживание. А после смерти матери ей придется о многом думать самой. Даже если она купит собственный дом или квартиру, деньги быстро закончатся. А у нее ребенок. Девочке нужно давать образование. – А почему она не работает? – Задай ей этот вопрос сам. Орсина – художественная натура. Так она говорит. – Художница? – Нет. Вообще-то специальность у нее есть. Орсина – дизайнер. Но насколько я знаю, она никогда не работала. Она из тех людей, которые ищут себя всю жизнь. И в пятьдесят лет они себя не находят. Это счастье, что у нее есть дочь. Иначе она бы слетела с катушек уже давно. – Наркотики? – Нет. Просто богемный образ жизни, непонятные связи, потом психологические проблемы. – Значит, из двух кузин тебе ближе Софи? – Я этого не сказал. – Но если бы тебе пришлось выбирать? – Они слишком разные. Софи – состоявшаяся женщина. Она фармацевт. У нее своя аптека, небольшая лаборатория. Муж Карлос – известный юрист, занимается политикой, депутат. У детей тоже все будет в порядке, поверь мне. Но по своим человеческим качествам мне ближе Орсина. Она ведь старше меня, а такое впечатление, что она совсем ребенок. Орсина слишком беззащитна. И общаться с ней одно удовольствие. Она очень умна, много знает, интересуется искусством, историей. – К тому же она очень хороша собой. Кстати, вы с ней внешне чем-то похожи. – Правда? Ты не первый мне об этом говоришь. – Подведем итог. Убивать Джулию из-за дома нет смысла никому из вас. Так? – Даже наоборот. У нас было родовое гнездо, куда мы хоть и редко, но слетались. А продав это поместье, мы будем видеться все реже и реже. Наверное, миллион – неплохая сумма, но надо учитывать сентиментальную сторону. – А вы можете не продавать дом? – Можем. Но когда родители уходят, а наследников много, бессмысленно оставлять недвижимое имущество в общем пользовании. Не забывай, что его надо содержать. Садовник, работники по дому, электричество, страховка, оплата всех налогов. В год набегает приличная сумма. Никто не захочет все это оплачивать. Так что дом мы продадим. Я даже не сомневаюсь в этом. – А кому принадлежит все, что находится в доме? – Моим кузинам. После смерти бабки с дедом все было поделено. Дом тоже. Просто его решили не продавать, вот и все. – У Джулии много ценностей? – Основная ценность – коллекция живописи. Драгоценности. Есть дом на Сицилии. – А от мужа что-нибудь ей досталось? Или ее детям? – Насколько мне известно, муж ее был авиаконструктор. Больше я ничего не знаю. Он умер, когда Орсине был год. Меня еще не было. – Это странно. – Что именно тебя смущает? – Странно, что об этом человеке так мало известно. – Согласен. Странность в этом есть. – Кстати, почему она не вышла замуж после смерти мужа? Ведь ей, как я понял, не было и тридцати, когда случилась эта трагедия? – Да, она стала вдовой в молодом возрасте. – А что конкретно произошло? – Не знаю. Но мы с тобой выясним. – Как? – Для начала спросим у отца. Вот сейчас он придет с прогулки, и мы поинтересуемся. Или за обедом спросим. – Как же все вкусно. Я еще кофе выпью. – Антонио, я тебя нагрузил своими проблемами. Мне очень жаль. Но ты не забывай насчет захоронения. – Я не забуду. Мне обязательно нужно вернуться к тому месту хотя бы еще раз. И проверить свою догадку. – Мы поедем вместе. Обещаю. Завтра и поедем. Но назавтра им не суждено было поехать в Читта дель Туфо. Выбрались они туда только в субботу. После завтрака смотрели фильм. Витторио периодически останавливал кадры и пояснял, кто есть кто на экране. Двадцать пять минут экранного времени. Недолгий фильм о большой и дружной семье был сделан с любовью, а прекрасно подобранная музыка только усиливала эмоциональный эффект. Первые кадры относились к концу сороковых годов, что само по себе было очень ценно! Кинооператор снимал дом, сад (конечно, в кадре был именно этот дом – фамильное владение семьи Бенсо ди Ревель), гостей, двух девочек – десяти и пяти лет, играющих в саду, в легких красивых платьицах, шляпках, туфельках. Девочки прыгают через искусственный ручей, сверкающий под лучами летнего солнца; старшая подзывает рукой оператора, и тот фиксирует крупным планом их лица: конечно, это Джина и Джулия. В кадре также появляются их родители («бабка с дедом», – поясняет Вито). Далее идут эпизоды с подросшей Джулией (очень быстро, не больше минуты) и коллаж из нескольких фото, среди которых и свадебные – Джулия и ее муж. Появление на свет Софи: у родильного дома ожидают молодые и красивые Джина, Луиджи, держащий за руку пятилетнюю Клаудию, муж Джулии с огромным букетом цветов. Выходит Джулия с малышкой на руках. Затем день рождения Софи. Ей один год: гости, торт с одной свечой. Вот кинокамера снимает только родившуюся вторую дочь – на руках у счастливой Джулии маленькая Орсина. А это уже рождение Витторио (действие происходит все у того же родильного дома: в кадре присутствуют Джулия с детьми и Луиджи с уже десятилетней Клаудией). Затем несколько минут занимает видео подросших детей. И, наконец, восьмидесятые годы: юные Клаудиа, Софи, Витторио на дне рождения Орсины («кузине двадцать лет», – снова поясняет Вито и глаза его увлажняются. Воспоминания, записанные на пленку, могут растрогать даже самого сдержанного человека). Джулии пятьдесят лет… И снова кадры с ее дочерьми, уже повзрослевшими. Это был фильм о значимых событиях в жизни Джулии, в котором удалось с любовью и теплотой показать людей, ее окружающих, и в котором главными героями являлись ее дети, сестра, племянники, а не она сама. Антон несколько раз просил Вито остановить видео и разглядывал лица. Хороший монтаж. Красивые люди… В фильме не было ничего такого, что могло бы спровоцировать убийство Джулии, явиться толчком или поводом к совершению преступления. Во всяком случае, ни Вито, ни Антон подобного не заметили. Наоборот, фильм казался очень добрым и трогательным. Только одна мысль промелькнула у Антона: не хватает какого-то важного эпизода. С его точки зрения в сценарии акцентировалось внимание на важных фактах из жизни всей семьи Бенсо ди Ревель, и действие построено на биографических событиях. Но что-то не было упомянуто. Или кто-то не был упомянут. Откуда взялось это ощущение недосказанности? Пока Антон не мог догадаться. К тому же он все утро припоминал вчерашний разговор с Вито и никак не мог отделаться от мысли, что он пропустил нечто важное. Вито сказал что-то такое… такое, что зацепило. Но они так много вчера выпили, что Антону не удавалось сконцентрироваться и «поймать» это нечто. Какая-то фраза… Или даже слово. Он был уверен, что эта малость является значимой. Очень-очень важной! Да что ж такое? Никак не получается вспомнить. Казалось, именно этой детали не хватало для разгадки. Для разгадки убийства Джулии. К тому же оказалось, что Вито и Антон напрасно надеялись на помощь Луиджи. Он не захотел говорить ни о муже Джулии, ни о прошлом семьи вообще. За обедом Вито поднял эту тему. Невинный, на их взгляд, вопрос: «Что случилось с отцом Софи и Орсины», вызвал у Луиджи странную реакцию. Сначала он просто ничего не отвечал. Молчал. Витторио настаивал: – Папа, ты не услышал, может быть, мой вопрос. Джулия не просто умерла. Ее убили. И убил кто-то из присутствующих в доме. Для того чтобы понять, кто это сделал… – А зачем тебе знать, кто это сделал? – То есть как это зачем? Мы ведь все под подозрением. Ты, я, даже Марко. – Ну и что? Тебе станет легче, если ты узнаешь, что это, например, совершил, я? Или Софи? Или Клаудиа? – Папа… Мне, конечно, легче не станет. Но ведь надо же знать правду. – Правду? Правда в том, что в каждой семье есть свои скелеты в шкафу. И в нашей тоже. Я не хочу знать, кто это сделал. Понятно? И не хочу ворошить прошлое. – Я никогда не задавал тебе вопросов о вашей с мамой жизни. И сейчас бы не задал. Ваше прошлое – это ваша жизнь, не моя. Мне-то как раз это совсем ни к чему. Однако Джулия убита. А я – адвокат по уголовным делам, если ты не забыл. И сейчас я вынужден заниматься убийством в собственной семье! – Вито повысил голос, пытался достучаться до отца, – а ты не хочешь мне помочь. – Я просто ничего не помню. Это было очень давно. И я не думаю, что давняя история имеет хоть какую-то связь с этим проклятым убийством. Фабрицио погиб в автокатастрофе почти пятьдесят лет назад! Это, конечно, трагедия, но это когда было! Говорили, он превысил скорость. Несчастный случай… И мы тогда ничего не могли предотвратить. Он уехал из Флоренции, а мы остались… Я уже не помню, каким он был, ее муж. Джулия любила его. Она ведь даже не вышла замуж после его смерти! – он тоже почти кричал. Потом бросил на стол салфетку, которая лежала у него на колене, и встал из-за стола. – Спасибо. Я не голоден. Продолжайте без меня. Я не поеду к Джулии, езжайте сами. Я останусь здесь, с Марко. Только вечером отвезешь меня домой. И вышел из-за стола. Пока он не ушел из гостиной, все молчали. Первым заговорил Марко. – Ничего себе. Дед что-то вспылил. Ты с ним поосторожнее, па. – Я что, обидел его чем-то? – Вито расстроился. – Ничего не понимаю. Нет уж, теперь я обязательно должен узнать, что случилось пятьдесят лет назад. Вечером позвоню Бьянки и Росси. Надеюсь, что они-то не будут закатывать истерики. Извини, Антонио, я не мог предвидеть такого отпора.