* * * Придя к Бэрдам, я застаю Паулину и Фредди на кухне. Они сообщают мне, что Колетт еще спит, так что у меня есть время расслабиться. Впрочем, мне кажется, что возможности расслабиться в этом доме нет никогда и ни у кого. Атмосфера в жилище Бэрдов довольно мрачная, в воздухе витают события вчерашнего дня. Но, похоже, никто не хочет признаваться в том, что накануне был страшный скандал. Когда Стивен торопливо провожал меня к двери, я слышала звон разбитого стекла. Что же здесь было после моего ухода? Бедная Колетт – ее, по всей видимости, сурово наказали за то, что она без предупреждения вышла в город, туда, где кипит реальная жизнь. Неудивительно, что при таком обращении с ней она не в себе. Какое-то время я наблюдаю за Паулиной и Фредди. Сегодня о мирной беседе за чашкой кофе нет и речи. Когда я усаживаюсь на стул рядом с Паулиной, она нервно щелкает эластичным браслетом на своем запястье. Губы ее плотно сжаты. Мне хочется сказать ей и Фредди, что моей вины в случившемся нет, что я вовсе не хотела, чтобы все получилось так, как получилось. Напомнить, что это она меня разыскала. Однако я уверена, что эти двое считают, что я могла больше сделать, чтобы не допустить вчерашних событий. Наверное, они полагают, что я могла уговорить Колетт не ходить в тот бар на крыше здания и настоять на том, чтобы шофер вместо этого по-быстрому доставил нас на Западную Семьдесят восьмую улицу. Вы помните, что произошло в прошлый раз? Так сказал вчера Стивен, обращаясь к Колетт. Царящее на кухне молчание кажется мне невыносимым. У меня ведь накопилось так много вопросов к другим сотрудникам обслуживающего персонала. Например, почему они не предупредили меня о том, что меня ждет? Я пытаюсь попробовать разговорить Паулину, зайдя с другой стороны. – Простите, – говорю я. – Я понятия не имела, что она станет меня разыскивать. Я замечаю, как после этих моих слов у Паулины каменеют плечи. Она сидит неподвижно, низко опустив голову. Что касается Фредди, то он по-прежнему продолжает вести себя так, словно меня на кухне нет. Не глядя в мою сторону, он широко открывает дверцу морозильной камеры и достает из нее кусок свиного филе. – Паулина, вы ведь здесь все знаете, – снова обращаюсь я к домработнице. – Вы работаете здесь дольше всех, а я еще только привыкаю к местным порядкам. Наконец Паулина поворачивает голову в мою сторону. Сморгнув, она словно бы дает мне знак, что услышала меня и разрешает продолжать. – Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне во всем разобраться. Тогда я смогу работать качественно, делая для Колетт и для всех остальных максимум возможного, – говорю я, проглотив собственную гордость. – Кроме того, благодаря вам я смогу сделать так, чтобы то, что случилось вчера, больше никогда не повторялось. Паулина внимательно оглядывает меня с ног до головы и скрещивает руки на груди. Я решаю прибегнуть к лести. – Это прекрасный дом. Должно быть, вам приходится очень много работать, чтобы поддерживать его в таком замечательном состоянии, – говорю я и, не получив никакого ответа, добавляю: – И кухня просто чудесная. Такая уютная и чистая. Вы, наверное, непрерывно занимаетесь уборкой. Паулина посылает мне еще один недоверчивый и весьма прохладный взгляд, но в конце концов улыбается: – Сил на все это действительно уходит много. За таким большим домом на самом деле требуется постоянный уход. – Могу себе представить. Я снова обвожу взглядом кухню – в ней царят безукоризненные чистота и порядок, как и во всех остальных помещениях дома Бэрдов. – Скажите, а какой была Колетт раньше – до того как Пэтти умерла? – спрашиваю я, и домработница вздергивает вверх подбородок. – Тогда с ней все было в порядке? – Более чем, – отвечает Паулина и на какое-то время замолкает, словно раздумывает, стоит ли ей продолжать разговор на затронутую мной тему. Румянец на ее щеках начинает бледнеть. – Она была – и по-прежнему остается – одной из самых замечательных людей, которых я когда-либо знала. Она просто чудо. Я киваю, вспомнив, какая искренняя радость была написана на лице Колетт, когда она купила мне в подарок так приглянувшееся мне платье. Как сияли ее глаза, когда она выбирала платьица для Пэтти. Ей явно нравится радовать других людей. – Она чудесная женщина, – соглашаюсь я с домработницей. – Наверное, она и матерью была замечательной. – Совершенно верно, – говорит Паулина, и я чувствую, как узел, стягивающий все внутри, начинает ослабевать: мне становится легче от того, что я все же сумела втянуть домработницу в разговор. – Она отдавала ребенку всю себя. Вы не представляете, какой любящей и самоотверженной мамой она была. Пэтти была для нее всем. Паулина умолкает и некоторое время внимательно вглядывается в мое лицо. – Послушайте, – говорит она наконец. – То, что произошло вчера, может повториться – Колетт попытается снова улизнуть из дома. – Я знаю. – Она будет сулить вам все что угодно, подкупать вас, пытаться манипулировать вами. Так или иначе, но она найдет способ добиться своего. – А что, если я постоянно буду рядом с ней? Я уверена, что смогу сделать так, что… – Как? – Паулина приподнимает одну бровь. – Что она будет хорошо себя вести? – Да, – подтверждаю я, одновременно раздумывая над тем, удастся ли мне на самом деле решить эту задачу. – Да, именно. – Что же вы не сделали этого вчера? Понимая, что моя собеседница права, я решаю сменить тему: – Вы ведь работали здесь, когда родилась Пэтти, верно? Паулина кивает: – Когда я начала работать на Бэрдов, мне было всего двадцать восемь. – Домработница наливает в свою чашку кофе, а затем, словно бы принимая меня в компанию, наполняет и мою. – Поначалу все было хорошо. В доме всегда было весело, все члены семьи и прислуга были полны энергии. Колетт была всего на несколько лет моложе меня. Какая же она была красавица! – Паулина трогает пальцами свои коротко остриженные, какие-то тусклые волосы. – И хозяйка замечательная. Она постоянно собирала в доме большие компании, устраивала вечеринки. Но все это прекратилось, когда она родила Пэтти. Забота о ребенке заставила ее измениться. Она полностью погрузилась в семейную жизнь, так что вечеринки стали редким событием. Ей очень шло материнство. Она была любящей женой Алексу. И со Стивеном смогла наладить хорошие отношения. Но, конечно, самым близким человеком для нее была Пэтти. – Паулина улыбается – видно, что воспоминания о прошлом всколыхнули ее душу. – Я никогда не видела ее более счастливой, чем в то время. На какое-то время домработница умолкает, а затем снова начинает говорить: – У Стивена не всегда складывались отношения с отцом. – Паулина колеблется, пытаясь понять, насколько откровенной она может позволить себе быть со мной. Сморгнув несколько раз, она наконец решается: – Понимаете, Алекс временами бывает самым настоящим трудоголиком. При первом знакомстве он может показаться несколько чопорным и закрытым человеком. Но, я полагаю, именно поэтому он поднялся так высоко в плане бизнеса и карьеры – помимо всего прочего, конечно. Его первая жена ушла от него всего через несколько лет после свадьбы, бросив Стивена – он тогда был совсем маленьким. У Алекса не было времени на то, чтобы заботиться о нем, хотя, по правде говоря, он не очень-то и старался его найти. Он просто не умел быть отцом и не уделял достаточно внимания сыну, и Стивен очень тосковал… – Паулина сочувственно качает головой. – Но все изменилось, когда Алекс женился на Колетт. Она вернула в этот дом солнце, а малышка Пэтти стала для всех неожиданным, но просто чудесным подарком. Вскоре Алекс стал больше времени проводить с семьей, в том числе со Стивеном. Он стал реже путешествовать, все чаще предпочитая оставаться дома, причем не просто из-за того, что обязан – он действительно этого хотел. Казалось, что с рождением Пэтти он вспомнил, что у него есть девятилетний сын. И Стивен от этого просто расцвел. Было очень приятно все это видеть. Тут по лицу Паулины пробежала тень, и она крепче обхватила ладонями чашку с кофе. – А потом Пэтти заболела. Она была такой маленькой и хрупкой – девочка родилась недоношенной. В общем, когда ей было три года, у нее рухнул иммунитет, и последние несколько месяцев жизни она провела в постели. Колетт просто сходила с ума от страха, она стала ужасно тревожной – так всегда бывает, когда человеку приходится ухаживать за больным ребенком. – Паулина глубоко вздыхает: – Она снова начала пить – как вы понимаете, это приводило Алекса в ярость. Причем из-за алкоголя она забывала вовремя дать ребенку лекарство и сделать необходимые процедуры. А когда врачи сказали, что больше ничего не могут сделать, все стало еще хуже. – По щекам домработницы текут слезы, и она вытирает их ладонями. – Бедная маленькая девочка. Она была такая красивая. В конце концов врачи сказали, что родители не должны видеть своего ребенка в таком состоянии, и запретили кому-либо входить в комнату малышки. От этого Колетт просто потеряла рассудок. – Паулина всхлипывает, с трудом подавляя рвущиеся из груди рыдания. – Я тоже не смогла попрощаться с девочкой. – Черт побери, – выдыхаю я, не сдержавшись. Паулина вздрагивает и отводит глаза в сторону, а я испуганно прикрываю рот ладонью и бормочу: – Простите. – Я знаю, что кое-что из этого Стивен вам уже рассказывал, но не все. Извините за не самые приятные подробности. – Да нет, все в порядке, – заверяю я собеседницу. – Я хочу знать все. Паулина снова испускает глубокий вздох: – Я уверена, что Стивен говорил вам, что хоронили девочку в закрытом гробу. Нам не позволили в последний раз взглянуть на Пэтти, и я думаю, что это окончательно раздавило Колетт. Она убедила себя, что ей все лгут, в том числе врач, и что Пэтти на самом деле не умерла. Она обвинила всех нас в том, что мы ее где-то прячем. А потом произошел ужасный случай – один из врачей обвинил Колетт в том, что она причинила вред собственной дочери, намекая на то, что именно из-за нее девочка умерла. Паулина делает глоток кофе из чашки. – Этого человека немедленно уволили. Конечно же, его слова были откровенным бредом сумасшедшего. Все прекрасно знали, что Колетт никогда и ни при каких условиях не нанесла бы ущерба своему ребенку. Алекс решил, что похороны нужно провести как можно скорее, но, по моему мнению, все произошло слишком быстро для Колетт. Она просто не могла переварить, осмыслить все то, что на нее свалилось, за такой короткий срок. Я очень беспокоилась по поводу того, как это на ней скажется. Весь ее мир в одночасье рухнул, а ей даже не дали возможности в последний раз взглянуть на маленькую дочку, которую она так любила. Ища утешения в алкоголе, она стала много пить – по-настоящему много. – Домработница заглядывает мне в глаза: – Вам приходилось слышать о случаях, когда люди сходили с ума на почве алкоголизма? Я киваю. Если это действительно случилось с Колетт, если она на самом деле потеряла рассудок из-за алкоголя, это могло послужить объяснением для очень многих вещей. – Ну, так вот, именно это с Колетт и произошло. Она допилась до того, что вернуть ее в нормальное состояние нам так и не удалось. Бесчисленные доктора и консультанты пытались сделать это – и все они потерпели неудачу. Первая няня, мисс Фонтейн, которая была с нами, когда Пэтти выписали из больницы, уволилась. Она очень привязалась к девочке и, когда Пэтти умерла, была, как и все мы, просто убита горем. Она покинула нас, не попрощавшись, только оставила записку. Собрала вещи и исчезла прямо среди ночи. Колетт расценила это как предательство. Она часами сидела в игровой комнате дочери, мечтая о том, чтобы и Пэтти, и ее няня снова оказались рядом с ней. Колетт стала представлять себе, будто Пэтти жива и находится где-то рядом. Когда появилась вторая няня, это немного помогло. – Сказав это, Паулина опускает глаза и тут же добавляет: – Да, она помогла Колетт, но в конечном итоге ее появление в доме только ухудшило состояние Колетт. Паулина кладет пальцы одной руки на запястье другой и снова оттягивает эластичный браслет, а потом со щелчком отпускает. Перехватив мой взгляд, она тут же разъединяет руки. – И что же случилось? – спрашиваю я. – Тереза решила, что, если Колетт поговорит вслух о Пэтти, это пойдет ей на пользу. Тереза… Я помню это имя. – Вы имеете в виду вторую няню? – Да, – кивает Паулина. – Она проработала у нас пятнадцать лет. У меня перехватывает дыхание: – Пятнадцать лет? – Да, очень долго. – Паулина поджимает губы. – Но для Колетт время словно остановилось. Пэтти для нее остается трехлетним ребенком, а пятнадцать лет, которые проработала в доме Тереза, для нее прошли как одно мгновение. В ожидании продолжения я пытаюсь понять, каким образом второй няне удалось продержаться в доме Бэрдов так долго. – В течение многих лет Колетт пытались лечить в разных больницах. Как вы знаете, она много раз пыталась покончить с собой. Алекс нанял Терезу как персональную помощницу, то есть человека, который бы, постоянно находясь рядом с Колетт, мог контролировать ее состояние. Как человека, с которым Колетт могла бы говорить. Медленно, но верно состояние Колетт стало улучшаться. С каждым днем она становилась более эмоционально стабильной, и через какое-то время у нее восстановилась способность беседовать с другими людьми. При этих словах лицо Паулины словно светлеет. Она явно восхищается Терезой. – Да. Тереза очень много сделала для Колетт, я должна это признать. Она помогла ей пережить самые тяжелые дни, выстоять и снова обрести способность к общению. Благодаря ей Колетт смогла выходить из дома. Но в какой-то момент что-то изменилось. Колетт стала настаивать на том, что Тереза – няня. Не знаю, с какой стати ей пришла в голову эта идея, но она стала всех убеждать, что Тереза присматривает не за ней, а за Пэтти. Более того, Колетт стала говорить, что везде видит Пэтти, что девочка продолжает жить в доме вместе со всеми нами. И, как ни странно, Тереза не разубеждала ее в этом и даже поощряла эти иллюзии, видя в этом некую форму терапии. Они обе стали делать вид, что Пэтти почти постоянно находится рядом с ними. Они держали девочку за руку. Они выбирали платья, водили ее на прогулки в парк, часами сидели с ней в игровой комнате. Мне всегда было от этого не по себе, но это работало. Паулина ненадолго замолкает, чтобы перевести дух.