Я хочу задать ей вопрос, но решаю этого не делать. Голова падает на грудь, глаза снова закрываются. Наконец кресло-каталка, в котором меня везут, останавливается. Я слышу звук закрывающейся двери. Медсестра приподнимает меня с кресла и укладывает на кушетку, и тут же в помещении загорается яркий свет. Голоса Колетт и медсестры превращаются в легкое эхо и затихают. Последнее, что я помню, – это то, что Колетт сжимает мои пальцы. Я, вспомнив, как это делал Джонатан, жду второго пожатия – того самого, с помощью которого он давал мне понять, что будет думать обо мне. Но его мне не дождаться… * * * Я прихожу в себя в полумраке комнаты, не похожей на врачебный кабинет. Я укрыта чем-то теплым и мягким, совершенно не похожим на жесткие и колючие больничные одеяла. На стенах я вижу дорогие красивые обои, окно закрывают тоже весьма недешевые шторы. Итак, я снова в доме Бэрдов. Но комната, в которой я нахожусь, не гостевая. Что-то кажется мне странным, но я не сразу понимаю, что именно. Потом, однако, до меня доходит: я лежу в кровати Пэтти с балдахином – той самой, в виде замка. Я пытаюсь сесть, но боль тут же вонзается в мой мозг, словно гвоздь, который вогнали мне в голову ударом молотка. Я вскрикиваю и морщась оглядываюсь по сторонам. Занавески розового цвета, того самого, который, по словам Колетт, так любит Пэтти, задернуты. Горит лишь небольшая лампа в углу. На полках я вижу нагромождение игрушек – кукол, статуэток, плюшевых зверушек. Перевернувшись на бок, я пытаюсь, опираясь на локоть, спустить ноги с кровати. Однако боль снова пронзает мою голову в тот самый момент, когда я пытаюсь привстать. В глазах у меня вспыхивают разноцветные звездочки. Поэтому я снова ложусь на спину, чувствуя страшную тяжесть в руках и ногах. Я несколько раз моргаю, надеясь, что это поможет прогнать головную боль. В комнате, кроме меня, никого нет, в доме стоит тишина. Поскольку занавески на окне задернуты, трудно определить, какое сейчас время суток. Сколько времени я проспала? Сейчас уже утро – или же тот день, когда мы с Колетт отправились заказывать приглашения на детский праздник, еще не закончился? Я замечаю, что на мне больше нет кашемирового свитера. И брюки, которые выбрала для меня из своего гардероба Колетт, тоже исчезли. Я с головы до пят облачена в старомодную ночную рубашку из хлопка – с длинными рукавами со сборками на запястьях, вышитым лифом и пуговицами, которые застегнуты на мне до самого горла. Видимо, это Колетт надела ее на меня. Такие ночные рубашки носили девочки много десятилетий назад. Колетт не заходит меня проведать, Паулина тоже. Время течет медленно, и в конце концов я снова погружаюсь в дремоту. А когда вновь просыпаюсь, что-то подсказывает мне, что уже наступила ночь. Я предпринимаю еще одну попытку привстать в надежде, что мне все же удастся слезть с кровати, освободиться от ночной рубашки и выйти в коридор. В это время дверь комнаты открывается. Сквозь дверной проем в спальню Пэтти врывается поток ослепительно-яркого света. Кто-то подходит к кровати – поначалу я не могу разобрать, кто именно. Я вижу лишь огромную движущуюся тень. Наконец я понимаю, что передо мной мистер Бэрд. Меня передергивает, хочется пнуть его ногой и сказать ему, чтобы он убирался. Он, конечно, явился, чтобы обрушить на меня угрозы. И чтобы рассказать мне про то, что случилось с Джонатаном… Но тут тень перестает двигаться. Я моргаю, чтобы глаза быстрее привыкли к свету, и наконец отчетливо различаю лицо человека, стоящего рядом со мной. Я ясно вижу линию его подбородка, квадратные плечи. Это не мистер Алекс Бэрд – это Стивен. Глава 47 Что ему нужно? Я подтягиваю к себе ногу. Если он подойдет слишком близко, я ударю его коленом так, чтобы сделать максимально больно. Я не позволю ему прикасаться ко мне, не позволю схватить меня за руки. Но мою ногу сводит от напряжения, и я не уверена, что смогу нанести удар. Стивен не кричит и не ругается. Вместо этого он кладет руку мне на лоб и, проверив температуру, отводит ее от моего лица. – С вами все будет хорошо, – говорит он. Я отползаю от него как можно дальше. Но он откидывает в сторону одеяло и подсовывает ладонь мне под спину. Потом он просовывает вторую руку под мои лодыжки и шепчет: – Я заберу вас отсюда. Мое сердце сбивается с ритма. В его голосе ясно слышится тревога. Он поднимает меня на руки, словно хочет меня от кого-то защитить. – Стиви, – шепчу я и тут же поправляю сама себя: – Стивен. Что происходит? Он по-прежнему держит меня на руках, прижимая к себе. Это на него совершенно непохоже – во всяком случае, он никогда прежде не вел себя таким образом по отношению ко мне. Единственным исключением можно, пожалуй, считать нашу первую встречу, когда он был мил и любезен. Но это было до того, как я узнала, что он за человек и что за люди другие члены семейства Бэрд. И все-таки что-то изменилось – этот Стивен какой-то другой, он отличается от прежнего. Видимо, я чего-то не знаю. Чего именно? Я зажмуриваю глаза, в которые бьет яркий свет. Когда Стивен поднимает меня с постели, мне резко становится плохо. Но выбора у меня нет – мне остается лишь подчиниться ему. Даже если бы я запротестовала, он наверняка не обратил бы на это никакого внимания. Поэтому мне ничего не остается, кроме как положить голову ему на грудь. Стивен выносит меня из комнаты на руках. Мы медленно продвигаемся по коридору, который, похоже, растянулся на целую милю, не меньше. Сноп света снова ударяет меня по глазам, когда мы выходим в вестибюль. Входная дверь, за ней свобода – и все это в нескольких шагах. Стивен берется за дверную ручку, но повернуть ее ему мешают мои ноги, поэтому он, замешкавшись, на мгновение замирает. Он не хочет разжимать руки, потому что опасается уронить меня на пол. Но останавливаться нельзя. Я, собравшись с силами, начинаю осторожно опускать ноги, готовясь принять вертикальное положение. И вот наконец мне это удается. Я стою без поддержки, хотя и неуверенно. Стивен окидывает взглядом вестибюль, но вокруг никого нет. Он поворачивается ко мне: – Я посажу вас в такси. Вы можете какое-то время пожить у меня. – Я с вами никуда не поеду. – Почему? Здесь вам больше оставаться нельзя. Я испытующе смотрю на собеседника: – Что вы делаете? – Помогаю вам выбраться отсюда. – Но почему? – Потому что что-то явно не в порядке. Кто-то старается сделать так, чтобы вы болели – или, по крайней мере, плохо себя чувствовали. – Так что же тогда здесь происходит? – Я прищуриваюсь: – Меня что, чем-то травят? Глаза Стивена широко раскрываются от изумления: – Нет! Мы бы никогда не пошли на такое. – А как насчет Джонатана? Он ведь не употреблял наркотики. И никогда бы даже не прикоснулся к ним. А история с его увольнением? – Я направляю на Стивена указательный палец: – Кто-то из вас подкинул порошок в его шкафчик. Стивен опасливо смотрит в сторону коридора и продолжает тише: – Я не имел к этому никакого отношения. Это была идея отца – подбросить ему наркотики. Мы не могли позволить ему совать нос в наши дела и задавать вопросы. Он ведь звонил в фирму, Сара. Я невольно открываю рот – мне хочется закричать. Но сделать это я не успеваю. – Господи боже, – продолжает Стивен, – он звонил людям и расспрашивал их про Пэтти. Половина сотрудников фирмы не знает, что двадцать лет назад у отца и Колетт была маленькая дочка. А я ведь с самого начала говорил вам, что конфиденциальность предельно важна. Я чувствую, как кровь приливает к лицу и шее. – Джонатан не доверял никому из вас, ребята. Как же он был прав! А теперь вы… Вы его убили… Мой голос слабеет и дрожит. Я представляю, как полицейские натыкаются на тело Джонатана в каком-то темном переулке. В руке его зажат неизвестно откуда взявшийся шприц. Никто не помог ему – он был один, совсем один. – Все было не так, Сара, – умоляющим тоном бормочет Стивен. – Пожалуйста, поверьте мне. Мой отец хотел напугать его, но не собирался причинять ему ущерб. Мы бы никогда не зашли так далеко. – Вы что, на самом деле думаете, что я вам поверю? Перестаньте. – Я стараюсь отстраниться от моего собеседника. – На вас лежит такая же вина, как и на вашем отце. То, что случилось с Джонатаном, – это ваших рук дело. – Да нет же, – продолжает упорствовать Стивен, – говорю вам, все было не так, как вы себе представляете. Я ничего на это не отвечаю и молча смотрю на него – Стивен, конечно, чертовски хороший актер. Да-да, именно так. Все члены семейства Бэрд годами играли свои роли. Они, можно сказать, профессионалы – все до единого. В коридоре раздается шум. Мы оба – и я, и Стивен – испуганно вздрагиваем и смотрим туда, откуда донеслись какие-то звуки. Кто-то идет в нашу сторону. Кто это? Паулина? Колетт? А может, мистер Бэрд? Кто бы это ни был, звук шагов быстро приближается, и становится ясно, что бежать мне уже поздно. Глава 48