Разочарование бурлит внутри Нино, сжимая его грудь. Он выдыхает, чтобы подавить его, и прислоняется лбом к плечу Харуки. Тогда пойдем со мной? Не оставайся здесь один на всю ночь. – Будет лучше, если я подежурю здесь, чтобы не мешать тебе отдыхать… Нет. Нино поворачивает голову и трется лицом о шею Харуки, а затем тянется вниз и упирается рукой в татами. Просто иди со мной и постарайся расслабиться, хорошо? Я все равно буду спать лучше, если ты будешь рядом со мной. И я хочу, чтобы ты тоже спал по ночам. Ты должен попытаться. Плечи Харуки поднимаются и опускаются во вздохе. Нино чувствует его зависимость, паранойю и болезненную тревогу. Эмоции сильны, но скрыты глубоко внутри него. Как тишина, как потемневшее небо над черными океанскими волнами перед страшным штормом. – Я не могу заснуть, зная, что мы уязвимы для Лайоса и любого потенциального нападения. Я провожу тебя обратно в комнату, но потом буду следить… Он может никогда не вернуться сюда. – И все же, он может вернуться в любую секунду. – Хару… – Нино приподнимается, глядя в глаза своему мужу. – По-пожалуйста. Его партнер застывает на месте, и его взгляд смягчается. – Ты говорил со мной. Я говорю с тобой все время. – Да, но слышать твой физический голос… – Харука качает головой, его глаза сверкают в тусклом свете. – Мне этого так не хватало. Он обхватывает руками плечи Нино. Он чувствует, как едва уловимое облегчение проникает в Харуку, ослабляя лишь небольшое напряжение. – Пойдем… в постель. Со мной. Нино отстраняется от объятий, ожидая. Несмотря на то что язык был у него во рту всю жизнь, потеря его почти на два месяца оказалась более сильным ударом, чем он мог себе представить. Даже сейчас он чувствует себя громоздким, неловким и путается в словах. Харука кивает, встает и тянет Нино вверх, чтобы тот поднялся на ноги. Они идут рука об руку по тихим коридорам к своей спальне. Когда они оказываются внутри и ложатся на матрас, Нино пытается расслабиться, но это оказывается невозможно. Харука лежит на спине, не шевелясь, рядом с ним. Он сильно напряжен – натянут, как тетива стрелы. Повернувшись на бок, Нино оказывается к нему лицом. Харука смотрит в потолок, почти не моргая. Нино берет его за запястье. Пожалуйста, поспи. – Я не устал… – Он поворачивает голову на подушке, чтобы встретиться с Нино взглядом. – Но я искренне хочу, чтобы ты это сделал. Это крайне важно для твоего выздоровления. Нино вздыхает, прижимаясь к подушке. Он ненавидит это: Харука изматывает себя постоянной паранойей и этой навязчивой идеей оградить его от какого-то неизвестного события. Все изменилось из-за Лайоса – прекрасный покой и мир их повседневной жизни оказались разрушены. Он начинает чувствовать себя ребенком, которого наказывают за то, в чем он не виноват. В довершение всего в его челюстях снова вспыхивает жгучая боль регенерации. Он закрывает глаза и стонет от знакомой пытки. Харука поворачивается на бок и прижимается к Нино, обхватывая его руками и помогая выдержать сильнейшую боль. Глава 20 – Доброе утро, ваша милость. – Джуничи улыбается, сидя за столом с Асао и держа в руках дымящуюся чашку кофе. Харука подходит ближе, щурясь от яркого утреннего света, наполняющего кухню. Смутившись, он проводит ладонью по волосам на затылке. – Я думал, ты путешествуешь по Европе до августа. – Так и было, но планы изменились. Джованни вернулся домой, а Селлина уезжает в эти выходные, да? – Да… Все наши нерешенные обязанности на данный момент улажены, поэтому я считаю, что у них нет весомых причин оставаться. – Верно. А как проходит восстановление Нино? – спрашивает Джуничи. – Отлично – сейчас он спит. – Харука садится в большое кресло во главе стола, защищая глаза от света. В последнее время он какой-то очень яркий. – Его ребра зажили, и на прошлой неделе он начал заниматься с логопедом. На этой неделе мы начнем терапию кормления. Сегодня придет Сора, чтобы взять у меня кровь. Но почему ты прервал свою поездку? Ты же всегда наслаждался своими деловыми экскурсиями в Европу. – Свет мешает твоим глазам? – интересуется Джуничи. – Ты выглядишь раздраженным из-за него. Харука поднимает руку и трет глаза кончиками пальцев, они горят – но не так, как обычно. Как-то по-другому. – Я не знаю почему, но они действительно кажутся раздраженными. – Они и выглядят раздраженными. Асао сказал мне, что ты не спишь по ночам… что ты не спишь уже больше месяца, и ты взял за привычку вырубаться где-нибудь в доме в течение дня. – Правда? – Харука опускает руки, и, сузив глаза, смотрит на своего слугу. Асао смотрел вперед, игнорируя его, и продолжая пить. – Харука… – спрашивает Джуничи. – Если ты станешь ночным… – Я не стану. – Нет, станешь, – вмешивается Асао. – Ты уже стал, Харука. Это проблема. – Если ты ночной, – продолжает Джуничи, – нам всем придется стать ночными – ты понимаешь это? Даже если ты не прикажешь, наши сущности будут следовать твоему примеру инстинктивно, потому что твоя сущность – это как маяк для нас. Она старая и мощная, и она воздействует на нас. Если мы захотим встретиться с тобой или вести с тобой дела, но ты будешь бодрствовать только ночью, то знаешь что? Мы тоже должны бодрствовать. Харука качает головой. Его глаза горят, и кажется, будто его мозг плавает в мутной воде. – Нет, я не хочу, чтобы вся община меняла свои обычаи. – Тогда почему ты не спишь? – спрашивает Джуничи. – Я… я не могу. Не сейчас. – Почему? – спрашивает Асао. Опираясь локтями на стол, Харука прижимает ладони к своим раздраженным глазам, защищая их от света. – Потому что Лайос – ночной. Напавший на Нино бодрствует по ночам. Как я могу спать и оставить нас обоих беззащитными перед ним? – Разве ты устно не отозвал его приглашение в наш дом? – спрашивает Асао. – Он больше не может войти в дом. Тебе не нужно этого делать. – Этого недостаточно! – Харука делает паузу, переводя дыхание. – Он все еще может использовать свою силу, чтобы исчезнуть, даже если его нет в доме. Пока он знает, что мы здесь, мы уязвимы, и я не могу… Я не могу спать, зная это. И не буду. – Так почему бы не позволить Селлине и Джованни остаться, чтобы помочь? – спрашивает Джуничи. – Потому что они уже сделали для нас более чем достаточно. Я отказываюсь обременять их еще больше. Я справлюсь с этим. Тишина виснет в уютной атмосфере кухни. Харука трет глаза. Раздражение в них становится все более невыносимым. – Как долго это будет продолжаться? – спрашивает Джуничи. – Эта жизнь в страхе и паранойе? – Я не знаю, – отвечает Харука, его горло сжимается, а дыхание перехватывает от волнения. Все – стресс, шок и неопределенность последнего месяца, все это обрушивается на его психику. – Я многое в своей жизни потерял, Джуничи. Я потерял своих родителей совсем молодым, я потерял своего первого партнера и ребенка. Я почти потерял Нино, и это напугало меня до смерти. Если я потеряю его… Мне конец. В этой жизни для меня больше ничего нет. Харука зажмуривает глаза, страх глубоко внутри него поднимается на поверхность и выплескивается наружу. Его глаза слезятся, и он вытирает соленые капли кончиками пальцев. – Я был слишком добр, слишком расслаблен. Я… я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить вампира, которого я люблю, и наш дом. Если это означает стать ночным, то так тому и быть. Но я не хочу, чтобы мои действия разрушили ваши жизни. Я не хочу усложнять жизнь моей общины. Мне жаль. – Тебе не нужно извиняться, – говорит Джуничи. – Но мне не нравится, что все наши жизни меняются из-за этого мерзкого вампира. Ты даешь ему слишком много власти, Харука. – Я не знаю, что еще делать. Асао стонет и проводит ладонями по лицу. – Поход в банк и за продуктами станет настоящим мучением. Джуничи смеется. – Ты – ворчливый старик, это все, о чем ты сейчас беспокоишься? – Больше никаких школьных бейсбольных игр или послеобеденных матчей по каруте в местном центре отдыха. И подумай о вампах, чей бизнес процветает в дневные часы, или о том, что поезда перестают ходить в два часа ночи – проезд и доступность перемещения станут просто ужасными. Все перемещения на ночных автобусах! – Мм. – Джуничи качает головой. – К черту ночной автобус, я не буду этого делать. Асао смеется. – Вампиры в ночном автобусе, звучит как какой-то дешевый фильм ужасов… Раздается звонок в дверь, и Асао встает, чтобы открыть. Когда он уходит, Харука искоса смотрит на обходительного вампира с кожей цвета ореха, сидящего рядом с ним. – Это Асао велел тебе вернуться домой, чтобы поговорить со мной?