Екатерина Алексеевна принимала его в странной черной комнате, с черными же тяжелыми занавесями на окнах. Посреди покоев, должно быть, служивших императрице приемной, стоял изящный столик с перламутровой столешницей. Рядом с ним аккуратные креслица. – Как вы себя чувствуете, государыня? – неуклюже начал Шешковский, при виде Фредерики сразу же позабыв все те умные слова, которые собирался произнести. – Благодарствую. Здоровье мое отменно. – Екатерина Алексеевна села, предлагая второе кресло ему. Она была снова в тягости, об этом шептались все фрейлины во дворце. Ребенок, скорее всего, от Григория Орлова. Странно, но эта информация совершенно не взволновала Шешковского. К Орлову он не ревновал. Незнакомая фрейлина прошла через комнату и заняла место у дверей, готовая сообщить о приближении неприятеля. – А меня мой благоверный давеча собрался в монастырь отправлять, – слабо улыбнулась императрица, в своих покоях она носила траур. – И что же вы? – напрягся Шешковский. – Сказала, некуда отправлять, вы же сами давеча распорядились позакрывать все монастыри. У лютеран монастырей нет. Теперь думает, как быть с этим парадоксом. Полагаю, Воронцова ему присоветует один монастырь все же лично для меня оставить. – Тайную канцелярию нынче распустили, – Шешковский потрогал крышку корзины, не смея поднять глаз на Фредерику, словно в закрытии канцелярии был каким-либо образом повинен он сам. – Не знаю, как буду охранять вас дальше. Все эти годы… – он заплакал. – Мне известны ваши старания, Степан Иванович, – Екатерина ласково погладила его по рукаву. – Я всегда чувствовала ваше присутствие. Везде, где бы я ни была. – Теперь мне и во дворец не проникнуть, сегодня вот Шувалов удружил, а дальше… – Он отвернулся, смахивая слезу. – Вот принес вам другого охранника. Не знаю, понравится, нет… – Степан открыл корзину, выпуская давно мечтавшего о свободе щенка. – Ах, какой милый, милый, милый! – Екатерина опустилась на колени рядом с собачкой, заглядывая в ее карие глазки. Вы мой ангел-хранитель, Степан Иванович, мой тайный рыцарь, мое сокровище. Сокровище – хорошее имя для собаки, как вы считаете? – Сокровище? – Степан опустился на пол рядом с императрицей, его сердце готово было вырваться из груди. – Сокровище, иди кушать? Сокровище, на место? Как-то не по-русски. – А как по-русски? – прищурилась Екатерина Алексеевна. – Помню, был у меня белый пудель, от Ивана Шувалова, так его в честь дарителя и назвали Иван Иванович. Только государыня за такую вольность, помнится, осерчала. – По-русски, ну, Полкан, Шарик, Трезор… – начал перечислять Степан. – Полкан – это как бы полковник, Шарик… нет, определенно не подходит. Трезор! Ну конечно, trésor – клад, сокровище. Как chasse au trésor – охота за сокровищами! И по-русски, и со смыслом, – рассмеялась государыня. – Вы мне очень потрафили, Степан Иванович, вашим подарком, и еще более – вашим добрым ко мне отношением. – Приказывайте! – вырвалось у Шешковского. – Во дворце до сих пор полно моих людей. Одно ваше слово, и… – Я знаю, что вы были заодно с Апраксиным и Бестужевым, и именно вы отбили у врагов и вернули мне князя Салтыкова. – Она вздохнула. – Когда-нибудь… Но пока мне остается только молиться и ждать, а вам постараться выжить. – Она чарующе улыбнулась Степану. – Помогите мне встать. Императрица тяжело оперлась о руку Шешковского, и вместе они покинули комнату, оставив заботам фрейлин расшалившееся Сокровище. Они прошли по коридору и неожиданно для Степана свернули в сторону бывших покоев императрицы, государыня открыла одну из дверей, возле которой стояло сразу два лакея, и Шешковский оказался в просторной детской. Маленький великий князь катался на деревянной лошадке, рядом с мальчиком стучал в барабан темнокожий арапчонок. – Павел Петрович! – позвала мать, и мальчишечка ловко спрыгнул со спины лошадки и весело подбежал к ней. – Разреши представить тебе верного человека Степана Ивановича Шешковского. Он всегда защищал меня, и когда ты вырастешь, будет помогать тебе. Шешковский встал на одно колено перед маленьким цесаревичем и церемонно поцеловал ему руку. – НУ ЧТО, НЕ собрались еще в поместье прятаться? – Шувалов весело сбежал по лестнице, остановившись в шаге от Степана. – И правильно, что не собрался. Нонче ты мне, брат, здесь нужен. Нас – учеников Ушакова – раз, два и обчелся. Вот приказ о твоем назначении секретарем Сената. Только что подписан. Уф, хорошо, что я тебя застал. Глава 49. Эпилог 11 АПРЕЛЯ ИМПЕРАТРИЦА разрешилась от бремени, тайно родив сына Алексея. Дабы император не услышал ее криков и не застал рождение незаконнорожденного ребенка, камергер Екатерины Алексеевны Василий Шкурин пошел на крайние меры, а именно, поджег собственный дом, который был отлично виден из окон императорских покоев. Обрадованный дармовым зрелищем, Петр Федорович, прихватив с собой Воронцову, отправился наблюдать пожар, а этим временем Екатерина благополучно разрешилась от бремени, и Шкурин успел унести новорожденного подальше от гнева Его Императорского Величества. Меж тем, внутриполитическая ситуация в стране обострялась, братья Орловы, вахмистр Потемкин и Федор Хитрово агитировали в гвардейских частях свергнуть государя и передать корону государыне. Панин был готов уступить свое регентство над Павлом Екатерине, с тем чтобы она управляла державой вплоть до совершеннолетия сына. Впрочем, точного времени восстания не называлось, непосредственной причиной начала переворота послужил арест одного из участников заговора поручика Пассека[140]. «Его будут пытать, он всех сдаст», – решили Орловы, и Алехан поехал в Петергоф, дабы привезти Екатерину. Он примчался за государыней на рассвете 28 июня, в то время император находился в Ораниенбауме. Меж тем в гвардии распространился слух об аресте императрицы. Ожидая, что государыня пришлет за Павлом, дабы заставить военных присягать новому императору, Панин ждал ее в комнате наследника престола. А Воронцов держал для нее экипаж. Впрочем, готовый к отправке экипаж не мог не вызвать подозрения, понимая это, Орлов примчался за Екатериной и забрал ее в столицу. На осуществление восстания у императрицы было 100 тысяч рублей, полученных ею от англичан, об этом знал Шешковский, привычно перечитывая отчеты продолжавших добровольно работать на него агентов. Явившись в столицу, Екатерина приняла присягу восставших гвардейских частей. После чего, облачившись в гвардейский мундир, вскочила на коня и во главе многотысячного войска отправилась в Петергоф, дабы пленить и принудить отречься от престола императора. Наряд императрицы был более чем закономерен, она принимала на себя роль верховного главнокомандующего, поэтому на ней был мундир, а не амазонка. Но одновременно с Екатериной другая дама – ее близкая подруга и, по иронии судьбы, родная сестра фаворитки императора Елизаветы Воронцовой Екатерина Романовна Дашкова, – также облачилась в гвардейский мундир, села на коня и… Постановку этого смелого действа, которое в документах Тайной канцелярии осталось как дело «Две императрицы», осуществил актер Федор Волков[141]. Императрица не могла одновременно ехать во главе двенадцатитысячного войска и приветствовать растянувшиеся на километры полки. А ведь их ни в коем случае нельзя было оставлять без внимания, поэтому Екатерина Алексеевна действительно встала во главе войска, а Екатерина Романовна появлялась на своем скакуне то там, то здесь, выслушивая приветствия солдат и тут же исчезая, исчезала и снова появлялась. Вскоре император действительно отрекся от престола и был взят под стражу. Шешковский не спешил занять свое место в толпе приближенных императрицы, ничем не напоминая о себе. Он-то прекрасно понимал, его место не у трона, а за троном государыни. Ведь он поклялся защищать ее и будет делать это так долго, как это только потребуется, и теми способами, которые придется применить, невзирая на то, грязными они будут или чистыми. Главное, чтобы с ней ничего не случилось. Свергнутого императора сторожили в Ропше, его несостоявшаяся невеста получила себе в мужья старика. Шешковский мучительно думал, под каким соусом подать государыне простую мысль, что живой император опасен, отрекся он от престола или нет. Но неожиданно она сама обратилась к нему по этому же поводу. Так 4 июля в Ропшу для осмотра якобы страдающего геморроидальной коликой Петра Федоровича был отправлен медикус Христиан Паульсен, много лет негласно сотрудничающий с Тайной канцелярией, в медицинском сундучке которого имелись все необходимые инструменты для вскрытия тела. Паульсен явился за два дня до кончины императора и, спокойно дождавшись, когда потребуются его услуги, действительно констатировал смерть августейшего пациента. После этого Екатерина вступила на престол как царствующая императрица с именем Екатерины II. 22 сентября 1762 года она была коронована в Москве. Вскоре после этого Екатерина вызвала к себе Шешковского и объявила ему, что Тайная канцелярия оставила после себя слишком мрачную память, так что она просто не может вновь позволить существовать столь мрачной конторе. Впрочем, это не мешает ей прямо сейчас открыть новую, которую и возглавит Степан Иванович. Новое предприятие получило название Тайная экспедиция. Во всем же остальном оно мало чем отличалось от Тайной канцелярии. Шешковский и назначенный следователь Василий Иванович Суворов занимались делом о покушении на братьев Орловых с целью свержения Екатерины II, организованном Федором Хитрово. Божественная Фредерика не желала принимать показания, полученные от человека, испытывающего телесные страдания, так как полагала, что и сама не выдержала бы подобного и призналась в том, чего никогда не совершала. Это было ново для Шешковского, ну да ко всему можно привыкнуть. Теперь от следователя требовалось умение пугать и давить на подследственного, дознаватели кричали на своих подопечных, топали ногами, стучали по столам, требуя признательных показаний, как ни странно, это действовало. Почти в то же время Шешковский расследовал дело митрополита Ростовского и Ярославского Арсения Мацеевича. Допрос проходил в присутствии самой Екатерины, графа Григория Орлова и генерал-прокурора Глебова. После производил розыски по делу Мировича, за что был произведен в надворные советники. Он вел дело самозваного государя Емельяна Пугачева. Это было уже при новом фаворите государыни Григории Потемкине[142]. По окончанию следствия, стоившего Степану Ивановичу седых волос, он был произведен в статские советники. Это произошло в 1775 году, когда Шешковскому исполнилось пятьдесят. До места казни Пугачева сопровождали два человека: священник и следователь Шешковский. Далее он расследовал запутанное дело о появлении пасквилей на императрицу, за что 1 января 1781 года был пожалован в действительные статские советники, кроме того, он стал генерал-прокурором. Шешковский встречался с Натальей Пассек[143], пожелавшей сообщить важные сведения для императрицы, производил следствие по доносу на иркутского наместника Якобия[144]. Последний спасся только благодаря заступничеству Державина. Шешковский вел следствие по делу Александра Радищева[145], известно, что при одном упоминании фамилии Шешковского писатель грохнулся в обморок. После Радищева Степан Иванович получил дело о шпионаже секретаря государственной Коллегии иностранных дел надворного советника Вальца, обвинявшегося в сношениях с иностранными министрами, а еще через год производил следствие по делу Николая Новикова[146] и студентов Невзорова и Колокольникова. Он имел возможность входить и выходить в любой дворец, занимаемый императорским двором, когда ему это будет угодно. С орденом Святого Владимира 2-й степени на груди, в дорогой, но неброской одежде, он проходил в зал, полный вельмож, где каждый считал за святую обязанность поздороваться с ним первым. Высшие сановники трепетали, стоя рядом с Трезором Ее Императорского Величества. В 1791 году Шешковский был произведен в тайные советники. Когда же годы и болезни начали подламывать здоровье Степана Ивановича, государыня пожаловала ему пенсию в размере 2000 рублей в год. Явившись в последний раз на прием к Ее Император – скому Величеству, шестидесятичетырехлетний Степан Шешковский был проведен в будуар государыни. Поджидая появления Фредерики, Степан Иванович с удовольствием вдыхал любимые духи императрицы – жасмин. Запах был сильным, но не казался отталкивающим, как раз наоборот, он как будто бы пытался о чем-то напомнить Шешковскому, рассказать ему что-то важное, поведать о… О чем? Степан Иванович попытался встать на колено при появлении своей государыни, но она опередила его, расцеловав в обе щеки. – Вот и ты меня покидаешь, Степан Иванович, мой Трезор, мое сокровище, мой тайный рыцарь, – государыня вздохнула. – Ну, поведай напоследок, что слышно в моем царстве-государстве? Какие важные дела передаешь Самойлову? – Все более-менее спокойно, матушка, – не без труда Шешковский опустился в предложенное ему кресло, прислонив рядом тяжелую палку, без которой уже не мог ходить, подагра. – Вот только народец нынче сильно недоволен великим князем. Ругают его за жестокость, муштрует-де солдат, порет их почем зря, чуть что, наказывает. – Шешковский поправил шейный платок. – Да уж, наследник у меня… ну да ничего, даст бог внукам передам бразды правления. Что, так и говорят, «жесток»? – Давеча доносы просматривал, так один пьяница в трактире Его Императорское Высочество уж как поносил, не осмелюсь и повторить. Говорил-де Павел Петрович не сын императора, а сын палача. – Палача?! – Лицо Екатерины Алексеевны залила краска, и она отвернулась на секунду, смотря в окно. Припав на прощание к ручке государыни, Степан снова ощутил запах жасмина, признав, что всегда любил его аромат. А в черном небе над Петербургом стояла луна, да не луна – лунища, небесная богиня, умевшая читать в душах людей. Полюбовавшись луной, Шешковский отправился к себе домой, где давно поджидали его Алиона Петровна и приехавшая погостить вместе с тремя внуками дочка Машенька. Шешковский всегда мечтал иметь сына, а вот теперь, уйдя в отставку, ума не мог приложить, что делать с внуками? Не привык с маленькими-то нянькаться. Ни игр, ни песен не знает. Всю жизнь на службе, всю жизнь при Фредерике. Луна покатилась по небу дальше, провожая Степана Ивановича, а вокруг буйно цвел жасмин. Нежный, белый жасмин, целые кущи колдовского жасмина напоминали зимние сугробы, как в тот январский день, когда он, велев предварительно оцепить дом Маши Кошелевой, поднялся к ней в спальню… Выйдя из кареты, он отщипнул веточку жасмина и, приколов ее к своей шляпе, устремился к дому. * * * notes Примечания 1 Граф Алексей Григорьевич Разумовский, при рождении Алексей Розум (17 марта 1709, с. Лемеши Козелецкой сотни Киевского полка (ныне Козелецкого района Черниговской области Украины) – 6 июня 1771, Санкт-Петербург) – днепровский казак, фаворит (по не подтвержденным документально сведениям тайный супруг) императрицы Елизаветы Петровны. Старший брат Кирилла Разумовского, первый хозяин Аничкова дворца, генерал-фельдмаршал русской армии (1756). 2