– Тогда зачем спрашиваете? Нужны подробности, так вот вам: Леденец со своей группой отправился в район Сенной – искать ту самую банду… – Леденец? – Командир над сталкерами. – А, Прокофьев… Продолжайте. Я продолжил: – Группу накрыл первый Лоскут, из троих выжил только он. Наткнулся на Жужу, и вряд ли это была случайность. Она засрала ему мозги и заставила привести к нам. – Зачем? – Говорит, ей угрожала опасность. Как раз из-за конфликта с вожаком. А Леденец теперь ее до дрожи боится. Если общается с ней, то только в монохромных очках, как, кстати, и ваши охранники. Лично я считаю, нам с Жужей крупно повезло. – И какие у Эбенштейна на нее виды? Он через нее рассчитывает выйти на вожака? – Не в курсе, босс меня в свои планы не посвятил. Может, просто не успел. Бабуин внимательно смотрел на монитор. Я был спокоен, мне скрывать нечего. Он кивнул. Тогда я добавил: – Мое мнение: разумнее не торопиться и начать с исследований, а потом уже планировать, как Жужу использовать. Но решаю не я. – Что, если нам вместе попробовать разобраться в замыслах вашего босса? – предложил он, как бы невзначай озвучив только что пришедшую мысль. – Вы присмотритесь к нему чуть более внимательно, поделитесь своими наблюдениями – строго доверительно, тет-а-тет, никакой фиксации… Предложение было скверно завуалированным требованием стучать на Эйнштейна, и повторялось оно из беседы в беседу. Фактически добрая традиция. Мой ответ, впрочем, был столь же традиционен: – Мое дело – техника, господин майор, в людях я ничего не понимаю. А наблюдательность мою вы сильно преувеличиваете. – Ну что вы упираетесь, Панов? Давайте говорить прямо. Вы же русский в отличие от вашего Эбенштейна, хоть и выросли за границей. Неужели патриотизм для вас пустой звук? – Прямо так прямо, – согласился я. – Связи между патриотизмом и тем, что вы просите, я не вижу. Я и так сотрудничаю по максимуму того, на что способен. Вы же и сам не думаете, что я соглашусь, вы отлично знаете мое досье, вы вообще знаете меня лучше, чем я сам и моя жена. Это если прямо. Сказал ему все это – спокойно и вежливо. Он вздохнул. Конечно, он предвидел мою реакцию, но был обязан сделать очередную попытку. Боюсь только, что когда-нибудь это предложение поступит в такой форме, что не откажешься. Не сейчас, и ладно… Бабуин, однако, имел касательно «не сейчас» свое мнение и активно работал над тем, чтобы частица «не» в этих словах исчезла, испарилась… Выяснился сей факт, когда в его руках появились фотографии с недавно анонсированными «нюансами». Куратор достал их как бы между прочим, задумчиво покрутил в пальцах… Перетасовал ловко, точно опытный картежник, – пачечка была солидная, десятка три снимков, не меньше. Я изобразил равнодушие, даже не пытаясь разглядеть, что изображено на мелькающих фотках. А сам вдруг понял – наступил главный момент разговора. Тот, ради которого разговор и затевался. Я врал насчет того, что, мол, не разбираюсь в людях; незримые токи, разность потенциалов, управляющих чувствами столь примитивных созданий, как этот Бабуин Павианыч Мартышкин, я видел почти так же отчетливо, как токи обычные. Он здорово напрягся, хоть и играл в невозмутимость. В воздухе повисло напряжение. Все предшествующее было прелюдией, имеющей целью отвлечь меня и снять защитные барьеры. – Полюбопытствуйте, господин Панов… – наконец сказал Бабуин ожидаемое. Полюбопытствовал… На первых снимках были люди, мне незнакомые. И снимки во весь рост, и детально заснятые повреждения – ожоги, у некоторых достаточно серьезные, обширные и глубокие. – Кто это и что это? – спросил я, когда после десятого снимка однообразие сюжетов начало несколько утомлять. – Жертвы вспыхнувших и взорвавшихся девайсов, – объяснил Бабуин. – Вернее, взорвавшихся аккумуляторов. Все как один находились поблизости от пострадавшей электролинии или от сгоревших подстанций. – Вот к чему ведут потуги производителей уменьшать размеры литиевых аккумуляторов и одновременно увеличивать их мощность! – произнес я наставительным тоном. Ну а что еще сказать? Оправдываться глупо: в моем доме растут две будущие королевы, властительницы мира, и эти мелкие неприятности – всего лишь издержки роста… – Вы смотрите, смотрите, там чем дальше, тем любопытнее… Я нехотя продолжил перебирать пачечку. – Трудно будет этой девушке выйти замуж, – прокомментировал майор следующий снимок. – С одной-то уцелевшей сиськой… По тону трудно было понять, сочувствует он пострадавшей или издевается над ней. Я промолчал. Не выйдет замуж, так не выйдет, нечего было телефон таскать в нагрудном кармане… Очередной снимок заставил-таки меня разжать губы: – Она что, ненароком проглотила телефон? Или это кадр из новой серии «Чужого», по ошибке сюда затесавшийся? – Не телефон и не проглотила… Внутри гражданки Самулевич Т. В., шестьдесят шестого года рождения, взорвался вживленный ей кардиостимулятор. – Предупреждают ведь их, предупреждают: не гуляйте со стимуляторами вблизи источников электромагнитных возмущений… А они все равно гибнут по собственной глупости. Других, кроме Самулевич Т. В., жертв кардиостимуляторов и собственной глупости в подборке не оказалось. Следующий кадр напоминал творение художника-анималиста, специализирующегося на птицах, если бы он, художник, зачем-то решил переписать на свой манер «Апофеоз войны» Верещагина. Громоздилась внушительная груда дохлого воронья: одни птицы обугленные, лишившиеся перьев, другие выглядят почти как живые, есть и промежуточные варианты. И не одни вороны пострадали: в серо-черной вороньей пирамиде виднелось не столь уж мало тушек сорок, голубей и еще каких-то птичек небольшого размера. Наверху, венчая пирамиду, раскинули опаленные крылья два аиста – их гнездо, свитое на опоре ЛЭП, было местной достопримечательностью. Теперь не будет. Оставлю завтра паршивок без сладкого… Какого-нибудь эколога или гринписовца зрелище мертвых пташек могло расстроить больше, чем вид пострадавших людей и развороченной грудной клетки гражданки Самулевич. Но и начальство Бабуина призадумается, просмотрев этакую подборку. А она, без сомнения, ляжет на начальственный стол, если я не отнесусь с пониманием к просьбе майора, касавшейся Эйнштейна… Так подумал я – и ошибся. Цель демонстрации состояла не только и не просто в заурядной попытке шантажа и давления. Подгоревшие люди и птицы стали лишь прелюдией, запевкой и присказкой к главной теме. Потому что со следующего кадра на меня уставился персонаж, никаких внешних повреждений не имевший. – Вам знаком этот человек? – спросил Бабуин ровным голосом, осторожно поглядывая на монитор. Некто в длинном плаще стоял возле авто и курил. Общий план. Крупный. Лицо… Конечно, я его знал. Забыть эту гниду невозможно, хоть двадцать лет пройдет, хоть полвека… Прошло всего десять. Через десять лет я снова его увидел. – Фотки старые? – спросил я, не сомневаясь в ответе. – Нет, современные. Снято два дня назад. – Как два дня назад?! Он же абсолютно не изменился! Скорее, помолодел. – Ну, так кто это? – напомнил Бабуин, не сдержав нетерпения. – Имени я не знаю. Аномал. Природу его аномальности тоже не знаю, возможно, суггестор. Единственный и последний раз я встречался с ним десять лет назад в институте Бехтерева. Это он руководил группой аномалов, напавших на институт и выкравших Дэниела Азарру, прозванного Светлячком. О той истории я подробно рассказывал, у вас должны быть записи. – У нас есть записи ваших показаний, Петр. Просто нужно было убедиться. – Подождите, я не понимаю… Где это снято? – На Колтушском. – На Колтушском шоссе? Не поселок Янино, случайно? – Янино, именно так… – Это как-то связано с Общиной Чистых? – Вы что, уже в курсе произошедшего? – Только по слухам. Многие там погибли? Майор расслабился. Вероятно, он опасался, что я среагирую на последние фото как-нибудь неадекватно, например, замкнусь или, наоборот, психану не по делу, и для начала показал мертвых пташек и сгоревшие аккумуляторы. Подготовил, так сказать… – Все погибли, – буднично сообщил Бабуин. (Несчастная Лена, мельком подумал я, почти забывший о ее сестренке.) – В янинской коммуне числилось сорок шесть сектанток, и ровно столько трупов там обнаружили… Свидетелей не осталось. Обстоятельства странные, причины массовой гибели до конца не ясны. Молодые девушки – по документам молодые, – а на вид будто столетние старухи. – Неужели правда вампир поживился? – изумился я. – Или, скорее, стая вампиров? Нет, нет, вампиры, кажется, живут кланами… Следы укусов на шеях нашли? – Не юродствуйте, Панов. Эксперты затрудняются сказать, что там произошло. Но появление этого вашего старого знакомца – хоть какой-то след. Я перешлю к вам в Виварий выжимки из всех трех дел, может, найдете и другие зацепки. – Почему трех? – Потому, – веско произнес куратор, – что это не единственный эпизод. Я заткнулся. Только и смог сказать: – Можно закурить? – Бога ради… (Я изъял сигариллу из пачки. Бабуин выщелкнул себе пижонский «Казбек».) Примерно через три-четыре часа такая же смерть настигла муринскую коммуну Чистых. В доме была всего дюжина женщин, остальные молились на Периметре, повезло им. Количество жертв соответственно гораздо меньше, потому и резонанса нет. И третий объект нападения – бордель в Юкках. Через пять часов после Мурино. Там среди жертв были и мужчины, три охранника, но в основном тоже женщины. Правда, уже не девственницы. – Он аппетитно посмеялся. – Наши вампиры всеядны. Я мысленно представил маршрут. – Получается, кто-то ехал вдоль Кольцевой дороги и развлекался по пути? – Мог и по Кольцевой, если имел спецпропуск… В случае с борделем кое-какие свидетели нашлись. Двое бродяг засекли группу вооруженных людей – увидели и сразу спрятались, может, потому и живы. – Он вновь поднял взгляд на монитор, где сейчас был выведен какой-то документ, и зачитал: – Дословно: «Неизвестные были одеты в странную форму, какую в наших краях никто не носит». – Ну уж никто… В специализированных магазинчиках можно купить любую униформу, что где-нибудь шьется на этой планете… А раз продают – кто-то ее покупает и носит.