Я должен был это предвидеть. Почему я этого не предусмотрел? Я начал принимать мои новые друзья-таблетки, чтобы спастись от тебя самого, чтобы спасти Нилу от худшей судьбы, придуманной Дэниелем, и сберечь добро, которое Нила нашла во мне. Это была моя цель... но я недооценил Ката. Я не уделил достаточно пристального внимания своему изменению, и наркотики взяли меня в заложники. Я начал медленно, размеренно. Человек, которого я знал, все глубже и глубже погружался внутрь, оставляя оболочку от человека, которым я когда-то был. Начиналось медленно: Кат вернул меня обратно в управление шахтами и отгрузками. Он вернул мою ответственность и похвалил за хорошую работу. Управление безопасностью и финансами заполнили весь мой день, все дальше и дальше уводя меня от мягкой нежности, вызванной Нилой. Ночью меня вызвали в покои отца, чтобы рассказать, как все будет, так как ко мне начал возвращаться контроль. Он заставил меня выпить свое изощренное восприятие и съесть его отвратительную мораль. Медленно, но верно, я становился злым. И этому гневу было дано направление. Близнец Уивер. Вон был виноват во всем. Он украл ее от меня. Его гребаное вмешательство не прекратилось. Он привел позор и подозрение к моему дому. Это нельзя было спустить с рук. Нила была свободна уже на протяжении нескольких дней — не было причин распространять слух — в его голове он выиграл. Я не совершал попыток связаться с Нилой под влиянием условий моего отца. — Держись подальше, пока лекарства работают. Я должен был догадаться, что у наркотиков была двойная цель: помочь мне, но также и поработить меня. Я больше не мог вспомнить, почему хотел помочь Ниле. Да, у меня к ней были чувства... но это было так давно. Она была Уивер. Смертельный враг моей семьи. Почему я должен отступать от своей судьбы, когда многие на меня полагались? Каждый завтрак мой отец включал новости, YouTube и любую социальную платформу доступную сегодня. Медленно он наполнял мое сердце ненавистью. Он показывал мне отвратительную ложь о всех нас, исходившие от Вона. Twitter взрывали хештеги #УблюдкиХоуки и #НевинныеУивер. В Facebook проводились дебаты и обзоры мнений, касаемые Долга по наследству. У всех были гипотезы. Все были неправильными. Но они все имели кое-что общее. Они хотели нашей крови. Вон вернул меня в ледяную метель, от которой я сбежал. Его сестра отогрела меня, но он снова меня заморозил. Он побывал у каждого журналиста и репортера. Он разгласил древние сказания о грязных делах, контрактах и долгах. Он дал знать о наших личных делах всему гребаному миру. Каждый день звонили насчет интервью. Наши источники по связи с покупателями на черном рынке насторожились — отнюдь не наслаждаясь сплетнями вокруг нашей семьи — в случае, если это затронет и их тоже. Наш персонал начал перешептываться. Наша гребаная жизнь стала достоянием общественности. У нас были деньги. Мы контролировали полицию, таможню и могли манипулировать ими, но у нас не было никакого влияния, когда дело доходило до незнакомцев в интернете. Вон Уивер использовал влияние новой эпохи и привел людей к нашей двери, тем самым сплотив нашу семью. Хоуки против Уивер. Как и прежде. Он доказал, что, в конце концов, мы не были такими уж неприкасаемыми. Кат не очень хорошо переживал эту ситуацию. Он бесился, что почти ничего не мог сделать, чтобы остановить эту бурю. С Эммой Уивер ему не нужно было беспокоиться о СМИ — но не в современном обществе. Это был больший зверь, чем мы предполагали. Наша империя была построена на слепом соглашении. Мы знали, что не можем предъявить договор о власти над Уивер. Никто не воспримет это всерьез. Никто не мог владеть другим. Только имбицилы верили в подобное. Но я верил в нашу мощь. Наше благосостояние. Статус. Сказания о нашем переходе от бедности к богатству рассказывались так много раз, что достигли феноменального статуса в нашей семье: нас кормили этим с самого рождения, заставляя верить в силу, связующего пергамента, который давал нам карт-бланш делать что угодно. Не потому, что это давало нам неприкосновенность, а потому, что показывало, сколько людей повиновалось нам, когда у нас был контроль. Но в чем прелесть контроля, когда он исчезал из-за гребаных слухов? Все это было игрой. Просто Вон изменил правила, привлекая зрителей, требующих ответа. Я убью Вона за это. Он уже был мертвецом — просто гвоздь в моем уже замерзшем гробу, когда я глотал таблетку за таблеткой. Час за часом я медленно сдавался. День за днем я медленно ничего не чувствовал. Я перестал быть мужчиной, о котором все думали, как о слабаке. Я жил с болезнью, но не был калекой. Мне больше не нужен был снег. Или лед. Или боль. У меня были таблетки. Я стал камнем. Глава 9 Нила Я бы хотела сказать, что моя жизнь вернулась в привычное русло. Но я бы солгала. Я хотела бы сказать, что вернулась к прежнему существованию, как предприниматель, швея и дочь. Но я бы сказала сущую ерунду в ее наивысшем проявлении. Каждый день был хуже, чем предыдущий. Я была потеряна. Одна. Нежеланная. *** Жизнь была смертным приговором. СМИ преследовали меня в погоне за интервью о моем исчезновении. Мои помощники приставали ко мне с сотнями новых проектов и заказов. Отец пытался поговорить со мной о случившемся. А брат душил меня своей любовью. Это было слишком. Я достигла точки кипения. В самом начале я страдала, физически исцеляясь от последствий Второго долга. Я часто кашляла, доктора проверили меня на наличие пневмонии, а синяки на моей груди исчезали вечность. Я использовала боль в качестве календаря, медленно отсчитывая часы, когда Джетро оставил меня в полном одиночестве, и не отвечая. Я ждала сообщения от Кайта007. Стала одержима грезами о том, как он появляется и избавляет меня от нападок прессы и зависти запутавшихся людей. По ночам я лежала в комнате, которая была моей с рождения. Пурпурные стены не изменились. Мои недоработанные наброски на манекенах без головы не исчезли, тем не менее ничего здесь не ощущалось домом. Я чувствовала себя чужой. Самозванкой. И это ощущение лишь разрасталось. Сила и власть, которые я нашла самостоятельно, испарились. Моя радость от меньшего количества головокружений исчезла, когда я перешла от управления неизлечимой болезни к самым худшим страданиям в жизни.