Нила Мне удалось продержаться неделю, пока я не отправила ему сообщение. Но как только эта граница была пройдена, я не могла остановить себя, чтобы не пересекать ее каждый день. Я жила лишь тем, что отправляла еще больше сообщений, надеясь, что однажды он захочет ответить. Понедельник... Иголочка с ниточкой: Пожалуйста, Джетро. Я умоляю тебя. Не отказывайся от меня так просто. Вторник... Иголочка с ниточкой: Ты в порядке? Кат причинил тебе боль? Пожалуйста... Я с ума сойду от переживаний. Среда... Иголочка с ниточкой: Напиши мне, Кайт. Пожалуйста, скажи, что все это не меняет того, что произошло между нами. Четверг... Иголочка с ниточкой: Я пыталась обмануть своих охранников сегодня, чтобы спасти тебя. Но они нагнали меня на автомагистрали. Я не могу освободиться. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне, если я что-то значу для тебя. Пятница... Иголочка с ниточкой: Что они сделали с тобой? Почему ты не хочешь отвечать? Суббота... Иголочка с ниточкой: Ответь мне, Джетро! Лишь простое сообщение, чтобы дать мне знать, что ты все еще жив. По крайней мере, ты задолжал мне это. Воскресенье... Иголочка с ниточкой: Мир думает, что мы абсолютно сумасшедшие. Я согласна с ними. То, что сделала твоя семья — ужасающе. Но не ты. Не позволяй им забрать тебя у меня. Не имеет значения, как много сообщений я отправила, неважно, сколько чувств я влила в них, Джетро игнорировал меня. Он полностью отключился от меня. *** Семнадцать дней с тех пор, как я видела его. Семнадцать дней с тех пор, как я разговаривала с ним. Восемнадцать дней с тех пор, как он любил меня, кончал в меня и показал, как много я значу для него. А сейчас — ничего. Я лежала на моей королевских размеров кровати, уставившись в потолок, где фиолетовая люстра блестела от лунного света, струящегося через открытые шторы. Гнев заглушил мою жалость к себе, и впервые с тех пор, как я была дома, я прокляла Джетро Хоука. — Черт бы тебя побрал! — Снова глядя на безжизненный телефон, я дала ему еще одно мгновение, чтобы ответить. Давай же… Ничего не случилось. С воплем я бросила телефон через всю комнату. Он упал на ковер возле моей ванной комнаты, светясь в темноте. Моя комната была большой, но не такой огромной, как в «Хоуксбридже», и, несмотря на странное сочетание комфорта и стресса от того, что я дома, я не могла найти покой. Мои глаза скользнули от верхней части беговой дорожки, стоящей в углу, к моему переполненному гардеробу. Эта комната была частью меня. Но сейчас она была врагом. Все были врагами. От сотрудников и незнакомцев до моей семьи. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Даже в своих собственных мыслях. Почему я скорбела по человеку, которому было суждено меня убить? Почему я была так решительно настроена вернуться в дом убийц? Почему я паниковала при каждом приступе рвоты? Я знала почему. Потому что ты больше любишь, чем боишься. Потому что не можешь вынести, как Текс смотрит на тебя. И потому что боишься возможной беременности. Мой отец разрывал мое сердце на части с каждой проведенной вместе секундой. Мы больше не могли разговаривать — не об обыденных или важных вещах. Наши неловкие разговоры были безжизненными и фальшивыми. Он не мог оторвать от меня взгляда, хоть мы и были истощены и окружены тенями, такими же глубокими, как и сама тьма. Он сжался под гнетом сожаления обо мне и моей матери. И я ненавидела то, что он не смог утешить ее. Почему он не пошел за ней? Почему позволил им пойти за мной? Вопросы никогда не были озвучены, но я знала, он чувствовал их, они повисли в воздухе между нами. Моя семья осталась за бортом для меня, и я понятия не имела, как это исправить. Я прижала татуированные подушечки пальцев к векам, изгоняя мысли о своем отце и пытаясь заглушить слезы, которые, казалось, никогда не останавливались. Я нахмурилась, сглатывая печаль. Я была не в состоянии терпеть тишину — безжизненную тьму. Здесь я была в безопасности. Никто не мог обидеть меня или надругаться над моей душой. Здесь я была в безопасности. И я больше не знала, как с этим справляться. Мой инкрустированный рубинами клинок лежал рядом со мной на серебристом кружевном покрывале. Он принадлежал Хоукам... тем не менее это единственная вещь, которую я забрала с собой. Я оставила все в «Хоуксбридже», включая телефон. Мой отец запретил мне обзавестись новым — он винил СМИ, что они преследовали нас в поисках интервью. Но я знала истинную причину. Он хотел, чтобы я была отрезана от мира, была недосягаема. Но это не мешало мне получить новый, и будучи пораженной любовью дурочкой, я знала номер Кайта наизусть. Бессчетное количество раз я писала ему. Но не получила ответа ни на одно сообщение. Я скучаю по тебе. Я проклинаю тебя. Я люблю тебя. Он оставил меня опустошенной и в одиночестве.