Заголовок блистал бриллиантами: «Правда за Уивер, как сказала Дафна Симонс, сотрудница «Уивер Энтерпрайзис». — Вы знаете эту сотрудницу? — спросила Сильвия. Я подняла голову, покачав ею: — Нет. У нас слишком много сотрудников, чтобы знать всех. Комната погрузилась в тишину, пока я бегло читала смехотворную статью. Нила Уивер, дочь основателя компании «Уивер Энтерпрайзис» была замечена в Лондоне спустя долгое время, когда находилась вне центра внимания. За последние несколько недель распространились слухи, что ее семья — жертвы давнего конфликта, который ставит под сомнение логику и рациональность. Мир, в котором сдерживаются обещания, а клятвы не нарушаются. Ее брат, Вон Уивер, недавно нарушил молчание, когда его попытки спасти сестру не остались незамеченными. Вспоминая просочившиеся фото с госпожой Уивер и неизвестным молодым человеком и слухи, что у нее нервный срыв, и она сбежала со своим таинственным любовником, мир был шокирован узнав, что мужчина на фотографии не ее любовник, а похититель. Как они могли напечатать такую ересь? Как только Нила Уивер вернулась в высшее общество Лондона, ее неоднократно просили рассказать всю историю, но она продолжала хранить молчание. Однако в нашем журнале Elle есть эксклюзивное интервью с одной из их сотрудниц. Elle: Спасибо, что согласились встретиться с нами, Дафна. Расскажите нам, что вы знаете? Дафна: Все, что я знаю, — она вернулась к работе в прошлом месяце. Она всегда была тихоней. Слишком погруженная в работу. Но сейчас все стало еще хуже. Ell»: Вы упоминали, что она кажется другой. Можете уточнить? Дафна: Общеизвестный факт о воротнике. Она никогда его не снимает. Постоянно к нему прикасается. Персонал шепчется о том, что она страдает от отклонения, когда жертва влюбляется в своего похитителя... вы понимаете, что я имею в виду? Elle: Вы считаете, что она влюблена в мужчину, который ее похитил? Дафна: Да. Конечно. Моя теория, что история с долгами просто прикрытие. Полагаю, она просто увлекается извращениями... ну, как садомазо. Не говоря о том, что это бриллиантовое ожерелье просто ошейник, который обозначает принадлежность хозяину, как типично для подобных отношений; также она изменилась. Elle: Что вы имеете в виду? Дафна: Ну... обычно она была милая, скромная, тихая. Это семейная компания, поэтому мы часто видели взаимодействие Уивер. Но сейчас она избегает своего брата. Ее любовь к индустрии моды испарилась. Elle: И вы верите, что это связано с садомазохистскими отношениями? Дафна: Я верю, что она очень сильно изменилась и больше не соответствует прежней жизни. Помяните мое слово. Она не продержится долго в Лондоне. Вот что мы имеем: наследница текстильной индустрии вернулась с ожерельем, синяками и историей о невыносимой жестокости. Полагаю, мы не получим ответы и не узнаем всю историю, пока справедливость не восторжествует. — Так расскажите нам, — попросил Джордж, — что из этого правда? Вы действительно увлекаетесь садомазо? Джетро выпрямился, рассмеявшись себе под нос. — Вы правда ждете, что мы будем отвечать на вопросы о нашей сексуальной жизни? Сильвия рассмеялась. — Извините, звучит так, будто мы очень пытливы, но наши читатели любят подобные подробности. Поглаживая ожерелье, я сказала: — Ваши читатели должны знать, что Джетро идеален как в спальне, так и за ее пределами. Джордж рассмеялся, похлопывая себя по бедру. — Очень корректный ответ. Джетро закинул руку на спинку нашего дивана. — Слухи о долгах и смерти — полная ложь. Однако некоторые детали действительно верны. Не знаю, как он это делал, но за несколько коротких фраз он привел в восторг Сильвию и Джорджа. — Ох, и какие? — Люди больше не принимают идею договорных браков. Им нравится думать, что мы все свободны делать то, что нам нравится, когда нам нравится, но в реальности нами всеми все еще управляет классовое разделение, доходы, наше фамильное древо. — Джетро провел рукой по волосам. — Моя семья знакома с семьей Уивер шестьсот лет. Мы росли вместе, пути наших семей пересекались, мы смогли искоренить вражду и, в конечном итоге, решили сформировать сильный альянс. Джордж нахмурился. — Так вы хотите сказать, что так называемый «Долг по наследству» — это брачный договор? Джетро закачал головой. — Не совсем. Это долговое соглашение между двумя семьями, которые стремились поддерживать друг друга займами в разных формах на протяжении многих лет. Я растерянно моргала не в силах поверить в то, как Джетро перевернул с ног на голову три недели слухов. Из-за этого люди будут выглядеть смехотворно — что предполагали охоту на ведьм, о которой ничего не знали. Это прозвучало так резонно, обдуманно. Его речь была слишком идеальной... возможно, ее написала Бонни. Бонни. Она приказала Джетро забрать меня? Или она против подобного развития событий? В конце концов, она выставила меня вон. Она была той, кто желала моего ухода. — А вы, мисс Уивер. Ваша семья точно так же воспринимает «Долг по наследству»? — Джордж приковал меня взглядом своих голубых глаз. — Да, конечно. А как еще? Совершенно нелепо думать, что одна семья владеет другой. Мы поддерживаем друг друга. Конечно, временами бывают недопонимания и соперничество, но большую часть времени мы большая счастливая семья. Служанки прибыли со свежим чаем и трехуровневой подставкой, заполненной сэндвичами с огурцами и эклерами. Джордж схватил один, сделав пару заметок. — Так реалистично... Похоже, что общественность просто раздула из мухи слона. Джетро скрестил лодыжки, игнорируя принесенную еду. — Да. Не то чтобы это кого-либо касается, но две наши влиятельные семьи всегда процветали, связанные общей историей. Позор, что после стольких лет дружбы мистер Уивер распространил такие ужасные слухи. Я сделала резкий вдох. Мне хотелось сказать правду, но к чему это приведет? Остановит ли это семью Хоук от нарушения многочисленных законов? Спасет ли мою жизнь? Вон рассказал правду миру, тем не менее с таким огромным количеством сплетен, это было его слово против слова Хоук. И их высказывания звучали правдоподобней, чем его. Верный способ распустить новые твиты и похоронить старые посты в «Фейсбуке» под грузом новых интриг. Джордж проглотил кусочек сэндвича с огурцом. — Вы рады вернуться? После разлуки? Вот он. Мой черед лгать так же искусно, как Джетро. Я прижалась к груди Джетро и резко вдохнула. — О, да. Мы переписывались каждый вечер. И каждую ночь откровенничали и заверяли друг друга, что между нами нет места лжи. Джетро напрягся, а затем медленно обнял меня ледяной рукой вокруг плеч. Я дрожала от потребности, чтобы меня обняли — по-настоящему. Прикосновения его тела к моему никак не ослабляли боль в моем сердце. Я хотела причинить ему такую же боль, как он причинил мне. Я хотела, чтобы он пришел в себя! Но как? Затем внезапно меня озарило, как отплатить ему за содеянное. Как дать понять Кату, что его план украсть у меня право забеременеть не будет иметь последствий. Положив руку на грудь Джетро, я искала место, где бьется его сердце. — Быть вдали друг от друга было агонией. — Понизив голос до шепота, продолжила: — Я так сильно тосковала по Джетро, меня тошнило почти каждый день. Ритм сердца Джетро оставался неизменным и спокойным. Пытайся игнорировать, монстр. — Но оказалось, меня тошнило, потому что я беременна. Сердце Джетро пропустило удар. Он сохранял убийственную неподвижность.