— Боже, Нила, — все эмоции, что он скрывал, клятвой обвились вокруг моего имени. — Люблю тебя. Внутри меня разлилась влага, как только он отпустил себя. Отпустил всё. На долю секунды сердце окаменело от воспоминаний, что он совершил. Как он украл у меня право выносить его ребёнка в ближайшем будущем, но затем я подумала иначе. На всё это было время. Время расти и развиваться вместе без всяких игр и ловушек. Это были мы. Это была свобода. Какие бы демоны не мучили его, он справился с ними. Разделил со мной их тяжесть. Когда тело Джетро расслабилось, и последняя волна его оргазма наполнила меня, он отстранился. Его взгляд встретился с моим. Он провёл пальцем по моим губам, сказав: — Никаких победителей и побеждённых. Никаких секретов, притворств или лжи. Я готов рассказать тебе. Я готов встретиться лицом к лицу с чем-то новым. *** Я снова обосновалась на кровати, не сводя глаз с Джетро. Он поставил между нами поднос, принесённый из кухни, и, подобрав под себя длинные ноги под одеялом, робко улыбнулся. За прошедший час он подготовился. Мы приняли душ в тишине. Оделись, не проронив ни слова. Затем он пропал на кухне, чтобы захватить нам свежие багеты, паштет, сыр и виноград. Так же принёс обезболивающее, снять похмелье, но не притронулся к тем пилюлям, которые глотал как конфетки. На нём были одеты лишь чёрные боксеры-брифы, да тёмно-сера футболка. Я натянула свободный джемпер и пару белых трусиков. Мы разбили своеобразный лагерь в моей спальне, который мне совсем не хотелось покидать. Его волосы все еще были влажными после душа, а в глазах мерцали огоньки. Джетро сосредоточился на приготовлении крекеров с копченым чеддером и грибным паштетом, прежде чем передал мне. Я приняла бутерброд, касаясь его пальцев. Он подмигнул, грустно улыбаясь. Я не торопила его. Не могла. Не после того, как увидела, насколько глубоко он сломался. Какое-то время мы ели в полной тишине. Джетро был тем, кто разрушил тишину — но так и должно было быть. — Помнишь, сообщение, которое я тебе отправил? — Он склонил голову набок, пристально за мной наблюдая. Я проглотила виноградинку и села, готовая говорить, не отвлекаясь. Я поняла, какое сообщение он имел в виду. То, что он отправил, после того как я посетила могилы своих предков. — Да, ты сказал, что чувствуешь то же, что и я. Что мои эмоции — твое несчастье. Он кивнул. — Именно. Тогда я сказал тебе правду. Я надеялся, что ты догадалась, но думаю, что это сложно понять. В этих словах не было никакого тайного умысла. Никакой лжи. Только правда. Я ждала, что он продолжит. У меня было очень много вопросов, но мне нужно было набраться терпения. Я верила, что Джетро ответит на них, когда сможет. Джетро тяжело вздохнул. — Причина, по которой я не люблю, чтобы меня называли безумцем или сумасшедшим, потому что все мое детство меня считали таким. Отец никогда не понимал меня. Кес не понимал. Жас тоже. Черт, я сам не понимал, что со мной не так. — В мыслях о прошлом, взгляд Джетро остекленел. — Иногда все было хорошо. Я был активным, как и должен быть мальчишка. Радостно играл с братьями и сестрой. Был уверен в своем месте в семье. Но иногда мог плакать часами. Царапал себя, пытаясь избавиться от всепоглощающего ощущения бурления в крови. Мой разум был затоплен тьмой, печалью и злостью, очень большим количеством злости. — Я хотел убивать. Желал насилия. — Он иронично усмехнулся. — Это не звучит как-то необычно, но тогда мне было всего восемь лет. Я фантазировал о том, как разрываю людей на части. Переживал о деньгах и бизнесе — хотя не имел право волноваться об этом, будучи ребенком. Мне становилось все хуже и меня положили в местный госпиталь. Я перестал есть и пить, атаковал Жасмин, когда она подходила ближе. Я не мог вынести мыслей в своей голове. Я по-настоящему поверил в слова людей о том, что я сумасшедший. Я придвинулась ближе, переплетая наши пальцы. Джетро не останавливался, как будто начав, ему нужно было как можно быстрее закончить. — В больнице становилось все хуже. Затем я начал переживать о смерти. Я волновался о ребенке, который лежал на моем этаже и умирал от рака. Я плакал все гребаное время, пожираемый горем и испытывая острое отсутствие кого-то, кого любил — только смысл в том, что я не знал других пациентов. — Медсестра застала меня однажды вечером, когда я пытался повеситься, посмотрев фильм о человеке, который больше не мог жить. Его губы растянулись в улыбке, которая демонстрировала и раздражение, и принятие. — Если бы она не обнаружила меня, я бы освободился. Освободился от жизни, в которой меня никто не понимает. Но она спасла меня... она одновременно осудила и спасла меня. — Как? — выдохнула я. — Ее специальность была психология. Через пару дней после того, как я кричал и наносил себе увечья из-за того, что какие-то студенты умирали в палате рядом со мной, она получила разрешение на то, чтобы проверить меня и отвезти в психиатрическую лечебницу. Он рассмеялся. — Знаю, что моему делу не помогает, когда я говорю, что я не сумасшедший. Я покачала головой, желая, чтобы он продолжил. Джетро смотрел в никуда, думая о том, во что я не была посвящена. — Только там мне стало хуже. У меня начались припадки и развилась сердечная аритмия. Я кричал без причины, говорил на языках, которые никто не понимал. Наносил себе увечья, делал что угодно, чтобы сбросить напряжение С каждым проблеском его прошлого, в его настоящем для меня появлялось больше смысла. — Они… они поставили тебе диагноз? Джетро кивнул. — Я целый год разрывался между домом и психиатрической лечебницей. Год работы с медсестрой, которая взяла на себя ответственность спасти меня от самого себя. Я задержала дыхание, ожидая ответа. Но Джетро сохранял молчание. Я сжала его пальцы. — Что с тобой не так? Он фыркнул. — Не так? — Он покачал головой, говоря снисходительно. — Все. Все не так. Освободив пальцы из моих, Джетро проследил синие вены под моей загорелой кожей. — Однажды мой отец нанял детского психолога. Тот заставил меня пройти множество тестов. После недельной работы оказалось, что он такой же невежественный, как и все остальные. — Но в этом была одна спасительная благодать. Все время, что я провел с доктором, не контактируя с другими, запертый в прохладной белой комнате, где компанию мне составляли одни головоломки, мои мысли стали спокойными, сосредоточенными на фактах и датах. Я не был эмоциональным и не сходил с ума. Я снова нашел счастье и тишину. И вот что дало ответ. — Какой ответ? Джетро фыркнул. — Тот, что поставил жирную точку в том, что Кат никогда не примет меня, потому что от этого недуга нет исцеления. Тогда казалось, что я изображаю. Что бунтую и устраиваю шоу. В наше время это первое, что проверяет врач. Мне нужно было названия того, чем болен Джетро. Я придвинулась ближе и ждала. — ВЧЛ, Нила. Я моргнула. Он произнес это как отвратительную, распространенную болезнь, которая заставила бы меня ненавидеть его. Я понятия не имела, о чем он. Он слегка улыбнулся. — Расшифровывается как высокочувствительные люди. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, слышала ли о таком.