Гребень пах сандалом, и Кеншо-авар поморщился, отстранил руку рабыни, которая поспешно отступила в тень. Не спалось. Здесь иначе. Тесно. Душно. И воняет городом. А в степях приволье… в степях бы он живо показал наглому мальчишке, чего стоит он вместе со своим даром. У других и род не хуже, и дар не плоше. В степях… Полыхнуло б однажды, занялось бы так, что и камни, которым попасть довелось в огненную круговерть, зарыдали бы… а тут… сиди. Пей вино. Любуйся на танцовщицу, что вьется змеей, улыбайся и жди, когда захлестнет шею шелковая петля. И ведь мальчишка-то знает ответ, но не скажет. Если даже пытать — не скажет. Но попробуй такого тронь. Слово кагана его бережет. Дар… от таких даров и приключается бессонница, которую ни танцовщицам, ни наложницам не одолеть. Домой бы… …ничего. Уже недолго. За стенами наглеца не достать, так не вечно он сидеть будет. Вот как выйдет, так и пошлют весточку… а девку все одно убрать надобно будет. На всякий случай. Тот, который говорить приходил, недоволен будет. Но что Кеншо-авару от его недовольства? Ему бы слово исполнить — и домой… …в степях и дышится иначе. Свободней. Он махнул рукой, и девка — хорошая рабыня, ласковая — поползла по ковру, извиваясь всем телом, ткнулась лицом в босые ноги, глаза подняла синющие, наглые… — Чего желает мой господин? Чтоб мальчишка сам сдох… но, увы, в такие чудеса Кеншо-авар не верил. Гребень летал по золотым волосам… …птички спят в саду. И ты спи, дитятко… сычи да совы ухают, дурное говорят, не надобно их слушать… волос тонок, что нить золотая, рыжиной отдает. Личико вот белое, щеки розовые, губы алые… — Спи, моя радость. — Царица наклонилась и коснулась теплого лба. — Скоро уже, недолго осталось… Не шелохнулась ее кровиночка. Лежит. Гроб стеклянный. Цепи золоченые… она б и золотые повесила, да не выдержат тяжести такой. Розы белые в ногах… — Спи, дитятко. — Она не удержалась, обернулась. Висит гроб. Лежит царевна, ликом прекрасна. Не то жива, не то мертва… гляди — не наглядишься, кто бы ни увидел ее, кто бы ни рискнул спуститься по заросшим мхом ступеням, кто бы… — Прости меня, неразумную, — прошептала царица, слезу смахивая. — Если бы можно было иначе… Нельзя. Она пробовала. Она пыталась, но… …время покажет. Царская кровь? Будет им кровь, столько, что все захлебнутся, попомнят, каково это — ведьму злить. Последний обряд остался. И слетят древние чары. Откроется людям склеп. Многие пожелают войти в него, но не у всех получится. А тот, кто сумеет… что ж, она надеялась, что он сдержит данное слово. …клятва не позволит не сдержать. И царица привычно коснулась Стража. Тот отозвался, прижался к ноге, опалил лютым холодом, напоминая, что не склеп стеречь поставлен и не ту, которая в нем спит сном зачарованным, но душу проданную. Не страж — тюремщик. А все одно… иногда она пыталась представить, как все бы сложилось, если бы… …как-нибудь. Закрылась дверь. Заросла зеленым мхом. Затянулась корнями рана… баю-бай, дитятко… будь удачливей матери.