6 Автомобиль действительно принадлежал представительнице службы опеки. Мерси тщательно расспросила вежливую женщину, прежде чем позволила ей забрать девочку. Во время допроса женщина не переставала улыбаться, невольно вызвав уважение Трумэна. Морриган она понравилась, а перспектива жить у нее дома до возвращения матери и там познакомиться с другой десятилетней девочкой весьма заинтересовала. После их отъезда Мерси отправилась домой, чтобы принять душ и вздремнуть. Дейли же поехал на работу. — Огастес Макги хочет встретиться с вами в закусочной, — объявил Лукас, едва Трумэн переступил порог полицейского участка. Дейли замер со шляпой в руках, не донеся ее до вешалки. Огастес был местным сплетником. — Почему он сам сюда не пришел? — Вы знаете почему. — Серьезно? Что, ноги его в полицейском участке не будет? — Здание принадлежит правительству — это достаточно веская причина для старого болвана. — Да уж… И чего же он хочет? — Он скрытничал и не сказал ничего конкретного, но, по его словам, это имеет отношение к вашему текущему расследованию. То есть к смерти Оливии Сабин. Трумэн не расследовал это дело, но что еще мог иметь в виду Огастес? — Вернусь через полчаса. Шеф полиции снова надел шляпу и застегнул куртку. Он собирался поискать информацию об Оливии и Саломее Сабин, но это дело придется отложить. По крайней мере теперь можно пусть с запозданием, но перекусить. — Полчаса? Ну да, конечно. Если сильно повезет. — От ухмылки лицо Лукаса едва не разорвало пополам. — Приятно провести время, босс. Яркое солнце в чистом голубом небе обмануло Трумэна, спешившего к расположенной в двух кварталах закусочной: оно обещало как минимум плюс двадцать шесть, а оказалось минус шесть. Ждать лета придется еще месяцев пять. В окне закусочной шеф полиции заметил лысеющую голову с взъерошенными пучками седых волос над ушами. Огастес уже ждал. Трумэн, вздохнув, решил прямо сказать старику, что у него только полчаса на обед. Когда Макги приезжал на место пожара, они проговорили почти два часа. Огастес называл себя суверенным гражданином[1] и несколько раз напоминал Трумэну, что полиция над ним не властна. Трумэн представил, как Огастес барахтается в огромном пузыре своих иллюзий, где ни одно правительственное учреждение не имеет никакой власти… Тем не менее старик, по-видимому, соизволит поговорить с полицейским и поделиться какой-то информацией. Войдя в закусочную, Дейли обменялся с Макги рукопожатием и уселся напротив. Огастес смахивал на клоуна на пенсии: на круглом лице не хватало только красного носа и белой краски. Это был крупный мужчина с бледно-зелеными глазами, смотревшими на окружающий мир с глубоким подозрением. Он верил в черные вертолеты[2], в стоящие на вышках сотовой связи считыватели мыслей и в то, что главная цель правительства — порабощение населения. Подчиненные Трумэна уверяли, что Огастес с каждым годом становится все безумнее. — Огастес, у меня всего полчаса. Надеюсь, ты не возражаешь, если я пообедаю, пока мы разговариваем. Появилась официантка: — Шеф, вам кофе? — Просто воды. И «бургер дня» — не важно с чем. — Сегодня у нас гавайские бургеры: с ветчиной и ананасовым колечком. — Самое то в снежный день, — ответил Трумэн. Официантка налила воды и отошла. — Чем обязан, Огастес? Старик подался вперед, пристально глядя на шефа полиции и сжимая обеими руками кофейную чашку: — Правда, что Оливию Сабин убили? В Иглс-Нест слухи распространялись со скоростью света. — А ты ее знал? — Когда-то. Так это правда? — повторил Огастес. Его кустистые брови тряслись при каждом слове. Трумэн отвел взгляд. — Обстоятельства ее смерти… подозрительны, — ответил он, тщательно подбирая слова. — Точнее будет известно только завтра, когда получим результаты вскрытия. Огастес откинулся на виниловую спинку дивана и глубоко вздохнул. Его плечи поникли. — Мы все когда-нибудь умрем. Его круглое лицо словно сдулось. Теперь это был грустный клоун. — Ты хорошо ее знал? — Дейли ощутил легкий укол жалости. Старик взглянул в окно и почесал один из седых вихров. — Ну, не то чтобы хорошо… Мы уже лет двадцать пять не говорили. А я-то надеялся узнать что-нибудь полезное… — То есть ты расстроен ее смертью, хотя вы давно не общались, — забросил удочку Дейли. — Так? — Ну… Обычно вспоминаешь только хорошее — понимаешь, о чем я? — Огастес сделал руками неприличный жест, а его взгляд стал похотливым. Вот это уже лишнее. — Значит, когда-то давно у вас были отношения? — вежливо поинтересовался Трумэн. — О да. Отношения. Это были лучшие две недели в моей жизни. — Старик снова подался вперед и заговорщически прошептал: — Ты ведь знаешь, что она была ведьмой, да? Мать Трумэна сказала бы, что Огастес безумен, как Шляпник. Сам Трумэн предпочитал слово псих. — Что-то такое слышал. Ты в это веришь? Огастес энергично закивал: — Еще бы. Знаю на собственном опыте. А как бы иначе, по-твоему, она втянула меня в эти двухнедельные отношения? Шеф полиции предпочел не вдаваться в подробности. — Как думаешь, зачем кому-то убивать Оливию Сабин? — Ну, знаешь, ведьму убить непросто. Это может сделать только очень могущественный человек. Наверное, она разозлила кого-то своим заклинанием. Обанкротила или рак наслала… — Старик прищурился: — Примерно тем же занимается правительство. Но вряд ли Оливия работала на него, согласен? Похоже, Огастес снова взялся за свои теории заговора. — Насколько я знаю, не работала. — Ты ведь в курсе, что мировое правительство старается сократить население Земли до пятисот миллионов? Так его легче контролировать. И сокращать совсем несложно: вакцинации и бутилированная вода делают за него всю работу. — Мировое правительство? — машинально переспросил Трумэн. Черт. Теперь он никогда не заткнется. — Вот именно. Они прячутся под маской ООН, но это только маска. Организация, которая по-настоящему контролирует всех, — она как осьминог. Его щупальца сеют хаос во множестве стран. Они хотят добиться абсолютной власти над миром и для этого сеют среди людей раздор и недовольство. Словно Гидра из комиксов про Капитана Америку. — Огастес, ты не слишком много фильмов смотрел? Макги только отмахнулся: — Знаю, тебе хочется услышать что-нибудь еще про Оливию Сабин. Она, образно говоря, пережевывала мужчин и выплевывала. Присмотрись к ее дочке: она тоже ведьма. И куда сильнее своей матери. — К Саломее? Старик перекрестился, чем удивил Трумэна. — Вот именно. Нечестивое отродье. Ты понимаешь, о чем я. Вообще ничего не понимаю. — Что?