Лицо Агирре прояснилось. — Именно так. Наша беседа была любезной и содержательной, но, боюсь, у меня не получилось убедить ее в неверности выбранного ею пути. Сабин — неплохая женщина… просто заблудшая. — Некоторые священники сразу выставили бы ее за дверь. — Она все-таки человек. С человеческими чувствами. И со своей семьей. Как вы или я. Она пришла ко мне в отчаянии, и я помог ей, как помог бы любому другому. Судить — не мое дело. После этих слов Трумэн еще больше зауважал Дэвида. Может, порой Агирре вел себя слишком благочестиво, но в душе он хороший человек. — А Саломею вы встречали? Священник глубоко вздохнул: — Да. Шеф полиции выждал секунд десять, но Агирре так и не продолжил. — Я тоже ее встречал, — признался Трумэн. — Она меня здорово напугала. — Да уж! — В глазах Дэвида вспыхнул недоверчивый огонек. — И меня. Я видел ее только мельком, но готов поклясться, что она сразу разглядела все пороки моей души. И мне это не понравилось. — У меня такое же ощущение. — Она излучала опасность и вместе с тем захватывала дух. Жутковатое зрелище. Но это помогло мне понять, почему Саломея притягивала стольких мужчин. Ее манера говорить и держаться словно сулила им побег из скучной обыденности. — Недолгий побег, — уточнил Дейли. — Верно. Но иногда мужчины видят не дальше собственного носа. Само существование профессии Трумэна подтверждало правоту священника. Большинство тех, кого за свою жизнь арестовал шеф полиции, не задумывались о последствиях своих действий. Или им было плевать. Дэвид встал и подошел к большим книжным шкафам. Провел пальцем по корешкам, что-то ища. — Знаю, многие ходили к Сабин, чтобы она помогла решить их проблемы… — Проблемы? — переспросил Дейли. — Проблемы со здоровьем, деньгами или в личной жизни. — Да, я уже слышал об этом… Дэвид вытащил книгу, взглянул на обложку, поставил на место и продолжил поиски. — Все хотят найти самый короткий путь к цели. Если люди узнают, что кто-то предлагает волшебную пилюлю, то обязательно попробуют ее. — Он вытащил еще пару книжек, посмотрел на обложки, удовлетворенно кивнул и протянул собеседнику: — Может, это поможет вам понять, что произошло в лесу. Трумэн неохотно взял книги. Названия ему не понравились. — У вас есть литература по колдовству? — У меня есть книги на любые темы. Чтобы отвечать на вопросы, нужно знать предмет. — Как думаете, Оливию могли убить из-за ее веры в колдовство? Дэвид выдержал взгляд Трумэна. — Разумеется. 11 Мерси объехала ледяную глыбу посреди дороги. — Папу вызвали. Корова рожает, — заявила сидящая рядом в «Тахо» Роуз. Их отец был известен своими животноводческими познаниями и навыками. Сколько Мерси себя помнила, соседи звонили Карлу Килпатрику даже среди ночи и говорили, что ветеринар занят, но кто-то должен помочь при родах их корове или козе. Отец никогда никому не отказывал. Он не был профессиональным ветеринаром — и неизменно напоминал об этом просителям, — но хорошо разбирался в коровах и легко распознавал ошибки в кормлении лошадей, коз, свиней. Некоторые соседи предпочитали сразу обращаться к Карлу, а не к ветеринару. Однако когда Килпатрик понимал, что ситуация выходит за пределы его возможностей, то сам убеждал обратиться к профессионалу. Навыки ветеринара сделали Карла ценным членом коммуны выживальщиков. Если тот рядом, на него можно будет положиться в случае катастрофы. Здоровый скот ценился на вес золота, а вот больной или травмированный ставил под угрозу семейное благополучие. Исчезни вдруг современные удобства, наличие или отсутствие коровы могло означать разницу между жизнью и смертью. — Три ночи назад папа помог корове Рикманнов, у нее родилась двойня, — продолжала Роуз. — Все ветеринары были заняты, и бедняжка тужилась несколько часов. — Оба теленка выжили? — Да, — с гордостью ответила сестра. — Вот бы их погладить… В свое время отец на глазах у Мерси помог десяткам коров. Некоторые роды прошли удачно, некоторые — нет. По возможности Карл Килпатрик брал с собой детей, иногда даже вытаскивая из постели посреди ночи, будучи уверенным: это поможет им в критических ситуациях. Мерси уже давным-давно не наблюдала, как отец засовывает руку сзади в тело коровы. В детстве ее не смущало такое зрелище — обычное дело, причем необходимое, чтобы спасти жизнь корове и теленку. Но теперь, в воспоминаниях, это казалось неприятным. Если мертвый теленок застревал в корове, Килпатрик-старший выгонял из хлева юную Мерси и ее братьев и сестер, кроме старшего — Оуэна. Тот помогал отцу извлечь теленка, иногда — по частям. Зато когда рождался здоровый малыш, отец буквально сиял. Много раз Мерси видела, как он гладил новорожденного, припавшего к материнскому вымени. Карла Килпатрика переполняла гордость. Он ласково похлопывал корову по спине, говоря, что она славно потрудилась. После того как мокрый живой теленок приземлялся на сено, Мерси завидовала похвалам, которыми отец удостаивал роженицу. Заслужить доброе слово от Килпатрика-старшего было нелегко. — Я уже много лет не прикасалась к новорожденному теленку, — заметила Мерси. Большие глаза, мокрый нос, неуклюжие ножки. — Если хочешь, скажу, когда у нас на ферме появится такой, — предложила Роуз. Килпатрик въехала на территорию расположенной на окраине Иглс-Нест лесопилки Уокера, которая стояла здесь, сколько Мерси себя помнила. Предыдущий хозяин имел репутацию человека весьма неприятного. — А что случилось со старым Уокером? — Умер лет десять назад. С тех пор лесопилкой заправляет Ник. — Значит, он стал ее владельцем совсем молодым… — заметила Мерси. — К нему быстро привыкли. Папа никогда не говорил о Нике ничего дурного — не то что об его отце. Думаю, Ник трудился изо всех сил, чтобы ни в чем не походить на старшего Уокера. — Я всегда хорошо относилась к Нику, — сказала Мерси. — Он же был одним из друзей Леви? — Да. И, по-моему, единственным среди них с крупицей здравого смысла. — Что ж, планка не так уж высока. Большинство из них вели себя как круглые идиоты. Мерси припарковалась, краем глаза следя за сестрой, которая казалась взбудораженной. Она постоянно сжимала пальцы и сидела прямее обычного. Лесопилка представляла из себя огромное металлическое сооружение желтоватого цвета с тремя рядами гигантских раздвижных дверей. Деревянная табличка над одной из них информировала посетителей, что они прибыли на лесопилку Уокера. За автостоянкой высились аккуратные штабеля досок. Кто-то не поленился очистить их от снежных завалов. Пройдя через расчищенный от снега участок, Мерси открыла единственную дверь в человеческий рост — и сразу почувствовала запах свежей древесины. Роуз, держащая сестру за руку, остановилась и сделала глубокий вдох. — Обожаю этот запах, — призналась она. — Один из самых приятных, — согласилась Мерси. Сестры вошли в небольшой торговый зал, отгороженный от складской части. Слышалось гудение обогревателя. У дальней стены выстроились в ряд железные стулья. За прилавком, треть которого занимал старинный вычурный кассовый аппарат, никого не было. Мерси вспомнила золотистого цвета металлическую кассу, которую видела здесь в детстве: эта реликвия, должно быть, весила несколько сотен фунтов. Дверь между торговой и складской частями открылась. На пороге появились большая немецкая овчарка и Ник Уокер. При виде женщин его глаза загорелись. — Добрый день, дамы. — Рада видеть тебя, Ник, — ответила Мерси, а Роуз сказала «добрый день» и крепче сжала руку сестры. Собака черно-коричневой масти обнюхала другую руку Роуз. — Привет, Белль, — поздоровалась с собакой слепая. Животное переключило внимание на Мерси, требуя почесать себя за ухом. Ник, как и в старших классах, производил впечатление неуклюжего человека с длинными руками и ногами — даже в зимней куртке и толстых штанах. Высокий, слегка сутулый, с вытянутым угловатым лицом. Но его карие глаза излучали тепло и доброту. И теперь они сосредоточились на Роуз. — Рада, что ты нашла время приехать сегодня, Роуз, — сказал Уокер. — Я думал сам привезти тебе домой, но хотел сначала убедиться, что тебя это заинтересует. — Уже умираю от любопытства, — призналась слепая. Ник шагнул вперед и протянул ей руку. Мерси передала ему руку сестры — и почувствовала себя странно одинокой.