– Во время осмотра кабины я не заметил следов правого пассажира, – признался Ким. Васильков сделал шаг назад и глянул на правую переднюю дверцу. Она была закрыта. – Полагаю, его не было, – сказал он. – Если дверцу не закрыли оперативники из группы Соловьева… – Не закрыли, – мотнул головой Иван. – Если осмотр места преступления и вещдоков не окончен, то вносить какие-либо изменения в положение причастных к преступлению вещей нельзя. Стало быть, дверца была закрыта. – Тогда бандитов в машине было трое. – Почему ты так думаешь? – Не стал бы четвертый впопыхах ее закрывать. Открыл замок, толкнул и был таков. Зачем терять драгоценное время? – Логично. Но у меня другое мнение: их было четверо, – уверенно заявил Старцев. И снова Александр с Константином растерянно переглянулись. «Как Иван Харитонович пришел к такому выводу?» – читалось в их глазах. – Ладно, поехали в Управление. По дороге объясню… * * * Пока служебный автомобиль гнал по вечерней Москве в сторону Петровки, Иван раскрыл тайну своей прозорливости. – Дело не в дедукции и не в глубине анализа, – с улыбкой признался он. – Просто когда во время беседы с Валентиной я заметил мчащуюся в нашу сторону «эмку», рядом с шофером тоже сидел пассажир. То есть всего в кабине находилось четыре человека. Водитель служебной машины покосился на смеющихся пассажиров и дважды посигналил зазевавшемуся пешеходу… – Товарищ майор! Александр Иванович! Я в курсе, что вы воевали в разведке, – прервал паузу Ким. – Но объясните: как вы научились так метко стрелять? Это же немыслимо! – Что немыслимо? – не понял Васильков. – То, что вы обстреляли «корму» бандитского автомобиля вокруг запасного колеса. Александр искренне не понимал восхищения молодого лейтенанта. – Почему же немыслимо? Во-первых, в Управлении я получил хороший пистолет с почти новым неизношенным стволом. Во-вторых, я неплохо пристрелял его в тире. В-третьих, дистанция была относительно небольшой: начинал стрелять метров с двадцати пяти, закончил на пятидесяти. Вот и все секреты. – Не принимай близко к сердцу, Костя, – это он скромничает, – обернулся с переднего сиденья Старцев. – На самом деле Александр Иванович стрелял лучше всех не только в разведроте. Ему не было равных ни в батальоне, ни в полку, ни в дивизии. – Ого! – снова подивился лейтенант. – Ну, так вы поделитесь опытом, Александр Иванович? Я бы тоже хотел так владеть оружием! Машина плавно остановилась. Впереди по широкой Садово-Спасской медленно двигалась колонна военной техники. – Видать, последние возвращаются, – воодушевленно предположил водитель. Многочисленные прохожие тоже остановились и махали вслед гудящим грузовикам, тянущим за собой мощные гаубицы и длинноствольные зенитные орудия. – Последние, брат, в Европе остались, – заметил Васильков. – Им там еще служить и служить. – Может, оно и правильно. Не зря же мы их землю своей кровью пропитали. Водитель перевел взгляд на огороженный деревянным забором разрушенный дом. – Знакомое место, – с тяжелым вздохом произнес он. – Я здесь чуть не погиб в сорок третьем. Бог уберег. Ким оглядел стройку. – Как же это случилось? – Тут кинотеатр был небольшой, и моя супружница упросила меня на фильм сходить – «Два бойца» показывали. Договорились на восемь вечера, да не вышло: задержали меня, значит, на службе. Приходим сюда к следующему сеансу – почти что к десяти, а во двор кинотеатра бомба упала. Фильм закончился, народ как раз выходил на улицу. Много тогда погибло, мы с супружницей до поздней ночи вместо фильма помогали раненых отправлять по госпиталям да больницам… Офицеры молча смотрели на обрушенный угол здания, на кроваво-красный выщербленный кирпич кладки. Каждый вспоминал своих родственников, друзей, знакомых – всех, кого навсегда отняла проклятая война… Тягостная пауза в кабине автомобиля затянулась. Желая разрядить обстановку, Старцев пихнул в плечо Кима. – А что, Костя, раз уж мы застряли здесь, хочешь услышать историю о том, как лихо умеет стрелять Александр Иванович? – Конечно! – Тогда слушай. * * * Уходя за линию фронта, разведчики предпочитали брать с собой немецкое оружие. Вернее, так: в своем расположении таскали ППШ, чтобы исключить лишнее внимание и вопросы политруков. А собираясь в тыл врага, непременно меняли его на «немцев». На пистолет-пулемет MP‑40 или карабин «маузер» 98К. Во-первых, что ни говори, а «немцы» были удобнее. К примеру, тот же MP со снаряженным магазином весил на полкило меньше нашего ППШ. А полкило на марше – это много! Во-вторых, немецкий пистолет-пулемет не имел неудобного дискового магазина, снарядить который в полевых условиях – целая наука. И местечко надо ровное в окопчике отыскать, и тряпицу желательно расстелить, и пружину взвести да на стопор поставить, и крышку снять с диска, и патрончики ровной спиралькой расставить… За то же время можно спокойно снарядить десяток рожковых магазинов от немецкого MP. В-третьих, из-за умопомрачительного темпа стрельбы даже наши бойцы называли ППШ «пожирателем патронов». В-четвертых, «немцы» были надежнее. И, наконец, в‑пятых, в неприятельском тылу разведка не испытывала проблем с пополнением боеприпасов к MP и «маузеру». Васильков предпочитал таскать в тыл пару пистолетов, а на плечо вешал немецкий карабин. Любил он его за точность и безотказность. Максимальная дальность стрельбы из автомата составляла всего сто пятьдесят метров. А из «маузера» можно было уверенно достать цель и с шестисот. Эта операция по добыче «языка» случилась в Калужской области. Штабу армии так сильно требовались сведения о численности немецкой группировки, что прибывший на передовую генерал брызгал слюной и обещал расстрелять разведчиков, если те не выполнят приказ и не добудут «языка». Ночью группу разведчиков под командованием капитана Василькова переправили через реку под названием Жиздра. Пока переправлялись, сосредотачивались и ползли к оборонительному рубежу противника, стало светать. Пришлось останавливаться и выбирать небольшие приямки. Укрылись, кто чем мог, и лежали так до позднего вечера практически без движения, чтобы противник не обнаружил. С наступлением темноты вновь поползли к немецким окопам. Спустя полчаса осторожно приблизились к огневой точке, где копошились артиллеристы, устанавливая орудие для стрельбы прямой наводкой. Над бруствером ближнего края изредка показывалась голова часового. Улучив момент, когда немец ненадолго отвлекся, разведчики перемахнули через бруствер, схватили гитлеровца, заткнули ему рот, скрутили руки веревкой и выволокли наружу. Была дорога каждая секунда, и бойцы Василькова быстро поползли обратно в сторону своих позиций. Хватившись пропажи, противник начал запускать в небо осветительные ракеты. Когда пространство вокруг группы светлело, приходилось вжиматься в землю и лежать неподвижно. А потом заработали немецкие пулеметы. Два разведчика получили ранения, и группа была вынуждена прекратить движение. – Плохо дело, Саня, – прошептал лежавший рядом Старцев. – Да, ничего хорошего, – отозвался тот. – Они до утра могут поливать. – Вот-вот! Или отправятся нам вдогонку. Что будем делать? – Есть у меня одна мыслишка. – Васильков перехватил поудобнее немецкий карабин. – Ты вот что: бери людей и готовь группу к рывку. – А ты? – Попробую потрепать пулеметчикам нервишки. Как только заглохнут – дуйте к берегу и переправляйтесь. Развернувшись, капитан пополз обратно. – А как же ты? – забеспокоился Старцев. – Мы без тебя к своим не пойдем! – Выполняй приказание! Нашим срочно нужен «язык»! – бросил командир и исчез в темноте. Иван вернулся к группе. Ночную тишину по-прежнему разрывал дробный стук пулеметных очередей. Над головами бойцов свистели пули, заставляя все плотнее прижиматься к холодной земле. Вдруг недалеко бухнул винтовочный выстрел. За ним второй, третий, четвертый, пятый. Одной обоймы Василькову не хватило. Перезарядив карабин, он снова принялся стрелять по огненным всполохам… – Кажись, все, Иван Харитонович, – прошептал через минуту лежавший рядом со Старцевым Курочкин. И верно: пулеметные очереди стихли, над равниной установилось безмолвие.