– За мной! – скомандовал Иван и первым поднялся из приямка. Подхватив связанного немца и помогая своим раненым, разведчики направились к берегу Жиздры. * * * – Получилось выполнить задание? – обеспокоенно спросил Ким. – Получилось, – закончил Старцев. – Дождались на берегу командира, переправились на наш берег и доставили командованию «языка». – Выходит, вы расстреляли пулеметные расчеты? – обернулся лейтенант к Василькову. – Выходит так, – усмехнулся тот. – Здорово! В кромешной темноте, по всполохам. А какая была дистанция? – Метров триста. – Триста метров! Вот бы мне так! Но я не успел повоевать. – В уголовном розыске, брат, иной раз куда труднее, – успокоил его Александр. – Погляди, сколько возимся мы из-за одной банды! На войне в этом смысле куда проще: увидел противника – уничтожил. А тут поди-ка сыщи этого противника. – Это вы точно подметили. Последний тягач автоколонны натужно протащил артиллерийское орудие и исчез за углом. Гул мощных двигателей постепенно стих, стоящие по сторонам улицы зеваки заспешили по своим делам. – Поехали. – Шофер включил первую скорость. Глава двенадцатая Москва 13 июля 1945 года После дерзкого налета на трофейный поезд банда Квилецкого весь день тихо просидела на хате в Марьиной Роще. Носа на улицу не казали. Разве что до нужника и обратно. Отсыпались, пили самогон, закусывали, смаковали подробности фартового гранта. Лишь дед Гордей, шаркая своими обрезанными валенками, изредка выходил во двор по делам или поднимался подымить цигаркой на деревянный балкончик второго этажа, хитро устроенный под коньком крыши. В первой половине второго дня Казимир в сопровождении Илюхи-татарчонка и Сашка смотался на Ваганьковское кладбище якобы для встречи с барыгой. По его словам, знакомство это сулило выгоду: не вдаваясь в подробности, обсудили сделку, поторговались и ударили по рукам. Но, несмотря на удачу, к вечеру Казимир выглядел удручающе: много пил, не закусывая; выкурил больше пачки папирос; на вопросы либо не реагировал совсем, либо цедил сквозь зубы что-нибудь невнятное. Рано утром, еще до поездки на Ваганьковское кладбище, в калитку тихо постучался Локоть. Дед Гордей проводил его в горницу, а сам уселся подымить самокруткой на крылечке… – Что разузнал, холера? – прохрипел Квилецкий, хлебнув из банки рассола. Голова сильно болела, и перед встречей с сыном Казимир хотел привести себя в порядок. – Кумовья Старцева колгошились вчера весь день, – начал докладывать Локоть. – Когда работа на Петровке закончилась, по домам не расходились. Ночью отъезжали часа на полтора на служебной машине. После вернулись хмурые. Сегодня поутру тоже носились туда-сюда. В основном по два человека. – Ты никуда не отлучался? – Нет. Все сделал, как ты велел: к зданию МУРа не подходил, зырил издалека, кепарь то снимал, то надевал; пиджак то набрасывал, то комкал в руках. Локоть был родом из Подольска и прибился к банде относительно недавно. В середине 1943 года в Красную Армию последний раз призвали семнадцатилетних. Локтю в этом смысле повезло – семнадцать ему исполнялось в сентябре. Не взяли. Но аккурат через год в почтовый ящик упала повесточка. Воевать Витьке Локтионову не хотелось. Не тех он был убеждений, не тех правил, чтоб проливать за Родину кровь. Собрав в чемоданчик скудные пожитки, он простился с маманей и махнул на попутках в Москву к двоюродному дядьке. Дескать, уехал давно, знать не знаю ни о каких повестках. Дядька принял, да вот беда: кормить наотрез отказался – его семья и без того жила впроголодь. Посоветовал устроиться на работу, чтобы получать продуктовые карточки. А какая работа, если нет освобождения от службы, а военный комиссар только и мечтает о встрече? В общем, снюхался с Сашком. Тот недельку приглядывался, проверял, затем предложил податься в банду. Юность Локтионова не была испорчена криминалом и драками в подворотнях, потому и выглядел он прилично: зубы на месте, шрамов на лице и татуировок на руках нет. От того же Сашка за версту несло уркаганщиной, как такого послать на Петровку? А Локтю смастерили липовый документик, подрезав возраст; чуток подучили, наблатовали да и доверили «нюхать воздух» и «подглядывать масть» в самых опасных районах столицы. – Как пить дать, Старцеву поручили наше дельце, – посетовал сидевший у окна Матвей. – По-твоему, в следячем выделе[29] окромя Старцева нет умных ключаев?[30] – Можа, и есть. Тока этот не кобель[31], а самый прыткий и настырный. Как клещ… Ежели вцепится – почитай намертво. Облизнув пересохшие губы, Казимир вновь припал к банке. Напившись, уверенно выдал: – Надо с ним кончать. – Дык мы давно на эту крайность намекаем. – До поры не хотелось ворошить осиное гнездо, – признался Казимир, – а теперь сам вижу: без этого не обойтись. Смерть Старцева спутает муровцам карты и даст нам лишнюю недельку времени. – Согласный, – пробасил от окна Матвей. Квилецкий поставил на стол банку, нашарил ладонью пачку папирос и повернулся к Боцману: – А ты чего скажешь? – Я завсегда с удовольствием пущу легавому клюквенный квас[32]. Вы же знаете мое к ним отношение. – Тогда нечего терять время. Собирайтесь. Операцию Квилецкий назначил на вторую половину дня и, прихватив молодую охрану, отправился на кладбище для встречи с барыгой… * * * Ближе к вечеру по некрашеным ступенькам крыльца спустились четверо: Боцман, Матвей, Локоть и Сашок. По тропинке они прошли мимо сада. Боцман мимоходом сорвал с дерева зеленое яблоко, откусил. Сморщившись от избытка кислоты, хотел зашвырнуть огрызок в кустарник, да передумал – сунул в карман и поправил висевший под полой пиджака немецкий пистолет-пулемет. Незаметно просочившись через калитку, компания повернула в глубь переулка и, петляя проходными дворами, добралась до старого сарая из почерневших досок. Матвей отпер замок, распахнул двери. Сашок юркнул в кабину и уселся за руль потрепанной «эмки». Заскрежетал стартер. Выпустив клуб дыма, затарахтел мотор… В огромном массиве Марьиной Рощи имелось множество закутков, непроезжих переулков и узких, заросших акацией тупичков. Банда Квилецкого владела как минимум десятком сараев, разбросанных в этих лабиринтах. В сараях хранилось много чего: от дровишек на зиму и мелких инструментов до различных автомобилей. Были в бандитском автопарке и небольшие «эмки», был огромный трехосный американский «Студебеккер», угнанный тем же Сашком у двух пьяных красноармейцев. Имелся и роскошный немецкий Wanderer W23 с черным лакированным кузовом, принадлежавший лично главарю банды. Сегодня по совету Квилецкого на дело отправились на невзрачной «эмке» с потертыми боками, выгоревшей на солнце крышей и треснувшим лобовым стеклом. Такое авто вряд ли привлечет к себе внимание милиции и прохожих. Заперев сарай, Матвей последним уселся в автомобиль. – Погнали, – скомандовал он Сашку. * * * Вначале пришлось долго дежурить на противоположном тротуаре Петровки. В кабине одиноко сидел Сашок, изображая скучающего шофера. Почитывая газетку, он якобы ждал начальство – заместителя директора Института горючих ископаемых, что располагался по Большой Калужской. Ради такого дела Сашок даже приоделся: вместо любимых хромовых сапог нацепил летние туфли, натянул наглаженные брюки, поменял линялую рубаху, а кепку-малокозырку вообще оставил на хате. Остальные рассредоточились по улице. Боцман с Матвеем, словно старые добрые приятели, прогуливались по парку между Страстным бульваром и Успенским переулком. Топчась на месте, курили, что-то «обсуждали». Потом перемещались метров на двести и снова останавливались… Локоть, успевший познакомиться с кумовьями Старцева, дефилировал по тротуару, постоянно держа в поле зрения парадный вход в здание МУРа. Сунув ему под нос кулак, Матвей строго наказал: «Гляди в оба! Упустишь – сам побежишь перо ему в бок пристраивать». Часа через два утомительного дежурства Локоть подал корешам условный сигнал. Все быстро подтянулись к «эмке». – Подошли к служебной машине, – доложил новичок и запрыгнул на заднее сиденье. – Явно намерены куда-то отъехать. Тяжело дыша, Боцман устроился рядом. Отвечавший за успех операции Матвей сел рядом с водителем. Все внимательно глядели на двух сотрудников МУРа, куривших возле темной легковой машины. – Который из них Старцев? – поинтересовался Боцман. – Столько про него слышал, а встречаться не довелось.