Джек: Хорошо, хорошо. Вы много думали о чувствах тех, кто ходит смотреть квартиры, да? Анна-Лена: Думает в основном Рогер. Рогер настоящий интеллектуал, сами увидите. Он говорит, врагов надо чуять за версту, иначе потом не расхлебаешь. Им лишь бы заселиться и прописаться там на веки вечные. Однажды Рогер смотрел документальный фильм об акулах – он вообще очень интересуется документальным кино, – и там рассказывали о таком виде акул, которые умирают, если перестают плавать. Это как-то связано с кислородом – чтобы дышать, им необходимо все время двигаться. Примерно так устроен наш брак. Джек: Извините. Теперь я ничего не понимаю. Анна-Лена: Вы знаете, что самое невыносимое, когда ты на пенсии? Джек: Нет. Анна-Лена: Появляется слишком много свободного времени, начинают приходить всякие мысли. Людям нужно общее дело, вот так мы с Рогером и стали акулами – если перестанем двигаться, наш брак умрет от кислородного голодания. Поэтому мы покупаем, делаем ремонт и продаем, и так по кругу. Я предлагала Рогеру заняться гольфом, но ему не нравится. Джек: Извините, что перебиваю, но, кажется, мы потеряли нить. Расскажите мне о захвате заложников, а не о себе и своем муже. Анна-Лена: В том-то вся и проблема. Джек: В чем? Анна-Лена: В том, что, по-моему, он больше не хочет быть моим. Джек: Почему вы так думаете? Анна-Лена: Вы знаете, сколько в Швеции магазинов «Икея»? Джек: Нет. Анна-Лена: Двадцать. Знаете, сколько из них мы посетили вместе с Рогером? Джек: Нет. Анна-Лена: Все. Все до единого. В последнем мы были совсем недавно, и я думала, что Рогер уже сбился со счета, но, когда мы пошли обедать в кафе, он вдруг остановился и спросил: «А почему бы нам не полакомиться тортом?» Мы никогда не едим торты в «Икее». Только обед, никакого сладкого. И тут я поняла, что он вовсе не сбился со счета. Я знаю, что Рогер не производит впечатления романтика, но иногда он становится самым романтичным мужчиной на земле, имейте в виду. Джек: Да, конечно, это так романтично. Анна-Лена: На первый взгляд он выглядит строгим, но он вовсе не ненавидит детей. Джек: Что? Анна-Лена: Все думают, будто Рогер ненавидит детей, потому что очень злится, когда видит в плане квартиры детскую комнату. Он злится только потому, что дети взвинчивают стоимость квадратного метра. Он не ненавидит детей. Он их обожает. Поэтому мне приходится отвлекать его посторонними разговорами, когда мы проходим через детский отдел в «Икее». Джек: Мне очень жаль. Анна-Лена: Это почему? Джек: Если я правильно вас понял, вы не можете иметь детей. Вот я и говорю, мне очень жаль. Анна-Лена: У нас двое детей! Джек: Прошу прощения. Я вас неправильно понял. Анна-Лена: У вас есть дети? Джек: Нет. Анна-Лена: Мои дети – ваши ровесники, но они не собираются заводить детей. Сын хочет заниматься карьерой, а дочь считает, что наша планета и без того перенаселена. Джек: Мм. Анна-Лена: Представляете, какой плохой матерью надо быть, чтобы твои дети не захотели иметь собственных? Джек: Никогда об этом не думал. Анна-Лена: Рогер был бы прекрасным дедушкой, можете не сомневаться. Но сейчас он не хочет быть даже моим мужем. Джек: Уверен, что бы ни случилось, у вас все наладится. Анна-Лена: Да вы и не знаете, что случилось. Не знаете, что я сделала, это я во всем виновата. Но я сыта по горло: одна квартира, вторая, третья – и так много лет подряд. Наконец я не выдержала. Мне тоже захотелось иметь свой дом. Но все же у меня не было права так поступать с Рогером. Не стоило мне платить за того кролика. Глава 31 Взять в заложники идиотов гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Грабитель долго думал, шапка покалывала кожу, все на него таращились. В конце концов он попытался что-то сказать, но его перебил Рогер, выставивший вперед руку со словами: – Наличных нет! Анна-Лена, стоявшая у него за спиной, тотчас повторила через его плечо: – У нас нет денег, понимаете? – Она потерла указательный палец о большой, потому что считала, что Рогер говорит на языке, понятном только ей, будто Рогер был лошадью, а она волшебником, понимавшим язык лошадей, поэтому Анна-Лена всегда пыталась доходчиво объяснить окружающим, что он имеет в виду. Когда в ресторане Рогер просил счет, Анна-Лена поворачивалась к официанту и артикулировала одними губами: «Счет, пожалуйста!» – и при этом изображала, что пишет пальцем у себя на ладони. Если бы Рогер прислушивался к тому, что говорит Анна-Лена, это привело бы его в раздражение. – Мне не нужны ваши деньги… пожалуйста, просто помолчите немного… Я хочу… – сказал грабитель, прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам – возможно, лестничная клетка уже кишит полицейскими. – Что же вы здесь делаете, раз вам не нужны деньги? Если вы берете нас в заложники, потрудитесь сформулировать свои требования, – фыркнула Зара, стоявшая у балконной двери. Она смотрела на грабителя весьма скептически. – Дайте мне минуту на размышления, – попросил грабитель. К сожалению, дать время грабителю заложники были явно не готовы. Можно подумать, что при виде пистолета люди сразу выполнят то, что им скажут, но те, кто увидел пистолет впервые, решают, будто такого просто не может быть, и при всей серьезности ситуации всерьез ее не воспринимают. Рогер, который не видел пистолета даже по телевизору, потому что в основном смотрел документальные фильмы про акул, снова потряс рукой в воздухе (на этот раз другой рукой, чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений) и потребовал четкого и ясного ответа: – Так это ограбление или нет? Или вы передумали и решили взять нас в заложники? Вы уж определитесь! Анна-Лена сразу поняла, что к чему: если Рогер в течение двух минут пустил в ход обе руки, это плохой признак, поэтому она прошипела: – Рогер, может, не будем его провоцировать? – Едрить твою налево, дорогая, мы должны знать, что происходит! – обиженно произнес Рогер, снова повернулся к грабителю и повторил: – Это ограбление или нет? Анна-Лена выглянула у него из-за плеча, выставила большой и указательный пальцы и сложила губы, изображая «пиф-паф», а потом беззвучно артикулируя: «Ограбление?» Зажмурив глаза, грабитель сделал несколько глубоких вдохов, как бывает, когда дети на заднем сиденье машины ругаются между собой, а ты теряешь терпение и кричишь на них громче, чем собирался, и дети испуганно замолкают, а ты ненавидишь себя. Никто не хочет быть плохой матерью или плохим отцом. И после этого ты просишь прощения и объясняешь, что любишь детей, но сейчас тебе необходимо сосредоточиться на дороге, – именно таким тоном грабитель попросил всех присутствующих: – Вы не могли бы… можно попросить вас лечь на пол и помолчать? Мне надо… немного подумать. Никто его не послушался. – Только после того, как нам объяснят, что происходит, – сказал Рогер. – Вы видели, какой здесь пол? Вот почему люди среднего класса заводят домашних животных: им все равно! – сказала Зара. – Если я сяду в кресло, мне потом вставать из него двадцать минут! Не буду я никуда ложиться! – сказала Юлия. И тут грабитель заметил, что Юлия беременна. Ру тотчас встала перед ней, закрывая ее руками, и с улыбочкой проговорила: – Не обращайте внимания на мою жену, она очень вспыльчивая, не надо стрелять! Мы сделаем все, что вы скажете! – Вовсе я не вспыльчивая… – запротестовала Юлия. – У человека в руках пис-то-лет! – рявкнула Ру, хотя вообще-то была напугана не больше, чем когда в последний раз фотографировала на мобильный свои ботинки и вместо этого сделала селфи. – Да он не похож на настоящий, – сказала Юлия, как будто от выстрела могла получить максимум аллергию на никель. – Ну конечно, давай рискнем, в конце концов, что мы теряем – всего лишь нашего ребенка! – съязвила Ру. Грабитель понял, что хватил через край, и обратился к Юлии: – Я… не сразу видно, что вы беременны. Можете идти. Я не хочу никому навредить, мне просто надо немного подумать. На этих словах Рогера осенила блестящая идея. – Да! Правильно! Идите! – воскликнул он. Он сделал шаг вперед и добавил с серьезным видом: – Вы могли бы выпустить и всех остальных. Одного заложника вам достаточно, правда? Как вам такое решение?