– Правила? Это вы хотели сказать? Вы не диктуете правила, а лишь играете в чужую игру? – устало перебила его Зара. Она охотнее выпила бы нитроглицерина и попрыгала на батуте, чем в очередной раз выслушивать размышления об экономической ответственности. – Да! То есть нет! Но… Немалую часть своей жизни Зара заседала в правлениях компаний, среди тех, кто носит запонки, и заранее знала, что скажет Кролик, поэтому решила поберечь свое время и его голосовые связки: – Попробую угадать, к чему вы клоните. Вам плевать на продавца этой квартиры. Вам плевать на Рогера с Анной-Леной, вы думаете только о себе. А теперь вы собираетесь оправдать себя тем, что на рынке недвижимости мухлевать не получится, потому что на самом деле этого рынка не существует, это конструкт. Цифры на экране компьютера. Поэтому на вас нет никакой ответственности. Верно? – Нет… – промямлил Леннарт, но не успел вздохнуть, как Зара продолжила: – А потом, бьюсь об заклад, вы приплетете сюда какую-нибудь дурацкую теорию о том, что деньги не имеют никакой ценности, потому что они тоже всего лишь конструкт. А за этим последует исторический экскурс, и взрослый умный Леннарт будет объяснять глупой маленькой Заре теорию экономики и устройство биржи. Возможно, вы даже расскажете мне о событиях в Ханое в 1902 году, когда город подвергся нашествию крыс и жителям предложили вознаграждение за каждую убитую крысу – в полицию надо было принести хвосты. И к чему это привело? Правильно! Люди стали разводить крыс! Знаете, сколько раз мужчины рассказывали мне эту историю, чтобы объяснить: обычные люди эгоистичны и непорядочны? Вы знаете, что каждый божий день женщины встречают подобных вам мужчин, которые всякую мыслишку, приходящую в их крошечную голову, считают подарком, достойным того, чтобы преподнести его нам? При этом Леннарт – надо отдать ему должное – отступил на три шага в сторону перил. Но Зара уже набрала обороты, поэтому он только и успел сказать: – Я… Зара тотчас перебила его и прошипела: – Вы? Что вы? Вы не жадный, это все остальные? Вы это хотели сказать? Кролик потряс ушами: – Нет. Нет. Прошу прощения. Я не знал, что кто-то прыгнул с моста. Вы были с ним знакомы?.. У Зары горели щеки, шея под наушниками стала свекольного цвета. Она обращалась не к Леннарту, она сама не знала, с кем разговаривает в данный момент, но, казалось, ждала этого момента все десять лет. Ей надо было устроить кому-нибудь разгон. И прежде всего – себе. – Проблема в таких, как вы, и таких, как я, понимаете? – взревела она. – Мы оправдываем себя тем, что всего лишь выполняем свою работу. Мы просто часть этого рынка. Человек сам во всем виноват. Люди жадные, нечего приносить в банк свои деньги. А потом сами удивляемся, почему рушатся биржи и город заполняется крысами… От ярости взгляд у нее был дикий, из ноздрей валил дым. Кроличья голова ничего не ответила, она, не мигая, смотрела на Зару, пока та пыталась прийти в себя. Затем из головы послышалось странное бульканье. Сперва Зара решила, что у Кролика случился инсульт, но тотчас поняла: тот хохочет утробным смехом. – Если честно, я не очень понимаю, о чем вы. – Он всплеснул руками. – Но я сдаюсь! Вы победили! Глаза Зары сузились от страха и злости. Разговаривать с Кроликом было проще, чем с человеком, ведь ему не нужно смотреть в глаза. Но к нахлынувшим чувствам она оказалась не готова. Наклонившись, Зара уперла руки в бедра, согнула и разогнула колени, повторила это еще раз. Затем сказала уже потише: – Я действительно выиграла? И Анна-Лена с Рогером тоже? Он хочет разбогатеть, она хочет его порадовать, но на самом деле они просто-напросто отодвигают неизбежный развод. Но вас это только радует, ведь тогда им придется покупать две квартиры. И тут что-то случилось. Леннарт впервые повысил голос: – Ну знаете ли, с меня хватит! Это… это… я в это не верю! – А во что же вы тогда верите? – рявкнула Зара. Голос ее треснул. Она зажмурилась и сжала кулаками наушники. Она десять лет ждала, пока кто-нибудь задаст ей этот вопрос. Поэтому ответ Леннарта чуть не сбил ее с ног: – В любовь. Леннарт произнес эти слова как бы походя, будто они ничего особенного не значат. Зара не успела к такому подготовится, а многих взбесило бы и куда меньшее. Голос внутри кроличьей головы стал глуше, – Леннарт был обижен: – Вы говорите так, будто я радуюсь, что люди разводятся. Наоборот. Ну не может человек, посетивший показы тысяч квартир, не понять, что в мире гораздо больше любви, чем ненависти. Крыть это было нечем даже Заре. К тому же Кролик по-прежнему не собирался замерзать, этот баран с кроличьей головой. Кончай говорить о любви и замерзни, наконец, черт тебя побери, думала Зара, прикидывая, как бы ответить пообиднее. Но вместо этого, к своему удивлению, лишь спросила: – На основе чего вы делаете такой вывод? Уши Кролика покачнулись. – На основе всех тех квартир, которые на продажу не выставлены. Зара потрогала шею. Разумеется, ее взбесил не этот идиотский ответ. Вел бы себя этот Леннарт как положено нормальному барану, так нет же, он не просто баран, а почти романтик. Вот это «почти» и выводило из себя. Зара молча посмотрела на мост. Затем, тяжело вздохнув, достала из сумки две сигареты. Одну протянула в отверстие в кроличьей голове, другую взяла сама. Кролик был достаточно умен, чтобы не напоминать ей, что она не курит. Зара это оценила. Протянув зажигалку, она слегка подпалила кроличий нос и затушила его собственными руками. Что также оценила. Они неторопливо курили. Затем Леннарт сказал серьезным голосом, в котором не было ни тени упрека: – Можете думать обо мне что угодно, но Анна-Лена из тех покупателей, которых я… особенно выделяю. Она старается не ради того, чтобы он разбогател, а ради того, чтобы он чувствовал себя нужным. Все считают, что она послушная жена под пятой у мужа, что она всегда остается на втором плане и жертвует собой ради его карьеры, но знаете ли вы, кем она работала раньше? – Нет, – ответила Зара. – Она была начальником отдела аналитики в большом американском холдинге. Сначала я не поверил, потому что на первый взгляд эта кумушка бестолковая, как мешок картошки… но в этой квартире вы не найдете человека умнее и образованнее, чем она, вы уж поверьте. Когда дети Рогера и Анны-Лены были маленькими, его карьера пошла вверх, но ее карьера складывалась еще лучше, поэтому Рогер отказался от повышения, чтобы сидеть дома с детьми, пока Анна-Лена ездит в командировки. Это длилось несколько лет, и ее карьера продолжала стремительно развиваться, а он стоял на месте, и чем большее расстояние их разделяло, тем сложнее им было поменяться местами. Когда дети выросли и Анна-Лена воплотила в жизнь все свои мечты, она сказала Рогеру: теперь твоя очередь. Но ему уже не предлагали повышения. Он был слишком стар для руководящей должности. Рогер и Анна-Лена никогда не говорили об этом, им никогда не удавалось найти слова. Поэтому сейчас она хочет отплатить ему добром за добро, они постоянно переезжают и Анна-Лена помогает ему делать ремонт, чтобы Рогер почувствовал свою значимость. На самом деле Анна-Лена мечтает о своем доме. Вы можете говорить о ней что угодно, но я все равно выделяю этих двоих среди моих клиентов. Зара закурила новую сигарету, чтобы можно было сосредоточить взгляд на ее горящем кончике. – Анна-Лена сама вам все рассказала? – Вы бы удивились, если б узнали, в чем люди признаются. – Вовсе нет, – прошептала Зара. Она хотела признаться Кролику в том, что ей нужна дистанция. Что она не может не смазывать руки антибактериальным гелем. Что пересчитывает предметы в любом помещении, где оказывается, для того, чтобы успокоиться. Что любит таблицы и выкладки, потому что верит в порядок. А еще – в том, что экономика, которой она посвятила всю свою жизнь, стала проблемой для всего мира, потому что экономическая система получилась чересчур жесткой. Мы забываем не только о том, какие мы жадные, но и о том, какие мы слабые. И это нас разрушает. Всем этим Заре хотелось бы с ним поделиться, но она привыкла к тому, что люди либо не понимают, либо не хотят понимать. И она промолчала. И пожалела, что и без того наговорила лишнего. Они курили. Зару, к ее удивлению, его общество почти не напрягало. Этот день принес новые переживания, к которым она была не готова; ее пальцы легонько ощупывали наушники, когда кроличьи уши снова качнулись в ее сторону. Он явно думал, о чем бы ее спросить, чтобы поддержать разговор, – худшая черта всех мужчин. Причем додуматься они могут только до двух вопросов: «Вы замужем» и «Кем вы работаете?». Но этот Леннарт явно раскочегарился. – Что вы слушаете? – спросил он. Черт бы тебя побрал, подумала Зара. Замерз бы ты уж наконец и перестал ко мне приставать. Она открыла было рот, чтобы высказать все, что накипело, но произнесла только: – Грабитель скоро сдастся. Полиция может ворваться в любой момент. Идите в квартиру и наденьте брюки. Кролик разочарованно кивнул и ушел. Наушники так и остались висеть у нее на шее, музыка гремела на полную громкость. Зара еще несколько раз пересчитала окна. Эта история любви – не та, о которых пишут стихи. Но сегодня они оба положили друг друга на лопатки. Глава 55 Эстель осторожно постучала в гардеробную. Юлия открыла. – Я только хотела сказать, что пицца уже едет. Деточка, я подумала, что тебе надо есть за двоих, и ты, наверное, очень проголодалась. Может, немного перекусишь? В морозилке есть еда. Точнее, в морозилке обычно бывает еда, – предположила Эстель. – Спасибо, не надо, со мной все в порядке, – улыбнулась Юлия. Она была тронута заботой Эстель, ведь многие тоже могли бы подумать о ней и спросить не о том, как она себя чувствует, а о том, не голодна ли она. – Да? Ну хорошо, тогда не буду мешать, – сказала Эстель, закрывая дверь. – Хотите войти? – спросила Юлия таким тоном, каким, если честно, спрашивают, когда надеются услышать в ответ «нет». – С удовольствием! – прощебетала Эстель. Вошла и закрыла за собой дверь. Она протиснулась мимо стремянки и заняла последнее сидячее место – на сундуке в самой глубине гардеробной. Положив руки на колени, она улыбнулась и сказала: – И все-таки – хорошо сидим! Я не ела пиццы вот уже несколько лет. Я, конечно, не могу согласиться с тем, что для всех нас захват заложников – это нечто приятное, но лично я думаю: как все-таки хорошо, что грабитель – женщина. Правда? Здорово, что девочки тоже на что-то способны! Юлия поставила большой палец в определенную точку на переносице, нажала и, овладев собой, произнесла: – Мм, как сказать… При том что она угрожает нам пистолетом. Что значит женская солидарность! – Не думаю, что пистолет настоящий! – вмешалась Анна-Лена. Юлия зажмурилась, чтобы не видно было, как она закатила глаза. Эстель улыбнулась и с любопытством спросила: – Так о чем вы разговаривали? – О браке, – всхлипнула Анна-Лена.