Когда Джек, попрощавшись с переговорщиком, сбежал по лестнице и ринулся к дому напротив, оттуда как раз вышел Джим. Джек, разумеется, был вне себя, оттого что Джим его не послушался, а Джим пытался его успокоить: – Не волнуйся, сынок. Все хорошо. Никакой бомбы на лестнице нет, это всего лишь рождественская гирлянда. – Без тебя знаю!!! Почему ты пошел в дом?!! – Потому что знал: ты никогда мне этого не позволишь. Я говорил с грабителем. – Естественно, я бы никогда не… что? – Я говорил с грабителем. И Джим выложил в точности, как было дело. Вернее, в присущей ему точности. Поскольку Джим, как говорила его жена, из тех, кто, рассказывая анекдот, начинает с финала, а потом вдруг восклицает: «Нет, погоди, дорогая, перед этим было что-то еще!» – а потом пытается начать сначала и все окончательно переврет. Джим никогда не помнил, чем кончился фильм, поэтому мог смотреть его бесчисленное количество раз и всегда заново удивляться, кто оказался убийцей. Он никогда не блистал в настольных играх или в их любимой телевикторине «Верный след», где знаменитости едут на поезде в разных купе, и по мелким наводкам надо угадать, куда именно. Его сын и жена наперебой предлагали правильные ответы, а он называл с дивана то испанские города, то норвежские рыбацкие деревушки, когда маршрут пролегал по явной Африке. А в конце всегда ликовал: «Я так и знал!» – на что Джек сердито фыркал: «Ты не знал, а говорил наугад!» А она? Она просто смеялась. Джиму так этого не хватало. Не важно, с ним или над ним, – лишь бы она смеялась! Так что Джим решил не упускать шанса и пошел в дом, пока Джек не видит его, потому что знал: на его месте жена поступила бы так же. Он почувствовал себя круглым дураком, когда дошел до коробки с проводками и обнаружил, что это рождественская гирлянда. Но жена бы на его месте просто посмеялась. И он поднялся наверх. На верхнем этаже было две квартиры. Заложники находились в той, что слева, а в той, что справа, раньше жила молодая пара, которая не могла договориться о кинзе и соковыжималке и которой Джим вынужден был позвонить (теперь он знал об их разводе во всех подробностях, которые хотел забыть, но не тут-то было). На всякий случай он заглянул в щель для почты, но внутри было темно, а куча газет на полу говорила о том, что дома давно никого не было. Только после этого Джим позвонил в квартиру напротив. Ему долго никто не открывал, хотя он продолжал звонить. Наконец Джим понял, что звонок не работает, и постучал. Стучать тоже пришлось долго, но наконец дверь приоткрылась и в тонкую щель стало видно человека в костюме с балаклавой на голове. Сначала он посмотрел на пиццу, потом на Джима. – У меня нет наличных, – сказал человек. – Ничего страшного, – ответил Джим, протянув пиццы. Человек в балаклаве подозрительно посмотрел на него: – Вы коп? – Нет. – Не врите. Джим заметил, что мужчина все время меняет выговор, как будто никак не может выбрать. Определить его рост тоже не удавалась, потому что дверь была только чуть-чуть приоткрыта. – Почему вы решили, что я полицейский? – на голубом глазу удивился Джим. – Потому что больше никто не доставляет пиццу бесплатно. Отпираться было бессмысленно, и Джим сказал: – Вы правы. Я полицейский. Но я один, и я безоружен. Есть ли внутри пострадавшие? – Нет. Во всяком случае, они страдают не больше, чем страдали до того, как сюда пришли. Джим дружелюбно кивнул: – Мои коллеги внизу очень нервничают, что вы до сих пор не выставили никаких условий. Человек в балаклаве был озадачен: – А как же пицца? – Я имею в виду условий освобождения заложников. Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал. Человек принял пиццы, поднял палец (указательный, а не тот, что вы подумали) и сказал: – Минуточку! Он закрыл дверь. Прошла одна минута, еще одна, и только Джим хотел вновь постучать в дверь, как та вновь приоткрылась на пару сантиметров. Человек в балаклаве сказал: – Салют. – Простите, не понял. – Я хочу салют, который будет видно с балкона. После этого я всех отпущу. – Вы серьезно? – Это должен быть не какой-нибудь жалкий пшик, не пытайтесь меня обмануть! Я хочу настоящий салют! Хочу разноцветный дождь и цирк с конями! – И потом вы отпустите заложников? – Да. – Это ваше единственное требование? – Ага. После этого Джим спустился по лестнице, вышел на улицу, где его дожидался Джек, и все ему рассказал. Как мы уже говорили, Джим не самый умелый рассказчик. А точнее, совсем никудышный. Возможно, он упустил некоторые подробности. Глава 62 Рогер был прав, когда, посмотрев на план, предположил, что когда-то давно весь верхний этаж дома был одной большой квартирой. Со временем, когда провели лифт, этаж перестроили, чтобы выставить на продажу сразу две квартиры, что способствовало креативным решениям проектировщиков: среди прочего между гостиными двух квартир появилась двойная стена, а главное – заброшенное вентиляционное отверстие оказалось точно над гардеробной. Его давно перестали использовать, и однажды оно, словно забытый всеми престарелый родственник, дало о себе знать. Здание было старое, термоизоляция чердака – никудышная, так что зимой холодный воздух проникал оттуда в квартиру через гардеробную. Но почувствовать сквозняк можно было только сидя на полном вина сундуке в самой ее глубине. Неплохое место для тех, кто время от времени тайком покуривает; в остальном вентиляция не использовалась. Впервые она понадобилась, когда риелторша обнаружила, что в гардеробной есть достаточно большой лаз для не слишком большого риелтора, куда можно забраться и спрятаться от вооруженного грабителя. Лаз был ровно такой ширины, чтобы ей в него пролезть, так что, когда туда втиснулся Леннарт, он застрял так основательно, что, дернувшись, заодно сумел наконец высвободиться из кроличьей головы. Он кубарем скатился со стремянки и шмякнулся на пол. Риелторша, в ужасе увернувшись от кроличьей головы, посмотрела вниз, не убился ли он насмерть, потеряла равновесие и полетела вверх тормашками, приземлившись прямо на Леннарта. Образовалась куча-мала, Анна-Лена попыталась выдернуть из-под нее свою ногу и тоже грохнулась. Лестница качнулась, ударила по крышке люка, и тот захлопнулся. Кроличья голова так и осталась на чердаке. Услышав грохот, Рогер, Ру и грабитель прибежали узнать, что случилось. Риелтор, Леннарт и Анна-Лена пытались выкарабкаться из завала и выпутать друг из-под друга застрявшие конечности, а это не проще, чем распутывать проводки рождественской гирлянды, после того как поругался с женой из-за борделей и запихивать все в коробку, думая: «Разберусь с этим барахлом через год». С горем пополам поднявшись на ноги, все в ужасе уставились на трусы Леннарта. Тот был в полном недоумении, пока Анна-Лена не завопила: – Ты весь в крови!! Освобожденный из кроличьей головы Леннарт по привычке как следует нагнулся и обнаружил, что с трусов капает кровь. – О боже! – ахнул он, запустил пятерню в трусы и извлек оттуда маленький капающий пакетик, похожий на те следы аварии на дороге, проезжая мимо которых с ребенком, отвлекаешь его и увеличиваешь скорость. Он поскакал в туалет, но споткнулся об ковер, растянулся во весь рост, и содержимое пакета разлилось на пол. – Какого… – рявкнул Рогер. Но Леннарт быстро его перебил: – Не волнуйтесь! Это бутафорская кровь! У меня в трусах был припрятан мешочек – иногда требуются дополнительные спецэффекты для пакета услуг «какающий кролик», чтобы как следует отпугнуть конкурентов. – Я такого не заказывала! – строго сказала Анна-Лена. – Да-да, это бонус, – с трудом поднимаясь на ноги, ответил Леннарт. – Наденьте брюки! – потребовала Юлия. – Действительно, – прибавила Анна-Лена. Леннарт послушно двинулся в гардеробную. Когда он вернулся назад, Зара как раз вышла с балкона. Она впервые увидела его в брюках и без кроличьей головы. Нельзя не признать, так он выглядел гораздо лучше. И больше не вызывал ненависти. Собравшиеся рассматривали лужу крови на ковре и паркете, не зная, что делать. – Красивый цвет, – сделала заход Ру. – Выглядит современно! – кивнула Эстель, потому что недавно слышала по радио, что убийство стало горячей темой для поп-культуры. Рогер тем временем, как обычно, страдал от дефицита информации, поэтому обратился к риелтору с вопросом: