Эх… не надо про головы… – Без них было лучше, – согласился я. – Правда, я еще пацан совсем был. – А я в Сирии тогда работал, – кивнул мужчина. – По контракту. Такая паника началась, только держись… Все ломанулись в Хмеймим, никто ничего не знает, слухи самые разные. И тут… – Он сделал театральную паузу, явно рассказывая эту историю в сотый раз. Но я ее не услышал. Что-то чпокнуло, и на горле мужчины появилась дырка, из которой фонтанчиком выплеснулась кровь. Штатский прижал к горлу ладонь, посмотрел на кровь, потом сунул руку в карман. Чпокнуло еще раз. Я даже не понял, куда ему попали, но он сразу упал. А возле фургончика падали еще четыре тела. Я бросился к машине и даже успел вытащить из кобуры пистолет. Наверное, если бы я бросился в Комок, то мог бы и спастись. Но в фургончике была Милана, и я не мог ее оставить. У меня, конечно, нет никаких высоких идеалов, но я друзей не бросаю, а женщин уж тем более. Меня ударили по голове сзади, и я мгновенно отрубился. Глава десятая В прошлом месяце мне доставалось и посильнее. Скажем прямо, по всем медицинским нормам два раза я должен был умереть. Но первый раз меня исцелило Гнездо, ведь я был в Призыве. А второй раз вылечил концентрат мутагена. Он, конечно, должен был после этого меня прикончить, но Дарина ввела возвратный мутаген. Так что ощущения были мерзкие, но знакомые. Голова раскалывалась, подташнивало, в ушах стоял гул. Раньше мне доводилось драться всего несколько раз, ничего серьезного, обычные детские потасовки с кровью из носа и синяками. В этот раз, похоже, я получил полноценное сотрясение мозга. Меня покачивало, потряхивало, потом я почувствовал ладонь на лице. И невольно вспомнил, как Трофимов просил его потрогать, чтобы ощутить напоследок прикосновение человека. Это было так страшно, что я сделал усилие и открыл глаза. Я лежал в кузове грузового фургончика, который, похоже, куда-то ехал. В потолке светили два круглых плафона, окон вроде как не было. Милана держала мою голову на коленях. Всё остальное, к счастью, у меня тоже имелось. Сделав усилие, я пошевелил рукой, потрогал лоб. На ладони осталась кровь. – Так плохо? – спросил я. – Тебя по голове ударили, – пояснила она. – Нет, ничего. Череп цел. – А тебя по лицу, – сказал я. У Миланы был здоровенный кровоподтек на щеке. Ну что за день такой, при мне били то девчонку, то девушку! – Я упала, – ответила Милана. – Честно. Меня сбили, я упала. Специально не били. С трудом, но мне удалось присесть, опираясь на Милану. В фургончике никого не было. Нас куда-то везли. – Слуги? – спросил я. Милана кивнула: – Наверное. Похожи, как ты рассказывал. – Много их было? – Четверо или пятеро, – сказала она, поколебавшись. – Запихнули в фургон и поехали. Ты недолго был в отключке. – Они своеобразно приглашают к разговору, – заметил я. Пошарил в кобуре. Конечно же, она была пустая. Из кармана пропали ключи с брелоком-куботаном. И часы с руки сняли. Плащ остался, ну так он не оружие. – У меня сумочку отобрали, – сказала Милана. – Я услышала шум, выскочила, увидела, как тебя волокут. Ну и… – Надо было не выходить. Милана подумала и сказала: – Да, наверное. Помочь я не смогла. Глупо вышло. Но в Комок они не входили. Я подумал о том, услышал Лихачев перестрелку или нет. Мог и не услышать. А если даже и услышал, то что? Слуги проехали через оцепление, поубивали охрану, кинули нас в машину и умчались. Наверняка у них есть план отступления. Через полчаса мы можем быть уже за пределами Москвы. Не старые времена, пробок на дорогах нет… Машина дернулась, чуть накренилась и съехала куда-то. Остановилась. Шум мотора стих. – Приехали, – сказал я. Попытался встать, к горлу подкатила тошнота. Милана помогла удержаться на ногах, с тревогой глядя на меня. Увы, я не увидел ничего, что могло бы послужить оружием. Это был какой-то крупный пикап или грузовой микроавтобус, ни скамеек, ни поручней, ничего, что можно выломать и взять в руки. – Милана, из меня боец сейчас никакой. – Угу, – она кивнула. – Максим, ты, главное, держись. Им что-то надо, иначе бы убили на месте. – Это меня и пугает, – признался я. Дверь фургона клацнула, створки открылись. Машина стояла в ярко освещенном гараже, небольшом, на две-три машины. Рядом был еще джип с распахнутыми дверцами. Я сощурился от яркого света, глядя на темные силуэты у дверей. – Выходите, – скомандовал нам кто-то. Голос был знакомый. С помощью Миланы я выбрался из фургона. Посмотрел на бледного юношу в деловом костюме, новом, но такого же строгого кроя. Спросил: – Как бок, не болит? – У нас быстро заживает, – ответил он без иронии. – Если хотите поострить, Максим, то выговоритесь. А потом будем говорить. Их было пятеро. Девушка… да, та самая, в которую я стрелял. Теперь на ней было легкое светлое платье по колено, выглядела она совершенно здоровой. Действительно, быстро всё у них заживает. Еще трое незнакомых мужчин. Все молодые, ухоженные, моих лет или немного старше. Во всяком случае, на вид. – Давайте уж сразу говорить, – предложил я. – А острить будем позже. Мой собеседник кивнул: – Хорошо. Зовите меня Алекс. Я все-таки попытался придумать что-нибудь остроумное в ответ. Но не смог, и решил, что вести себя как герой боевика – глупо. – Чего вы хотите, Алекс? – Маленькую услугу. Но вначале… Он запустил руку в карман пиджака, вытащил прозрачную пластиковую ампулу. Протянул мне. – Выпейте. – Что это? – Тоник. В моих интересах, чтобы вы были в сознании и не страдали от головной боли. Я подумал. Остальные Слуги молчали, но девушка, в которую я стрелял, наблюдала за мной со злорадством. – А с чего мне вам верить? – Можете не пить, – Алекс пожал плечами. – Это знак доброй воли с моей стороны, а не попытка вас отравить. Я взял ампулу. У нее был отламывающийся «хвостик», я оторвал его и выпил безвкусную жидкость. Чего я только не пил за последнее время. Нельзя сказать, что головная боль совсем отпустила. Но стало легче, и тошнота прошла. – Услугу я окажу, – согласился я. – Но вначале отпустите девушку. Она здесь ни при чем и никому ничего не расскажет. – Нет, – Алекс покачал головой. – Девушка нужна. Мы знаем, что у вас был краткий, но бурный роман, она вам небезразлична. Если вы не захотите исполнить нашу просьбу, мы станем ее пытать на ваших глазах. До тех пор, пока вы не согласитесь. Это понятный аргумент?