Прошел к столу, окинул его быстрым взглядом. Потом взял кувшин и принялся аккуратно, бережно разливать красную жидкость по рюмкам. По чуть-чуть, грамм по тридцать. Он знал! Нельзя не понимать, что именно ты наливаешь. С томатным соком не спутаешь. Мы молчали. Рюмок действительно было с полсотни, и он разлил их быстро и умело, с явным опытом. Поднял поднос. Посмотрел на меня. И сказал очень добродушно: – Поможешь? Возьми поднос с бутербродами. – Это канапе, – поправил я. Подошел и взял поднос. Канапе были с икрой, только странной, не красной и не черной, а белой. Я сказал, стараясь не смотреть на пустой кувшин с густыми потеками на стенках: – Поскупились ваши… – Икра осетра-альбиноса, дундук, – ответил Гарри презрительно. – Настоящая, не из Комка. Мы вышли из комнаты. В дверях Гарри бросил: – А вы ждите, за вами скоро придут. Я прошел вслед за ним. Второй охранник все так же стоял у лестницы. А еще где-то тут, рядом, бродили как минимум два монстра, убивающие силовым полем на расстоянии. Что они сейчас делают, интересно? Следят за мной? Или тупо и равнодушно ждут приказа? Вряд ли, интеллект у них сохраняется… Что надо иметь в голове, чтобы захотеть стать не Прежним и даже не Слугой, а чудовищной тварью, расходным материалом, да еще и с очень коротким сроком жизни? Или их все-таки превращают в монстров обманом? Я понял, что не удивлюсь, если на это идут добровольно. Совсем не удивлюсь. Люди бывают очень странные. – Ты ведь понял, что я наливал, так? – спросил Гарри, не оборачиваясь. – Понял, – признал я. – Хорошо держишься, – похвалил охранник. – Но у меня глаз наметан. Раз понял, значит, сам хочешь возвыситься? Он что, серьезно сказал «возвыситься»? – Думаю на эту тему, – ответил я. – Не просри свой шанс, – посоветовал Гарри. – Такое раз в жизни бывает. Ты чем-то Нике приглянулся. Он мягко толкнул дверь ногой, и мы вошли. Почему-то я ожидал, что это будет концертный зал. Со сценой, креслами… Но это было скорее помещение для выставок. По стенам висели картины, в основном – непонятная разноцветная мазня, то есть современное искусство. Был маленький подиум со стойкой микрофона, столиком и креслом, сейчас пустой – видимо, с него и выступала Ника, за подиумом – большой экран на стойках и проектор. Презентацию проводила, слайды показывала? Окон не было: картины не любят солнечный свет почти так же, как вампиры. А в зале стояли, разбившись на группки, с полсотни Слуг. Нет, конечно, сами себя они так не называли, и никто в обычной жизни не подумал бы о них так. Какие Слуги! Хозяева жизни! Знаменитый телеведущий, прославленная певица, именитый художник, уважаемый писатель, молодая, но уже известная актриса… Уж на что я мало смотрю телевизор, но с четверть собравшихся я знал по именам, а многие лица были смутно знакомы. В отличие от Прежних, Слуги любили публичность. Моего появления явно ждали. Обошлось без аплодисментов, но мне стали кивать и даже улыбаться. Я шел вслед за Гарри, с подносов быстро разбирали рюмки и канапе. Предпоследнюю рюмку взяла Ника. Последнюю – сам Гарри, после кивка Ники. А вот канапе ему не хватило. – Я рассказала о нашем возможном сотрудничестве, – сказала Ника, глядя на меня. – Объявишь, что решил? – Хотелось бы с товарищами, – ответил я. – Их пригласят потом. Ты нам более интересен. Я пожал плечами, кивнул. Ника улыбнулась, прошла к подиуму, постучала пальцем по микрофону. – Дорогие друзья… Максим Воронцов хочет лично обратиться к собравшимся… Никаких реплик, никакого шума. Они улыбались, кивали, смотрели то на Нику, то на меня, но попусту не говорили. – Но вначале давайте поднимем наш традиционный тост за культуру и прогресс, – сказала Ника. – И поблагодарим девочку Машу, одиннадцати лет, которая нам сегодня помогла в сервировке. За ее спиной на экране высветилась фотография. Маленькая девочка с серьезными глазами натянуто улыбалась фотографу. Я подумал, что сейчас заору. Или брошусь на ближайшего Слугу и начну его душить. Но я стоял и с глупым лицом смотрел на Нику. Ника кивнула мне и залпом выпила рюмку. Слуги пили. Улыбались, некоторые смеялись. Некоторые отпивали чуть-чуть, кивали, смотрели то на рюмку, то на фото девочки, и допивали до конца. Я подумал, что меня сейчас стошнит. – Хорош кривиться, – сказал Гарри, поглядывающий на меня. – Знал, куда шел. – Нет, – сказал я. Меня начало трясти. – Не знал. – Элита, – сказал Гарри и залпом выпил рюмку. – Привыкнешь. Я смотрел на Нику. Она выпила первой, значит, подействовать тоже должно на нее в первую очередь. Как это будет? Они просто упадут и умрут? Я очень надеялся, что в муках. – Ты чего-то ждешь, – задумчиво сказал Гарри. – Да, – сказал я. Гарри посмотрел на рюмку. Сказал: – Яды им нипочем. Если ты что-то задумал… Первой закричала певица, стоящая метрах в пяти от меня. Немолодая, известная во всем мире. Кажется, у меня родители ходили на ее концерт, еще до Перемены, и мать потом восхищалась несколько дней: «Какой голос! Какой нечеловеческой мощи и красоты голос!» У певицы действительно был великолепный и сильный голос. Она закрутилась на месте, в ужасе глядя на окружающих. Те расступались, вокруг дородного тела оперной дивы образовалось пустое пространство, как вокруг прокаженной. Певица дергала головой, глядя на товарищей, очень картинно всплескивая руками и прижимая их к лицу. Потом ее вырвало. А в следующий миг она вскинула руки – те изогнулись немыслимой дугой, как способны лишь конечности Слуг. Певица обхватила себя за шею, вонзив большие пальцы в подбородок так, что брызнуло красным. Но это была только первая капля крови. Она рванула себя за голову – и оторвала ее. Повторять можете сколько угодно, человек на такое не способен. Секунду она стояла – обезглавленный труп, какие-то жилы и вены порвались не до конца и тянулись от туловища к голове. Темная кровь хлестала во все стороны, будто лилось расплавленное какао из шоколадного фонтана. Вот такие у меня бывают дурацкие ассоциации, да. – Что? – завопил Гарри, глядя на меня. – Что ты сделал? А вокруг разверзся ад. Сливки творческой интеллигенции Москвы убивали сами себя. Надо сказать, что примеру певицы последовало всего несколько Слуг. Видимо, оторвать себе голову было очень сложно. А может быть – страшно. Большинство разбегалось и билось головой о стены.