Часть 5 из 43 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Нет, Киирис – гостья Королевы-матери.Я напомню Королеве, если вдруг она забыла, о ее обещании оказатьмейритине радушный прием.
У Киирис даже язык зачесался от желанияспросить, чего ей будет стоить такая опека. Но молчание – золото. Тем более в моменты, когда император даже не пытается скрыть свое раздражение. Киирис вдохнула и выдохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Между тем, Дэйн твердым шагом уже направлялся к двери, и лысая «тень» не слишком-то любезно подтолкнула мейритину следом. Уже в коридоре Дэйн оглянулся на гостью, но на этот раз в его взгляд вернулась прежняя непроницаемая пустота. Как будто он скупился на любые проявления эмоций, боясь, что окружающие не смогут заплатить за них достойную цену.
— Куда мы идем? – рискнула спросить Киирис, когда лысая надзирательница провела ее хитросплетениями пустынных, наполненных сквозняками коридоров.
— Исполнять волю императора, - ответила та.
Киирис мысленно пожала плечами. Страх оказаться в очередной передряге никуда не делся, но теперь она хотя бы не боялась открыть рот. Император достаточно ясно высказался на ее счет, и вряд ли эта «тень»…
Провожатая так резко сграбастала ее за руку и пихнула в какой-то пыльный, темный закоулок, что Киирис не успела и подумать о защите. Так и стояла, прижатая спиной к холодным стенам, пока над ней, словно потревоженная гадюка, нависала чья-то фигура. Киирис скорее догадалась, чем почувствовала приставленный к горлу кинжал. Сглотнула, соображая, что успела натворить за столь короткое время. На ум пришло только одно, и знакомый голос подтвердил это шипящим:
— Даже не думай пробраться к нему в постель, тварь рогатая. – Рука твердо и умело надавила на кинжал, лезвие противно вонзилось в зарубцевавшийся шрам. – Здесь не место ни тебе, ни твоим фокусам.
Вот тебе и неприглядная «тень».
От собственной неосторожности Киирис захотелось как следует поучить себя плеткой по мягкому месту. Ведь ее же учили, множество раз предупреждали о подобном. А она вместо того чтобы вспомнить мудрость наставниц, непростительно размечталась о таких простых, и таких желанных вещах: горячей ванне, душистом мыле, гребне, чистой одежде. Можно сколько угодно убеждать себя, что всему виной та, другая ипостась, которая превратила ее тело в нашпигованную желанием и развратными помыслами оболочку, но разве не она, Киирис, должна властвовать над своими ипостасями? Разве не она должна решать, когда и которую из них выпускать из заточения в темнице ее сознания?
— Я всего лишь гостья, - стараясь придать голосу мягкость, ответила Киирис. Вряд ли лысой «тени» требовался ее ответ, но нужно было потянуть время. На тот случай, если надзирательница решит, что самое время прирезать пришлую диковинку. – Я не собиралась становиться кому-то поперек дороги.
— Заткнись, рогатая, и слушай в оба уха. Дернешься – изуродую твою грязную мордашку так, что на тебя не позарится и кастрированный хряк.
Киирис просто кивнула. Так должна была поступать рас’маа’ра, в случае, если ее жизнь подвергалась опасности. Она – слишком ценная вещь, слишком дорогой цветок, чтобы позволить придворным козням причинить ей вред.
— Здесь все идет своим чередом: наследники развлекаются со своими фаворитками в арахане. Время от времени кто-то из наложниц умирает,подавившись виноградной косточкой, или, споткнувшись, случайно накалывается глазом на столовый нож. На их место приходят новые. Со стороны это может показаться хаосом, но поверь, все в арахане подчинено единому своду порядков. И знаешь, каков первый пункт этих порядков?
—Не заходи на чужую территорию? – предположила Киирис.
— Верно. Значит, ты не совсем бестолковая. Хотя, честно, я рассчитывала на другой ответ. И мне до зуда в заднице хочется выпустить тебе кишки. Ты здесь как бельмо на глазу.
Ну и на кого же работает эта лысая стерва? Кому служит? Первой фаворитке императора? Той, о которой говорят, что она красивее луны и великолепнее солнца? Или ее первой сопернице, которая предпочитает медленно, но верно избавляться от возможных конкуренток, ведь те могут занять так долго и старательно подготавливаемое для себя место?
— И вот еще что, - уже спокойнее, спохватилась «тень». – Ты, конечно, можешь пожаловаться императору на мои угрозы. А он может приказать меня выпороть. Моей спине не привыкать. Но прежде чем вытворить подобное, имей ввиду: это будет лишь твое слово против моего. За меня есть кому замолвить словечко, рогатая. А кто вступиться за тебя, когда ты в первый же день примешься клеветать на личную этару[8] императора?
На это вопрос Киирис тоже предпочла промолчать.
Кажется, этара осталась довольна ихнемногословным диалогом, потому что убрала кинжал и, как ни в чем не бывало, вытолкнула Киирис обратно в коридор.
— Сейчас я сделаю все, что приказал император, но на твоем месте я бы не рассчитывала на личные покои. Ты, как и многие другие до тебя, ухватила толику его внимания. Не раскатывай губу на большее, если, конечно, не хочешь быть одной из тех, кто случайно поскользнулся во время ночной прогулки по внешней стене.
За следующим поворотом их ждал долгий и утомительный подъем по узкой винтовой лестнице внутри сырой башни. Этара нарочно подтолкнула Киирис первой и все время подъема мейритина не могла отделаться от мысли, что провожатая только и делает, что ищет предлог, как бы подтолкнуться жертву к тому самому последнему полету. И, что хуже всего, Киирис остро осознавала всю глубину своей беспомощности. Что она может сделать? Только защищаться напускной краткостью. По крайней мере, пока не раздобыла мало-мальски подходящее оружие.
«Ты можешь попытаться толкнуть ее, - зашевелилась та ипостась, которую в Кераке побаивались даже самые старые и опытные жрицы. – Можешь просто схватить за руку и сигануть вниз вместе с ней. Есть сотни способов сдохнуть красиво вместо того, чтобы жить в ошейнике».
А что делать, если хочется жить? Если той, бестелесной ипостаси все равно, ведь она уже давно потеряла собственную физическую оболочку, а живому телу всего-то и нужно, что надежда?
«Давай, Киирис, это буде весело!» - продолжала подначивать безумная ипостась.
И так всю дорогу до купальни. К счастью, та, другая, терпеть не могла шумную компанию и горячую воду, и стоило Киирис окунуться в царство душистого белого, как молоко пара, бестию как ветром сдуло.
Скромная комната для купания в Керакененешла ни в какое сравнение со всем тем великолепием, которое обрушилось на Киирис вместе с приятной расслабляющей негой жара. Ей стоило громадных усилий не податься искушению сбросить рванье и окунуться в первый же наполненный горячей водой мраморный бассейн. Пришлось стиснуть зубы и идти, куда подталкивала этара, попутно не отказывая себе в удовольствии наслаждаться открывающимися видами. О, боги, да здесь одних только фонтанов и мозаик такое великое разнообразное множество, что не сосчитать по пальцам обеих рук! Что уж говорить о позолоченных умывальниках, нефритовых колоннах, вырезанных из бирюзы статуй обнаженных прелестниц, застывших в таких позах, что Киирис хотелось провалиться сквозь землюот стыда.
А еще здесь были женщины. Такое количество обнаженных женщин, что выделить какую-то одну просто не представлялось возможным. Смуглые, курчавые тариски, такие гибкие, что об их мастерстве экзотического танца ходили легенды. Белокожие и крепкие, рослые ска-ри, непревзойденные воительницы не только на поле боя, но и в постели сумевшего их покорить мужчины. Огненные ююн[9], шустрые и ловкие, настоящие мастерицы игр языка и рта.
— Вот, принимай новенькую, Гоц’Ри.
Киирис так увлекалась, что не заметила, как «тень» подтолкнула ее прямиком к здоровенному мужику. Тот охотно «распахнул объятия». Киирис стало противно от одного лишь прикосновения покрытых густыми жесткими волосами рук. А еще от него до тошноты воняло совершенно не приличествующей мужчине цветочной водой.
Гоц’Ри схватил ее за рог, потянул назад, вынуждая смотреть прямо ему в лицо. На месте одного глаза была криво заштопанная рана, кое-где покрытая засохшей слизью.
— Что ты за холера? – Он озадаченно потер оба подбородка, крякнул и одним резким движением сорвал с новенькой ее хламиду. – Ну, сиськи как у обычной бабы. Это какой же теург осчастливил и которого из наследников?
Вспоминая о том, как еще минуту назад желала избавиться от грязного тряпья, Киирис от всей души прокляла богов и их ядовитое чувство юмора. Она попыталась прикрыться, но Гоц’Ри опередил ее. Невесть откуда выудил тонкий, обернутый кожаной лентой прут – и ударил мейритину по рукам. Да так мастерски, что одним махом перетянул обе ладони.
— Я тут гляжу на все, на что пожелаю, - не без гордости заявил толстяк. – Захочу – будешь в таком виде передо мной весь день стоять. А то гляди-ка, стесняется она.
— Заморская диковинка, - не преминула ответить этара. – Император велел привести ее в порядок. Видел бы ты, как она на него набросилась – чуть не отдалась хоть в зад, хоть в перед.
Киирис зажмурилась, опустила руки, невидящим взором разглядывая вызванное ее появлением столпотворение. Девушки,толькочто занятые своими делами, собирались вокруг нее, образуя плотный круг, будто боялись, что жертва сбежит раньше, чем они насладятся травлей. И всех этих южанок, северянок и островитянок объединяло одно: каждая видела в ней соперницу. И каждая желала смерти.
— Заморская диковинка, значит?
Хрустальный и чистый, словно горный родник голос, был до омерзения холодным. Он зазвенел над головами наложниц – и те, склонив головы, расступились, пропуская в круг безупречную ослепительную красавицу-иникеру[10].
— Новенькая, - нехотя бросил толстяк, но от Киирис не укрылась ни его внезапная покладистость, ни плохо скрываемые нотки заискивания. – Не иначе выведенная каким-то таургом химера.
Иникера вскинула бровь, посмотрела на Киирис пронзительными желтыми, как у кошки, глазами и небрежно сказала, обращаясь к «тени»:
— Так ты сказала, что она собиралась отдаться моему Дэйну? И почти преуспела?
— Я бы сказала, что рогатая чуть из шкуры не вылезла, привлекая внимание императора. – Голос «тени» стал елейным.
Иникера подошла к Киирис почти вплотную, оценила ее долгим высокомерным взглядом. От этой женщины веяло опасностью, но, удивительное дело, Киирис почти не испытывала страха. Было лишь легкое недоумение из-за подобного собственнического настроения. Разве женщины в арахане не бесправные наложницы, чье существование служит лишь одной цели – ублажать трех самых сильных мужчин империи? Они все принадлежат наследникам, но ни один наследник не принадлежит ни одной из них. Какими бы изощренными любовницами ни были эти красотки, ни одна из них не могла всерьез мечтать о чем-то большем, чем неопределенное время в их постели.
— Если ты всерьез думаешь заполучить императора, то, боюсь, твое пребывание здесь будет очень коротким и болезненным. – Иникера манерно сморщила нос.
— Я собираюсь всерьез не воспринимать твои слова, - спокойно ответила Киирис.
Видеть, как красивое лицо первой императорской фаворитки исказилось от гнева, было почти таким же изысканным лакомством, как и черничное вино. И, по правде говоря, в гневе иникера была не так уж и красива. Недаром же наставница в Кераке любила говорить, что злость не красит ни одну женщину, равно как и безупречная покорность, и всепоглощающая любовь к одному единственному мужчине.
— У нее острый язык, - гоготнул Гоц’Ри и втиснулся между соперницами, словно слишком толстый кусок вяленого мяса между тонкими ломтями поджаренного кукурузного хлеба. – Хватит собачиться, Алура, потому что обычно шипишь ты, а нагоняй получаю я. А ты, - толстяк подтолкнул Киирис в сторону бассейнов, - ступай, пока у меня нос не отвалился.
Мейритину не пришлось просить дважды. Киирис с удовольствием отдалась в руки трех служанок.
Она не считала время, которое провела в купальнях. Знала только, что в сравнении с тем, как сестры из храма до красна растирали кожу жесткой мочалкой, головомойка от служанок были сущим удовольствием. Даже невзирая на то, что служанки не особо старались быть аккуратными.
После завершения купания, Киирис усадили на стул и привели в порядок волосы. Одна из служанок вычесывала их до тех пор, пока каждый волосок не лег к волоску, превратившись в безупречный блестящий медовый водопад. Из всей одежды Киирис выделили что-то полупрозрачное, длинное и восхитительно простое. В странной одежде мейритина чувствовала себя еще более обнаженной, чем без нее.
По окончании омовения жирный Гоц’Ри оценил ее вид и сально прищелкнул языком.
— Все равно страшилище, - заключил он с видом знатока.
Толстяк определенно собирался сказать что-то еще, но, подумав, промолчал. Лишь передал Киирис на поруки лысой этаре и поплевал вслед, будто боялся подцепить какое-то проклятие.
— Я отведу тебя на кухню, - по дороге рассказывала лысая надзирательница. – А потом тебя желает видеть Королева-мать. Очень надеюсь, она пообломает тебе рога.
Кухня оказалась просторным помещением, как сокровищницы богов, до краев наполненная соблазнительными ароматами всевозможных фруктов, выпечки и изысканных блюд. Появление Киирис заставило суетливых служанок на время отложить свои дела и во все глаза таращиться на рогатую диковинку. И в наступившей тишине звук ее громок урчащего желудка прозвучал до невозможного отвратительно. Наверное, эта тишина тянулась бы еще дольше, не разруби ее насмешливое:
— Да тебя почти не узнать, пташка. Почистила перышки?
Неизвестно, в каком углу прятался Наследник тени, но он появился словно из ниоткуда. Судя по не слишком удивленным лицам обитателей кухни, подобное было им не в диковинку.
Рунн в два счета оказался рядом, поймал Киирис за руку и, завораживая ее пристальным взглядом, медленно, осторожно поцеловал внутреннюю сторону запястья. Киирис рванула руку, но наследник держал ладонь, словно клещами.
— Можешь убираться, Сеа, - не потрудившись посмотреть на лысую «тень», приказал он. – От твоей кислой рожи у меня несварение. Твое место – за порогом. Можешь посидеть за дверью, послушать, как мы всем миром будем плести заговоры против моего коронованного братца. Уверен, Дэйн по достоинству оценит усердие своей шавки. Ведь он только и ждет, как бы найти повод избавиться от ближайшего конкурента.
Этара согнула спину в низком поклоне и, не отрывая взгляда от пола, покорно сказала:
— Император вверил рас’маа’ру моим заботам. Я должна оберегать ее до тех пор, пока на этот счет не поступит других распоряжений.
— Ты – и вдруг будешь оберегать ее жизнь и здоровье? – Рунн от души расхохотался. – От такого грубого вранья у меня ведь и зубы могут разболеться. А ты знаешь, в кого меня превращает боль.
В интонации этих слов было куда больше истины, чем в самих словах. Лысая Сеа, пробормотав что-то о своей неучтивости, вышла. Рунн развел руки, отвесил шутовской поклон, словно артист с театральных подмостков – и увлек Киирис за стол около крохотного зарешеченного окошка.
— С этими слизняками, Киирис, следует обращаться именно так: вытирать ноги, желательно прежде, как следует, потоптавшись в свинарнике. Иначе рано или поздно они посмеют думать, что стали «своими», и это дает им некоторые преимущества. Например, считать, что гнуть спину можно и не так усердно.
Пока Рунн посвящал ее в тонкости собственного мировоззрения, поварята накрыли на стол: за считанные мгновения на столешнице не осталось свободного места от блюд, тарелок и кувшинов. Киирис зажмурилась, открыла глаза, надеясь, что все это – не созданный ее голодом мираж.
— Попробуй, тебе понравится.
Рунн подковырнул вилкой кусочек мяса с кроличьей ножки, подул на него, при этом разглядывая свою молчаливую спутницу со все возрастающим любопытством. А потом перехватил мясо пальцами и протянул Киирис. Она потянулась было, чтобы взять предложенное угощение, но Наследник тени осадил ее насмешливым:
— Разве тебя не учили, что вышколенная рас’маа’ра должна принимать пищу из рук хозяина и никак иначе?
Киирис сглотнула, изо всех сил желая себе терпения. Обилие запахов сводило с ума, подстрекало затолкать в рот все и сразу – и плевать, будет ли она выглядеть недостойно.
— Меня учили, что рас’маа’ра может принадлежать лишь одному мужчине, Наследник тени, - стараясь держать ровный невозмутимый тон, ответила она. – А вы мной не владеете.
— Ба! –Рунн закинул мясо в рот, откинулся на спинку стула и, ничуть не стесняясь, закинул ноги на стол. На пол полетели тарелки, кубки, столовые приборы. Он и глазом не повел. – Общение с Дэйном сделало тебя дерзкой. Может быть, император ужезаявил на тебя свои права? И как, дьявол задери, это вообще происходит? Нужно совершить какой-то ритуал? Сказать таинственную абракадабру? Поиметь тебя раньше других, в конце концов?