Мультфильм «Головоломка» в моей черепной коробке сегодня явно отжигал. Увлекшись своими переживаниями, я не заметила, как ускорила шаг настолько, что уже чуть ли не тащила за собой Антона, руку которого по-прежнему сжимала в своей. Неслась я, как паровоз, даже не осознавая, куда иду и почему, на автопилоте. А когда, наконец, очнулась — было поздно… В минуту паники в моей голове, должно быть, сработал какой-то участок мозга, отвечающий за инстинкт самосохранения, поэтому ноги сами понесли меня прочь от возможного источника боли к безопасности — к родному дому. И поняла я это, когда узнала парк, в котором мы оказались. Территория парка граничила с нашей школой, назначать в нём свидания я никогда не рисковала, поскольку здесь каждая аллея, скамеечка, полянка и каждый кустик буквально были нашпигованы моими школьниками, их родителями, бабушками и дедушками. В общем, ни о какой личной жизни при таких условиях говорить не приходится. Но я уже стояла на центральной аллее парка. В компании кавалера. Держась с ним за ручку. Блин. Антон тоже пришёл в себя и осторожно повернул меня к себе лицом. Уверена, какой-нибудь фотограф ромсторис был бы счастлив. Мы, как самая что ни на есть каноническая парочка, остановились посреди мощёной площадки, прямо у огромной арки центральных ворот, скорее всего даже соблюдая все правила композиционной симметрии. Антон ещё и мои ладони прижал к своей груди, так что у меня не осталось вариантов, кроме как стоять напротив него, заглядывая ему в глаза. — Свет, я хочу быть честным с тобой, ты мне очень понравилась… — Угу, — отстранённо пробубнила, после чего дала себе мысленный подзатыльник, припомнив Леркины слова: нельзя всю жизнь прятаться. — Ты мне тоже, — исправилась я. — Отлично, — обрадовался парень, — я надеюсь, что этот дурачок всё-таки не проблема, — кивнул он в сторону Исаева с барышней, которые таки последовали за нами до парка. — Вообще не проблема, — выпалила поспешно, запрещая себе даже смотреть в направлении обозначенной парочки, но взгляд всё равно сам то и дело возвращался к ним. Гадский Исаев очень похожим образом встал со своей Марией (или Мариной?) по ту сторону ворот. Вот зараза! — Знаешь, ты мне сразу понравилась, — признался Антон. — Ты добрая, образованная, детей любишь… Вот тут я вернулась к реальности. — С чего ты решил? — Что именно? — Что я детей люблю. — Ну ты же в школе работаешь, — не понял он моего разочарования. Я как бы и сама не до конца осознавала причин, но чётко ощутила, что комплименты мне не зашли. — Мои школьники с тобой бы поспорили. Они живут в святой уверенности, что учителя становятся учителями исключительно из нелюбви ко всему живому. Шутка ситуацию не улучшила. Антон сделался серьёзным, явно пытаясь определить для себя, насколько можно верить моим словам. Но, видимо, так ни к чему и не придя, решил приступить к действиям и подался вперёд, чтобы поцеловать меня. К этому я оказалась не готова и рефлекторно подставила вместо губ свою щёку. Между прочим, как раз вовремя, чтобы заметить, как мимо нас на скейте несётся Марик с воплем: «Све-е-етлана-а-а Ана-а-а-атолье-е-евна-а-а!». Ребёнок буквально светился любопытством и восторгом, то ли от радости, что встретил меня, то ли от того, что застукал в столь… интимный момент. — Вперёд смотри… — начала было я, но опоздала. Марк на полной скорости впечатался в невысокий забор и, сделав в воздухе кувырок, перелетел через него. Парк огласил крик. Я, конечно, бросилась к юному экстремалу, с удивлением обнаружив, что вопил не столько Марик, сколько женщина, стоявшая рядом. Надо же, как она переживает за чужого ребёнка. Мой пятиклашка выглядел испуганным: лицо побледнело, глаза напоминали два кофейных блюдца, а по щекам бежали крупные слёзы, но в целом он держался. — Живой? — поинтересовалась, присаживаясь перед ним на корточки. — Да, — едва слышно выдавил из себя Марик, держась за свою голень. Я опустила взгляд на его ладошку — сквозь пальцы проступала кровь. Тяжело вздохнув, велела: — Ногу покажи. В этот момент женщина рядом с нами перестала вопить и всё же оформила свои эмоции в текст: — Он разбил мой айфон!!! Пришлось перевести своё внимание на неё. Разбитый гаджет обнаружился в окружении осколков на асфальте перед дамочкой. Должно быть, Марк зацепил её, когда летел со скейта. — Мне жаль, — бросила через плечо, тут же потеряв всякий интерес к женщине. Я правда сочувствовала ей, но сейчас детская нога интересовала меня куда сильнее. Крови было много, да и неестественно вывернутая лодыжка наводила на мысли о переломе. — Пошевелить можешь? — без особой надежды спросила у ребёнка. Маркуша испуганно покачал головой и сдавленно всхлипнул. — Сейчас маме позвоню, а потом скорую выз… Но договорить мне не дали, хозяйка айфона решила ещё раз напомнить о себе, схватив меня за плечо. — Вы не поняли, ваш ребёнок разбил мой новый айфон! — Мы разберёмся, — зло зыркнула я на неё, — но дайте мне сначала ребёнку помочь. Старалась быть предельно вежливой, но неприязнь всё равно прорывалась наружу, и она это, наверное, почувствовала. Ну или просто была истеричкой по натуре, потому что почти тут же взвизгнула: — Ты, жируха! Ты хоть понимаешь, сколько он стоит?! Как было связано первое и второе, являлось для меня загадкой, но в целом я привыкла, что для n-ного количества людей мой вес в конфликтных ситуациях отчего-то становится веским доводом. — Да пошла ты, — не совсем культурно фыркнула я, параллельно находя в своём телефоне номер Маркушиной матери. Дамочка не оценила и попыталась выхватить уже мой смартфон, но была оттеснена от меня сильным мужским плечом. — Девушка, вам же сказали… — раздался голос Андрея где-то за моей спиной. Воздух вокруг содрогнулся от очередной порции полных недовольства воплей женщины, однако стоило отдать должное Исаеву и его умению владеть языком: пока я копошилась в телефоне, Андрей витиевато, но вполне доходчиво принялся объяснять этой истеричке, что порядочным девушкам не комильфо выражаться в подобном тоне. Неожиданно это сработало и счастливая обладательница яблокофона замолкла. Ну вот, мы теперь выяснили, что он умеет не только хамить. — Я скорую вызову, — напомнил о себе Антон, про которого, если честно, я уже успела позабыть. Кивнула ему в ответ и принялась сама набирать другой не менее важный номер. — Бегу! — заверила меня мать Марка на том конце динамика буквально через две минуты после того, как я обрисовала ей ситуацию. Ребёнок всё это время смотрел на мир самым что ни есть разнесчастным взглядом, молчаливо моля о помощи. — Надо бы достать тебя отсюда, — проговорила с сомнением. Трогать, а тем более передвигать мальчика было страшно, но и его лежание посреди клумбы мне тоже категорически не нравилось. Марик понял мои слова буквально и предпринял бойкую, но быстро сошедшую на нет попытку встать на ноги. — Ай, ой, — зашипел он, когда не получилось подняться, затем скривился, и по его щекам вновь покатились крупные слёзы, разрывая мне сердце, в миг заполнившееся щемящей жалостью. — Ну ты чего? — постаралась приободрить его. — Сейчас больно, но это обязательно пройдёт. Тебе ещё весь следующий год от меня по школе бегать, когда буду заставлять тебя дежурить. — Вы же уходите, — напомнил Марик. Блин, совсем забыла. — Ну это не помешает тебе бегать по школе от кого-нибудь другого. — Скорую вызвал, — отрапортовал возвышавшийся над нами довольный Антон. — Сказали, что скоро будут. — Главное, чтобы его мама ещё успела прибежать. Поможешь? Указала ладонью на своего невезучего пятиклассника, всё ещё сидящего на земле. Довольство Антон быстро сменилось озабоченностью. — Свет, я с радостью… только это… он же… А. Ладно. Только рубашку сниму, а то она белая. Он собирался сказать что-то ещё, но никто уже не слушал. Фыркнувший Исаев потеснил и его. Склонившись к Марику, он задорно подмигнул ребёнку и спросил: — Ну что, полетели? Марк только и успел кивнуть головой. Андрей с легкостью поднял мальчика на руки и отнёс его на ближайшую лавочку. Толпа зевак, собравшаяся вокруг нас, плавно расступилась, пропуская Исаева. А я только сейчас смогла оценить, сколько знакомых лиц рядом. Я же уже говорила, что обычно этот парк переполнен моей школотой? Так вот, из толпы тут же материализовалось несколько наших. — Св-в-ветлана Ан-н-атольевна, у меня есть перекись с собой, — слегка заикаясь, сообщил рыжий Максим Демьянов из восьмого «А». — А у меня салфетки, — вторил кто-то ему. Задумчиво покивала головой и ещё раз взглянула на ногу Марика. Кожу он содрал порядком, крови вперемешку с землёй было много. И что с этим делать, я даже не представляла, да ещё и всё-таки опасалась перелома. Нужно было идти в медики, а не в учителя, наверное. — Не надо перекиси, — решил за меня Андрей, — а вот простую воду и салфетки можно. Бутылка с водой нашлась почти мгновенно, после чего все замерли, затаив дыхание, и как заворожённые наблюдали за действиями Француза. Впрочем, Андрей не делал ничего сверхъестественного, просто слегка промыл рану и наложил салфетку, которая тут же окрасилась в красный. — Я тоже так мог, — пробурчал себе под нос Антон, но я предпочла никак это не комментировать. К счастью, совсем скоро в парке появилась запыхавшаяся и бледная Екатерина Юрьевна — мама Марика. Увидев мать, уже было успокоившийся ребёнок завыл с новой силой, из-за чего его родительница сделалась буквально белой. Затем появилась бригада скорой помощи, и я выдохнула с облегчением. Мальчика усадили на каталку и повезли в сторону выхода в сопровождении матери. Ехал он с видом триумфатора.