В общем, я тоже завелась с полоборота. Наверное, наши голоса звучали излишне громко, поскольку входная дверь отворилась и в кабинет просунулась голова Леры: — У вас всё в порядке? — Нет! — выдали мы с Андреем хором и обменялись недовольными взглядами. — Понятно, — заключила Крутикова, отчего-то едва сдерживая улыбку. За её спиной замаячил всклокоченный Родька. — Если он там Светку обижает! — Слышь, киллер, — одёрнул моего братца Серёга, — успокойся уже. Поверь мне, тебе удалось усложнить жизнь сеструхе как минимум на неделю вперёд. — Это как?! — возмутился братец. — Я тебе потом объясню, — продолжала веселиться Лера, — через пару годков, когда тебе стукнет восемнадцать… — и закрыла дверь, вновь оставляя нас вдвоём. Мы немного помолчали, наполняя кабинет гневным сопением, пока мне это не надоело. — Может быть, объяснишь, за что ты на меня взъелся? — Это я на тебя взъелся? Сама на меня по телефону всех собак спустила, обвинила невесть в чём. Если ты думаешь, что мне в жизни секса не хватает, то тогда на хрен мне весь этот геморрой со всеми этими ментами, травмпунктами и прочими… родственниками. И если тебя так возмутила моя бабушка… — Так, стоп, — тряхнула я головой, понимая, что категорически перестаю что-либо понимать. — Мы сейчас вообще про что? Француз сделал глубокий вдох. — Если тебя так возмутил приезд моей бабушки, то извини. Она, конечно, не подарок, но, смею заметить, и твоя родня тоже… не подарок. — Мои вообще исчадия ада. Там только Ленка адекватная, но с ней единственной ты как раз пока и не знаком… Я опять не об этом. Что? Твоя бабушка? При чём тут вообще Валентина Ильинична? Она хоть и прёт как бульдозер, но в целом классная. — Тогда с чего ты так распсиховалась? — Я распсиховалась? — округлила глаза и приложила руку к груди, всеми силами выказывая своё возмущение. — Ну не я же. — Так ты первый возмущаться начал. — Я лишь реагировал на твоё поведение. Это ты сбежала из моего дома, хотя никто тебя оттуда не гнал, ещё и у родителей спряталась. — Это вышло случайно. — И всё же?.. Честно задумалась над тем, говорить ему правду или нет. Ох и права была Лерка, утверждая, что наши разборки все меньше и меньше походят на лёгкое общение без претензий. В итоге решила признаться, рассудив, что если сейчас сделаю вид, что ничего не произошло, то это будет полный швах… и нашу договорённость на лето можно закрывать уже сейчас. — Ты бросил меня одну в квартире, уехав неведомо куда. — Я же сказал, что это по работе. — А твоя бабушка сказала, что ты работаешь дома и никуда не ездишь. Ответил он не сразу, немного приподнявшись на кушетке, принял сидячее положение, при этом излишне драматично кряхтя и держась за свой покалеченный пах. В голове проскользнула мысль: он так время тянет, подбирая слова. — Моя бабушка видит меня раз в год, что она может знать о моей работе? — Всё. Валентина Ильинична не выглядит человеком, от которого можно скрыть хоть что-то. Клянусь, мне уже на второй минуте общения с ней хотелось покаяться во всех грехах, даже в тех, коих я не совершала. — Не преувеличивай. — Не уходи от темы. — Ладно. Я ездил не совсем по работе, но… по работе. — Это как? — скрестила руки на груди. У Андрея был такой вид, словно он уже десять раз успел пожалеть о том, что вообще связался со мной. Хотя почему «словно»? — Понимаешь, я действительно работаю из дома. Мне ведь главное что? чтобы компьютер и сеть под рукой были… А ещё у меня есть команда, но они все на удалёнке. Мы раньше офис снимали, но после истории с коронавирусом это стало нецелесообразно. — Ближе к сути. — И всё-таки ты училка. — Исаев! — Андрей! — Андрей… — В общем, у меня ещё есть партнёр, с которым мы вместе начинали. Он сейчас временно в отъезде, но у него в стране девушка осталась. Иногда у неё проблемы случаются, и тогда помочь Стас просит меня. — То есть ты всё-таки сегодня был у другой женщины? — Это всё, что ты услышала из моего рассказа? — Нет, я проясняю нюансы. Отвечай. — Господи, бедные твои ученики. Де-юре — да, но де-факто… — Обалдеть какие слова мы знаем! — ничуть не успокоилась я, уже прекрасно поняв, что Исаев мастер ездить по ушам. — Ну так бабушка-следователь. — Оставь уже бабушку в покое. Ей восемьдесят лет, пусть отдыхает. Француз поджал губы и глянул на меня с упрёком: — Когда молчала и стеснялась, ты нравилась мне гораздо больше. — А ты кинул меня в самый интересный момент, чтобы уехать к другой женщине. — У неё спустило колесо посреди дороги. И помочь ей было некому. — Да, я заметила, что в этом городе ты единственный мужчина. — Света! — Что? — Ты ревнуешь… От дальнейших разборок нас спас вернувшийся врач. *** Мы стояли на крыльце травмпункта в ожидании Литвинова, который в сопровождении Лерки и Роди уехал в круглосуточную аптеку. Жёсткой необходимости в этом не было, но Лера решила дать нам возможность немного побыть вдвоём без свидетелей и организовала мужчин отправиться на поиски лекарств. Родион сопротивлялся, но Крутикова умела найти подход абсолютно к любому представителю мужского пола, без разницы, сколько ему было лет, шестнадцать или тридцать два. На улице уже давно стемнело, лишь уличные фонари нарушали монохромный покров этой ночи, придавая происходящему некий налёт романтики. Все ссоры были забыты, ну или хотя бы просто отодвинуты на потом. Этот день казался непростительно длинным, и я прижималась к Исаеву так, будто мы не виделись слишком давно. «Соскучилась», — решила я для себя и, не удержавшись, прижалась губами к его шее, на что Исаев лишь печально вздохнул и положил свою ладонь мне на поясницу. Напутствие травматолога с рекомендацией полового покоя хотя бы на несколько дней в нашей ситуации звучало как насмешка. Андрей периодически морщился, но после принятого обезбола вполне крепко стоял на ногах. Я, правда, пыталась пару раз усадить его на скамейку, но он отказывался, упирая на то, что стоять ему куда легче, чем садиться-вставать. Собственно, по этой причине мы и стояли в свете фонаря на высоком крыльце и обнимались. Меня накрывало волной нежности к этому гаду, но я всячески старалась этого не показывать, просто кайфуя от его близости, тепла, запаха… Он тоже выглядел подозрительно притихшим. Запустив руки под мою футболку, он вырисовывал узоры у меня на пояснице и шептал мне какие-то глупости, а я едва ли не мурлыкала, положив голову ему на плечо. — Дурацкое состояние, — хмыкнул Француз на ухо, — когда хочется и… не можется. Я с тобой прям в юность впадаю. — Ты можешь думать о чём-нибудь другом, — пробурчала я, недовольная тем, что он нарушил такой… ИДЕАЛЬНЫЙ момент. — Рядом с тобой? Пока как-то не очень, — он, конечно же, шутил, но было что-то такое в его голосе, что неожиданно трогало до глубины души.