— Это часовые обходят дозором замок. — А где они должны пройти? — Как раз под нами. — Они нас заметят… — Нет, если не сверкнет молния. — Они заденут конец лестницы. — К счастью, она на шесть футов не достает до земли. — Вот они… боже мой! — Молчите! Они продолжали висеть, не двигаясь и затаив дыхание на высоте двадцати футов над землей, а в то самое время под ними, смеясь и разговаривая, проходили солдаты. Для беглецов настала страшная минута… Патруль прошел. Слышен был шум удаляющихся шагов и замирающие вдали голоса. — Теперь мы спасены, — сказал Фельтон. Миледи вздохнула и лишилась чувств. Фельтон стал опять спускаться. Добравшись до нижнего края лестницы и не чувствуя дальше опоры для ног, он начал цепляться за ступеньки руками; ухватившись наконец за последнюю, он повис на ней, и ноги его коснулись земли. Он нагнулся, подобрал мешок с золотом и взял его в зубы. Потом он схватил миледи на руки и быстро пошел в сторону, противоположную той, куда удалился патруль. Вскоре он свернул с дозорного пути, спустился между скалами и, дойдя до самого берега, свистнул. В ответ раздался такой же свист, и пять минут спустя на море показалась лодка с четырьмя гребцами. Лодка подплыла настолько близко, насколько это было возможно: недостаточная глубина помешала ей пристать к берегу. Фельтон вошел по пояс в воду, не желая никому доверять свою драгоценную ношу. К счастью, буря начала затихать. Однако море еще бушевало: маленькую лодку подбрасывало на волнах, точно ореховую скорлупу. — К шхуне! — приказал Фельтон. — И гребите быстрее! Четыре матроса принялись грести, но море так сильно волновалось, что весла с трудом рассекали воду. Тем не менее беглецы удалялись от замка, а это было самое важное. Ночь была очень темная, и с лодки уже почти невозможно было различить берег, а тем более увидеть с берега лодку. Какая-то черная точка покачивалась на море. Это была шхуна. Пока четыре матроса изо всех сил гребли к ней, Фельтон распутал сначала веревку, а потом и платок, которым были связаны руки миледи. Высвободив ее руки, он зачерпнул морской воды и спрыснул ей лицо. Миледи вздохнула и открыла глаза. — Где я? — спросила она. — Вы спасены! — ответил молодой офицер. — О! Спасена! — воскликнула она. — Да, вот небо, вот море! Воздух, которым я дышу, — воздух свободы… Ах!.. Благодарю вас, Фельтон, благодарю! Молодой человек прижал ее к своему сердцу. — Но что с моими руками? — удивилась миледи. — Мне их словно сдавили в тисках! Миледи подняла руки: кисти их действительно онемели и были покрыты синяками. — Увы! — вздохнул Фельтон, глядя на эти красивые руки и ласково качая головой. — Ах, это пустяки, пустяки! — воскликнула миледи. — Теперь я вспомнила! Миледи что-то поискала глазами вокруг себя. — Он тут, — успокоил ее Фельтон и ногой пододвинул к ней мешок с золотом. Они подплыли к шхуне. Вахтенный окликнул сидевших в лодке — с лодки ответили. — Что это за судно? — осведомилась миледи. — Шхуна, которую я для вас нанял. — Куда она меня доставит? — Куда вам будет угодно, лишь бы вы меня высадили в Портсмуте. — Что вы собираетесь делать в Портсмуте? — спросила миледи. — Исполнить приказания лорда Винтера, — с мрачной усмешкой ответил Фельтон. — Какие приказания? — Неужели вы не понимаете? — Нет. Объясните, прошу вас. — Не доверяя мне больше, он решил сам стеречь вас, а меня послал отвезти на подпись Бекингэму приказ о вашей ссылке. — Но если он вам не доверяет, как же он поручил вам доставить этот приказ? — Разве мне полагается знать, что я везу? — Это верно. И вы отправляетесь в Портсмут? — Мне надо торопиться: завтра двадцать третье число, и Бекингэм отплывает с флотом. — Он уезжает завтра? Куда? — В Ларошель. — Он не должен ехать! — вскричала миледи, теряя свое обычное самообладание. — Будьте спокойны, — ответил Фельтон, — он не уедет. Миледи затрепетала от радости — она прочитала в сокровенной глубине сердца молодого человека: там была написана смерть Бекингэма. — Фельтон, ты велик, как Иуда Маккавей! Если ты умрешь, я умру вместе с тобой, — вот все, что я могу тебе сказать! — Тише! — напомнил ей Фельтон. — Мы подходим. В самом деле, лодка уже подходила к шхуне. Фельтон первый взобрался по трапу и подал миледи руку, а матросы поддержали ее, так как море было еще бурное. Минуту спустя они стояли на палубе. — Капитан, — сказал Фельтон, — вот особа, о которой я вам говорил и которую нужно здравой и невредимой доставить во Францию. — За тысячу пистолей, — отвечал капитан. — Я уже дал вам пятьсот. — Совершенно верно. — А вот остальные пятьсот, — вмешалась миледи, берясь за мешок с золотом. — Нет, — возразил капитан, — я никогда не изменяю своему слову, а я дал слово этому молодому человеку: остальные пятьсот причитаются мне по прибытии в Булонь. — А доберемся мы туда?