— Значит, до скорого свидания? — До скорого свидания. Бонасье поцеловал руку жены и поспешно удалился. — Да, — проговорила г-жа Бонасье, когда входная дверь захлопнулась за ее мужем и она оказалась одна, — этому дурню только не хватало стать кардиналистом. А я-то ручалась королеве, я-то обещала моей несчастной госпоже… О боже, боже! Она сочтет меня одной из тех подлых тварей, которыми кишит дворец и которых поместили около нее, чтобы они шпионили за ней… Ах, господин Бонасье! Я никогда особенно не любила вас, а теперь дело хуже: я ненавижу вас и даю слово, что рассчитаюсь с вами! Не успела она произнести эти слова, как раздался стук в потолок, заставивший ее поднять голову. — Дорогая госпожа Бонасье, — донесся сквозь потолок чей-то голос, — отворите маленькую дверь на лестницу, и я спущусь к вам! XVIII ЛЮБОВНИК И МУЖ — Да, сударыня, — сказал д'Артаньян, входя в дверь, которую отворила ему молодая женщина, — разрешите мне сказать вам: жалкий у вас муж. — Значит, вы слышали наш разговор? — живо спросила г-жа Бонасье, с беспокойством глядя на д'Артаньяна. — От начала и до конца. — Но каким же образом, боже мой? — Таким же образом, каким мне удалось услышать и несколько более оживленный разговор между вами и сыщиками кардинала. — Что же вы поняли из нашего разговора? — Тысячу разных вещей. Во-первых, что ваш муж, к счастью, глупец и тупица; затем, что вы находитесь в затруднении, чему я несказанно рад, так как это даст мне возможность оказать вам услугу, — а видит бог, я готов броситься за вас в огонь; и, наконец, что королеве нужен смелый, находчивый и преданный человек, готовый поехать по ее поручению в Лондон. Я обладаю, во всяком случае, некоторыми из требуемых качеств, и вот я жду ваших распоряжений. Г-жа Бонасье ответила не сразу, но сердце ее забилось от радости и глаза загорелись надеждой. — А что будет мне порукой, — спросила она, — если я решусь доверить вам эту задачу? — Порукой пусть служит моя любовь к вам. Ну, говорите же, приказывайте! Что я должен сделать? — Боже мой, — прошептала молодая женщина, — могу ли я доверить вам такую тайну! Ведь вы еще почти дитя! — Вижу, вам нужно, чтобы кто-нибудь поручился за меня. — Признаюсь, меня бы это очень успокоило. — Знаете ли вы Атоса? — Нет. — Портоса? — Нет. — Арамиса? — Нет. Кто они, все эти господа? — Мушкетеры его величества. Знаете ли вы их капитана, господина де Тревиля? — О да! Его я знаю — не лично, но понаслышке: королева не раз говорила о нем как о благородном и честном дворянине. — Вы, надеюсь, не считаете возможным, чтобы он предал вас в угоду кардиналу? — Разумеется, нет. — В таком случае откройте ему вашу тайну и спросите, можете ли вы довериться мне, как бы важна, драгоценна и страшна ни была эта тайна. — Но ведь она принадлежит не мне, и я не имею права открыть ее! — Ведь собирались же вы доверить ее господину Бонасье! — с обидой сказал д'Артаньян. — Как доверяют письмо дуплу дерева, крылу голубя, ошейнику собаки. — Но вы же видите, как я вас люблю! — Да, вы это говорите. — Я честный человек! — Думаю, что так. — Я храбр! — О, в этом я убеждена. — Тогда испытайте меня! Г-жа Бонасье, борясь с последними сомнениями, посмотрела на молодого человека. Но в глазах его был такой огонь, голос звучал так убедительно, что она чувствовала желание довериться ему. Да и, кроме того, другого выхода не было. Приходилось пойти на риск. Чрезмерная осторожность, как и чрезмерная доверчивость были одинаково опасны для королевы. Затем — мы вынуждены признаться в том — заставило ее заговорить и невольное чувство, испытываемое ею к этому юноше. — Послушайте, — сказала она, — я уступаю вашим настояниям и полагаюсь на вас. Но клянусь перед богом, который нас слышит, что, если вы предадите меня, хотя бы враги мои меня помиловали, я покончу с собой, обвиняя вас в моей гибели! — А я, — проговорил д'Артаньян, — клянусь перед богом, что, если буду схвачен, выполняя ваше поручение, я лучше умру, чем скажу или сделаю что-нибудь, могущее на кого-либо набросить тень! И тогда молодая женщина посвятила его в тайну, часть которой случай уже приоткрыл перед ним на мосту против Самаритянки. Это было их объяснением в любви. Д'Артаньян сиял от гордости и счастья. Эта тайна, которой он владел, эта женщина, которую он любил, придавали ему исполинские силы. — Я еду, — сказал он. — Еду сию же минуту! — Как это — вы едете? — воскликнула г-жа Бонасье. — А полк, а командир? — Клянусь своей душой, вы заставили меня забыть обо всем, дорогая Констанция! Вы правы, мне нужен отпуск. — Снова препятствие! — с болью прошептала г-жа Бонасье. — О, с этим препятствием, — промолвил после минутного размышления д'Артаньян, — я легко справлюсь, не беспокойтесь. — Как? — Я сегодня же вечером отправлюсь к господину де Тревилю и попрошу его добиться для меня этой милости у его зятя, господина Дезэссара. — Но это еще не все… — Что же вас смущает? — спросил д'Артаньян, видя, что г-жа Бонасье не решается продолжать. — У вас, может быть, нет денег? — «Может быть» тут излишне, — ответил, улыбаясь, д'Артаньян. — Если так, — сказала г-жа Бонасье, открывая шкаф и вынимая оттуда мешок, который полчаса назад так любовно поглаживал ее супруг, — возьмите этот мешок. — Мешок кардинала! — расхохотавшись, сказал д'Артаньян, а он, как мы помним, благодаря разобранным доскам пола слышал от слова до слова весь разговор между мужем и женой. — Да, мешок кардинала, — подтвердила г-жа Бонасье. — Как видите, внешность у него довольно внушительная. — Тысяча чертей! — воскликнул д'Артаньян. — Это будет вдвойне забавно: спасти королеву с помощью денег его высокопреосвященства! — Вы милый и любезный юноша, — сказала г-жа Бонасье. — Поверьте, что ее величество не останется в долгу. — О, я уже полностью вознагражден! — воскликнул д'Артаньян. — Я люблю вас, вы разрешаете мне говорить вам это… Мог ли я надеяться на такое счастье!..