— Что касается того, как надежным путем доставить письмо ее величеству, — начал, краснея, Арамис, — то я беру это на себя. Я знаю в Туре одну очень ловкую особу. Арамис замолчал, заметив улыбку на лице Атоса. — Вот так раз! Вы против этого предложения, Атос? — удивился д'Артаньян. — Я не совсем его отвергаю, — ответил Атос, — но только хотел заметить Арамису, что он не может оставить лагерь, а ни на кого, кроме нас самих, нельзя положиться: через два часа после отъезда нашего гонца все капуцины, все шпионы, все приспешники кардинала будут знать ваше письмо наизусть, и тогда арестуют и вас и вашу ловкую особу. — Не говоря уже о том, — вставил Портос, — что королева спасет Бекингэма, но не спасет нас. — Господа, то, что сказал Портос, не лишено здравого смысла, — подтвердил д'Артаньян. — Ого! Что такое творится в городе? — спросил Атос. — Бьют тревогу. Друзья прислушались: до них и в самом деле донесся барабанный бой. — Вот увидите, они пошлют на нас целый полк, — заметил Атос. — Не собираетесь же вы устоять против целого полка? — спросил Портос. — А почему бы и нет? — ответил мушкетер. — Я чувствую себя в ударе и устоял бы против целой армии, если бы мы только догадались запастись еще одной дюжиной бутылок. — Честное слово, барабанный бой приближается, — предупредил д'Артаньян. — Пусть себе приближается, — ответил Атос. — Отсюда до города добрых четверть часа ходьбы. Следовательно, и из города сюда понадобится столько же. Этого времени для нас более чем достаточно, чтобы принять какое-нибудь решение. Если мы уйдем отсюда, то нигде больше не найдем такого подходящего места для разговора. И знаете, господа, мне именно сейчас приходит в голову превосходная мысль. — Говорите же! — Разрешите мне сначала отдать Гримо необходимые распоряжения. Атос движением руки подозвал своего слугу и, указывая на лежавших в бастионе мертвецов, приказал: — Гримо, возьмите этих господ, прислоните их к стене, наденьте им на голову шляпы и вложите в руки мушкеты. — О великий человек! — воскликнул д'Артаньян. — Я тебя понимаю. — Вы понимаете? — переспросил Портос. — А ты, Гримо, понимаешь? — спросил Арамис. Гримо сделал утвердительный знак. — Это все, что требуется, — заключил Атос. — Вернемся к моей мысли. — Но мне бы очень хотелось понять, в чем тут суть, — продолжал настаивать Портос. — А в этом нет надобности. — Да, да, выслушаем Атоса! — сказали вместе д'Артаньян и Арамис. — У этой миледи, у этой женщины, этого гнусного создания, этого демона, есть, как вы, д'Артаньян, кажется, говорили мне, деверь… — Да, я его даже хорошо знаю, и мне думается, что он не очень-то расположен к своей невестке. — Это неплохо, — сказал Атос. — А если бы он ее ненавидел, было бы еще лучше. — В таком случае, обстоятельства вполне отвечают нашим желаниям. — Однако я бы очень желал понять, что делает Гримо, — повторил Портос. — Молчите, Портос! — остановил его Арамис — Как зовут ее деверя? — Лорд Винтер. — Где он теперь? — Как только пошли слухи о войне, он вернулся в Лондон. — Как раз такой человек нам и нужен, — продолжал Атос. — Его-то и следует предупредить. Мы дадим ему знать, что его невестка собирается кого-то убить, и попросим не терять ее из виду. В Лондоне, надеюсь, есть какое-нибудь исправительное заведение, вроде приюта святой Магдалины или Дома кающихся распутниц. Он велит упрятать туда свою невестку, и вот тогда мы можем быть спокойны. — Да, — согласился д'Артаньян, — до тех пор, пока она оттуда не выберется. — Вы, право, слишком многого требуете, д'Артаньян, — заметил Атос. — Я выложил вам все, что мог придумать. Больше у меня в запасе ничего нет, так и знайте! — А я нахожу, — выразил свое мнение Арамис, — что лучше всего будет, если мы предупредим и королеву и лорда Винтера. — Да, но с кем мы пошлем письма в Тур и в Лондон? — Я ручаюсь за Базена, — сказал Арамис. — А я за Планше, — заявил д'Артаньян. — В самом деле, — подхватил Портос, — если мы не можем оставить лагерь, то нашим слугам это не возбраняется. — Совершенно верно, — подтвердил Арамис. — Мы сегодня же напишем письма, дадим им денег, и они отправятся в путь. — Дадим им денег? — переспросил Атос. — А разве у вас есть деньги? Четыре друга переглянулись, и их прояснившиеся было лица снова омрачились. — Смотрите! — крикнул д'Артаньян. — Я вижу черные и красные точки… вон они движутся. А вы еще говорили о полке, Атос! Да это целая армия! — Да, вы правы, вот они! — сказал Атос. — Как вам нравятся эти хитрецы? Идут втихомолку, не бьют в барабаны и не трубят… А, ты уже справился, Гримо? Гримо сделал утвердительный знак и показал на дюжину мертвецов, которых он разместил вдоль стены в самых живописных позах: одни стояли с ружьем у плеча, другие словно целились, а иные держали в руке обнаженную шпагу. — Браво! — одобрил Атос. — Вот это делает честь твоему воображению! — А все-таки, — снова начал Портос, — я очень хотел бы понять, в чем тут суть. — Сначала давайте уберемся отсюда, — предложил д'Артаньян, — а потом ты поймешь. — Погодите, господа, погодите минутку! Дадим Гримо время убрать со стола. — Ого! — вскричал Арамис. — Черные и красные точки заметно увеличиваются, и я присоединяюсь к мнению д'Артаньяна: по-моему, нечего нам терять время, а надо поскорее вернуться в лагерь. — Да, теперь и я ничего не имею против отступления, — сказал Атос. — Мы держали пари на один час, а пробыли здесь полтора. Теперь уж к нам никто не придерется. Идемте, господа, идемте! Гримо уже помчался вперед с корзиной и остатками завтрака. Четверо друзей вышли вслед за ним и сделали уже шагов десять, как вдруг Атос воскликнул: — Эх, черт возьми, что же мы делаем, господа! — Ты что-нибудь позабыл? — спросил Арамис. — А знамя, черт побери! Нельзя оставлять знамя неприятелю, даже если это простая салфетка. Атос бросился на бастион, поднялся на вышку и снял знамя, но так как ларошельцы уже приблизились на расстояние выстрела, они открыли убийственный огонь по человеку, который, словно потехи ради, подставлял себя под пули. Однако Атос был точно заколдован: пули со свистом проносились вокруг, но ни одна не задела его. Атос повернулся спиной к защитникам города и помахал знаменем, приветствуя защитников лагеря. С обеих сторон раздались громкие крики: с одной — вопли ярости, с другой — гул восторга. За первым залпом последовал Гримо, и три пули, пробив салфетку, превратили ее в настоящее знамя. Весь лагерь кричал: — Спускайтесь, спускайтесь! Атос сошел вниз, тревожно поджидавшие товарищи встретили его появление с большой радостью. — Пойдем, Атос, пойдем! — торопил д'Артаньян. — Прибавим шагу, прибавим! Теперь, когда мы до всего додумались, кроме того, где взять денег, было бы глупо, если бы нас убили. Но Атос продолжал идти величественной поступью, несмотря на увещания своих товарищей, и они, видя, что все уговоры бесполезны, пошли с ним в ногу.