Татьяна удивилась – обычно они с женой племянника так не церемонились, а запросто заходили друг к другу в гости. Особенно раньше, когда семья Деревянкиных не имела загородного дома и постоянно проживала в Москве. Ради такого случая Татьяна отложила до лучших времён генеральную уборку, которую собиралась было совершить, сходила в магазин за тортиком и стала ждать. Маргарита Юрьевна приехала к одиннадцати часам утра, когда муж Татьяны находился на работе, а Андрей с Майей – в свадебном путешествии. Дочь покойного брата Юля, которая пока ещё гостила в Москве, где-то гуляла с Наташей. Судя по всему, она собиралась поговорить с тётушкой Таней наедине. И разговор обещал быть серьёзным. Татьяна поняла это сразу, как только жена племянника ( и её подруга) вошла в дом. Рита выглядела плохо. Глаза были красными от недавних слёз, и она старательно прятала их тёмными очками. Нос распух, а волосы были причёсаны кое-как. В руках женщина держала чемодан. – Ты куда-то едешь, – удивилась Татьяна, пропуская гостью в прихожую. Рита кивнула, поставила чемодан за шкаф и сняла плащ. Судя по выражению её лица, предстоящая поездка не радовала её. – Что случилось? – спросила Татьяна, усаживаясь рядом с ней на диван. – Я развожусь с Владимиром он мне изменил. Татьяна вспомнила, как её племянник пытался ухаживать за племянницей мужа Натальей. Некрасиво, конечно. Особенно в присутствии жены. Но не смертельно, не разводиться же из-за такой ерунды. – Ты на него обиделась из-за Наташи? Она же ему в дочки годится! – А я в бабушки! Ясно дал понять, что устарела и его больше не устраиваю. Рита горько заплакала, и Татьяна принялась её успокаивать. – Ты же моложе его, как он может считать тебя старой? Это ерунда, шутка. Собеседница вытащила из кармана платок, и платок не женский, не миниатюрный с цветочками, а большой мужской платок в клетку. Видимо она собиралась ещё долго плакать и знала, что маленького платочка ей не хватит. Татьяна улыбнулась и обняла жену Деревянкина за плечи. – Хороша молодёжь! Мне уже за сорок, а ей, этой… И тридцати нет, – всхлипывая, уточнила Маргарита Григорьевна, – она, чего доброго, и детей ему родит! Договорилась, называется. От стресса совсем с ума сошла. Детей и она сама могла бы родить, если бы была такая возможность. Но не получились у неё с Владимиром дети. – Ты что же, не здорова, не могла родить детей? – спросила на всякий случай Татьяна. – Почему не здорова? – женщина испугалась, – здорова вполне. Я и справку Владимиру приносила что здорова, а то он бы меня в бездетности обвинил. Татьяна смотрела на собеседницу с недоумением. Тогда почему же она говорит, что Наталья может родить ему детей? – Я волнуюсь, я, кажется не то говорю, – сказала Маргарита и разволновалась ещё больше, – ноты же знаешь, какая сейчас молодёжь. Забеременеет от однокурсника по глупости, а потом переспит со старичком для порядка – и вот этот старичок уже отец… Всё очень просто. Татьяна, конечно, встречала такие случаи, особенно в телесериалах. Но в жизни это казалось каким-то нереальным. Старичку ребёнка подарить? Да он умрёт раньше, чем его вырастит. – Мы были не такие. До замужества подстилками не были, а после тем более, – продолжала тем временем Рита. – Я что-то ничего не понимаю. Владимир сказал тебе, что уходит к другой? – Нет, совсем наоборот. После того ужина с фейерверком он пришёл ко мне в спальню, лёг рядом, поцеловал. Я тут же забыла все его знаки внимания к той молодой девушке, прижалась покрепче… Это была лучшая ночь в нашей жизни. Но оказалось, что он просто прощался со мной. Рита снова заплакала, и Татьяна забеспокоилась, что и большого платка ей не хватит. Она пошла на кухню за валерианой, а заодно поставила вскипятить чайник. Она дала бедной женщине выпить лекарство, а потом пригласила её попить чай. Рита послушалась и пошла за ней. – Почему прощался? – спрашивала Татьяна, доставая из холодильника торт, – откуда у тебя такая фантазия? Даже если допустить, что мужчине понравилась другая женщина, это ещё не угроза семье. Понравилась, потом разонравилась, а жена-то остаётся. Как в одном анекдоте: “Не расстраивайся, Нюрка, то бабы чужие, а ты – своя”. Маргарита Юрьевна не улыбнулась. Она безразлично смотрела, как Татьяна режет торт. Она даже не спросила, как он называется, хотя тётушка Таня очень старалась, выбирая его. Торт был модный, что называется хит сезона. Непонятное, нерусское название “Панчо” не отображало ничего: ни куполообразной формы, ни орехов с ананасами, которые входили в его состав. Но вкус был изумительным. Именно Наташа как-то угостила их с мужем таким тортом. Но Татьяна в связи с вновь открывшимися обстоятельствами решила этого не говорить. – Давай нарушим диету, – сказала она, обращаясь к заплаканной подруге, – торт очень хороший, “ Панчо” называется. – Где его сделали? – машинально спросила Рита, мельком взглянув на торт. – В Москве, в Филях, – ответила Татьяна, положив кусок на тарелку. Она ждала, когда же подействует валерьянка. Но когда она разлила чай, то с удивлением увидела, что Рита достала из того же кармана что и платок, коробку с таблетками. И тут же проглотила одну из них, запив чаем. – Ты думала, мне валериана поможет? Валериана – это для нормальных, у кого нервы здоровые. А мне – как мёртвому припарок. Я уже мёртвая, понимаешь? – Рита, успокойся. Да что такое случилось, в самом деле? Что такое ты проглотила? Транквилизатор? Но Рита закрыла глаза и сидела молча, тяжело дыша. Уж не отравилась ли она? Не покончила ли с собой? От женщины в таком состоянии можно ожидать всего. Татьяна не на шутку встревожилась. – Тебе плохо? Я сейчас вызову “Скорую помощь”. – Не поможет твоя помощь. Я же сказала – я уже мёртвая. Ох, дура я, дура… Думала, и так сойдёт. Думала, я умнее всех. Но есть божий суд! Татьяна уже не пыталась что-то понять. Её волновало только одно: не приняла ли Рита яд: Она подошла поближе и вытащила коробку с лекарствами из кармана Ритиного костюмчика. Нет, не яд. Всего лишь “Тазепан”… Но тоже не подарок, психотропное средство. – Ладно, давай пить чай. Съедим по кусочку торта, а потом ещё по кусочку и вылечимся. Сладкое снимает стресс. У меня ещё конфеты где-то есть. Сама она тут же отправила порцию “Панчо” в рот и изобразила на лице блаженство. Собеседница к торту не притронулась: поведение не типично для женщин – они обычно обожают дегустировать новые, неведомые прежде сладости. Татьяна продолжала поглощать торт с чаем, не трогая Риту. Не хочет есть – и не надо. Не пропадёт. Сама доест, мужа угостит. А к ужину и Юля подойдёт. – Он бросил меня, – заговорила после долгой паузы Рита, – он меня спать уложил, подождал немного, чтобы уснула. А потом – бегом в сад. Я не спала, только сделала вид. Выключила ночник, выглянула в окно. В ту ночь такая Луна светила – всё было видно. В это время года всегда бывает полнолуние, я это давно заметила. Она замолчала. Татьяна перестала жевать и замерла в ожидании. Рита, казалось бы, колебалась: сказать самое главное или нет. Она и так уже много сказала. Может быть, хватит? Татьяна это заметила и ничего не стала спрашивать. Она терпеливо ждала. – Я ясно увидела, как он спустился с крыльца и подошёл к тому окну, где спали девушки. Или не спали – всё равно. Он мог бы сообразить, что я слежу за ним. Но Владимир ничего не видел, кроме этого окна. Он смотрел в окно, а я – на него. – А что было потом? – не удержалась от вопроса Татьяна, когда подруга замолчала. Рита, так же машинально, начала размешивать сахар в чашке с чаем. Потом отхлебнула глоток и, по-прежнему пренебрегая тортом, продолжала рассказ. – Он стоял так битый час или больше… Я не выдержала и решила вывести его из оцепенения. Оглянулась по сторонам, увидела на столе яблоки в вазе, и бросила одно в него. Я промахнулась, но яблоко упало рядом с ним, упало с грохотом. А он этого даже не услышал. Даже на моё окно этажом выше не посмотрел. Ему и в голову не пришло, что жена может его разоблачить. У него уже не было жены. Татьяна слушала, не скрывая своего изумления. Она, конечно, осуждала поведение племянника по отношению к Наташе, но такого не ожидала. Вольдемар, как она любила его называть, совсем потерял голову. Или это минутная слабость, и она пройдёт? Неизвестно. Трудно угадать что будет. Этого, вероятно, не знает и сам герой-любовник. – А потом… Ты, Таня, не представляешь, что было потом. Я бы отдала полжизни, чтобы этого никогда не было. – Неужели залез в окно? – предположила Татьяна. – Хуже, хуже! – Маргарита Юрьевна повысила голос, а из глаз опять полились слёзы, – он протянул руки – и она выпрыгнула из окна прямо в его объятья. – Что?! Этого не может быть! Я знаю Наташу, она вовсе не вертихвостка. Хорошая девочка, отличница и в школе, и в институте. Она же жила у нас. – В тихом омуте черти водятся. Наверное, это тот самый случай. – И что же? – Он прижал её к себе и понёс. Это с его-то здоровьем тяжести таскать! Я его и от сумки с продуктами ограждала. Он же без ноги, спотыкнуться может, упасть. Мне хотелось побежать за ними и столкнуть её на землю… – И что же? – повторила вопрос Татьяна. – Не побежала. Испугалась, что убьёт он меня. Пошла плакать в подушку. До утра он так и не пришёл. А потом зашёл на минутку… – И выгнал тебя? – Нет. Он решил, что я ничего не знаю. А я не смогла и слова вымолвить. У Татьяны отлегло от сердца. Значит, скандала не было. Владимир слежки не заметил. А то, что видела его жена, она может держать при себе. – Вот и отлично. Зачем поднимать шум? Живи, как ни в чём не бывало. – Не бывало? А вот и бывало. Как она уехала, он теперь живёт в городе, ссылаясь на неотложные дела. Бизнес, говорит, не терпит расхлябанности. Расслабился тут с вашими праздниками, теперь навёрстывать надо. Раньше хоть в двенадцать ночи, в загородный дом приезжал. А теперь вот так заговорил. Да, подозрительно, подумала Татьяна. Гуляет под окнами прекрасной дамы, молодой и незамужней, к жене не приезжает, поскольку надоела ему она. Ей уже за сорок – ах, какой почтенный возраст. Вот Татьяне давно за пятьдесят, скоро на пенсию, а старой себя она не считает. Что она может сделать? Как помочь Рите, успокоить её? У Владимира это, возможно, не надолго, но почему Наташа прыгает в окно? Колдун он, что ли, околдовал её совсем своими чарами, вызвал всплеск эмоций. Бурная любовь! Бурная? Так вот оно что! Вот за это и надо ухватиться. Один древний философ заметил, что бурной любви надо бояться, как ненависти. Когда любовь прочна, она всегда ясна и спокойна. А буря не может быть вечна, она быстро проходит. Татьяна начала опять успокаивать Риту, пустившись в объяснения насчёт бурной любви и уговорила её наконец, попробовать торт. Обманутая жена начала наконец успокаиваться и, пока не поздно, решила возвратиться домой, в утопающий в зелени и цветах коттедж. На прощанье Татьяна обещала серьёзно поговорить с Владимиром, пожурить Наташу и вразумить обоих. 14. Юлия.