Мезенская замолчала на минуту, чтобы передохнуть. – Не может быть! – успела сказать Наташа. – Да, это так, – продолжала гостья, пристально рассматривая округлившуюся фигуру Наташи, но не обсуждая её, – Я осталась без средств к существованию, буквально без гроша… Наташа наконец-то поняла, куда она клонит. Ей нужны деньги, за этим она и пришла. Марина Станиславовна снова замолчала и тяжело вздохнула. Выглядела она, как всегда, прекрасно, одета безукоризненно, и никакая клевета никак не сказалась на её внешнем облике. – Я была бы рада вам помочь, – сказала Наташа, – у меня не бедный муж. Но он тяжело заболел и находится в больнице. Мне должны привезти деньги из офиса, но пока не привезли. Марина Станиславовна не удивилась. Она кое-что слышала о Наташином якобы муже. Такие сведения распространяются быстро, особенно в женских коллективах. Но на её красивом лице отразилось такое огорчение и разочарование, что Наташе стало её жалко. – Только две тысячи рублей, – сказала она, доставая из ящика стола две бумажки. – Спасибо, – сказала надменная красавица, – я обязательно отдам. Наташа махнула рукой, что могло означать, что отдавать не обязательно, она не обеднеет. На самом деле это означало: она прекрасно знает, что этих денег ей уже не видать, как своих ушей. Если бы будущая мать знала, что Мезенская находится в розыске, она бы тут же позвонила адвокату или в милицию. Но она этого не знала и поведала об этом Сергею Алексеевичу Полякову, когда он через пару дней и правда привёз ей деньги. Андрей, узнав о непредвиденном визите, сразу понял, что дамочка собралась уезжать, но не хочет сообщать об этом мужу. И если повезёт, то милиция может задержать её где-нибудь в аэропорту или на железнодорожном вокзале. Дело предстояло, безусловно, хлопотное. Москва – город огромный. И вокзалов и аэропортов много. Для начала надо было узнать во всех точках отправления, не брала ли Мезенская билет на какой-нибудь рейс. А если вдруг билет куплен – красиво задержать её где-нибудь у трапа. Но операция билет провалилась сразу. Мезенская – женщина не глупая, она знала, что её будут искать. Ни в одной кассе по продаже билетов её фамилия не зафиксирована, и это намного усложняло задачу. Марина Станиславовна могла, например, сесть в электричку и уехать в другой город – Рязань, а уж оттуда – куда ей надо. Но городов таких, куда ходя электрички, вокруг Москвы великое множество – попробуй, угадай. Стражи порядка оказались в затруднительном положении и начали было подумывать, стоит ли эта мелкая мошенница того, чтобы её объявлять в федеральный розыск. Сбежала и ладно, где-нибудь со временем объявится. Однако, по милицейским участкам Москвы фотографии её разослали, а дом, где она жила взяли под особый контроль. Вдруг красавица забыла дома зонтик или шляпку – возьмёт и вернётся перед отъездом. Денег-то у неё, судя по всему, немного. Да, Марине Станиславовне покупать новые шикарные вещи не на что. Как выяснилось, она заняла деньги не только у Наташи, но и у других людей – у коллег, подруг, соседей… И отдавать их, разумеется, не собиралась. Этим самым она попадала ещё под одну статью закона. Неизвестно, сколько времени продолжались поиски беглянки, но Марина Станиславовна сама сделала непоправимую ошибку – и оказалась в наручниках. Работники паспортного стола районного отделения милиции сразу обратили внимание на эффектную даму, которая явилась, чтобы выписаться. Видимо, Марина Станиславовна решила уехать из Москвы навсегда и уже никогда не возвращаться в квартиру, где проживала много лет. Мезенскую, что называется, взяли сразу и отправили в следственный изолятор, невзирая на её протесты и попытки выкрутиться. От стражей порядка не ускользнул и тот факт, что приехала она в милицию на машине, дорогой иномарке, где за рулём сидел молодой человек. Он тоже был задержан и доставлен в кабинет следователя. – Как же так она лопухнулась-то, – удивлялся Андрей, когда узнал о случившемся, – вот уж действительно: на каждого мудреца довольно простоты. А вот от Олега я этого не ожидал. Если он захотел за ней поухаживать – это куда ни шло. Но чтобы увезти за границу… – Чужая душа – потёмки, – констатировала Татьяна. 28. Весна. Владимир Деревянкин пролежал в больнице целый месяц, и когда вышел, наконец-то, на свободу, уже наступила весна. Ярко светило солнце, синело небо, и хотя самосвалы ещё вывозили из города снег, зима ушла безвозвратно. Он стоял на крыльце, непривычно щурясь на солнце, и не спешил сесть в ожидавшую его машину. Ему хотелось крикнуть: Ура! Мы победили! На сердце было легко и спокойно. Излечившийся больной ждал от жизни только хорошего. Его заместитель Сергей Алексеевич терпеливо ждал в машине и боялся только одного: как бы Деревянкин не выразил желания сразу ехать на работу. Ему надо было заехать домой, чтобы принять ванну, переодеться. Там его ждала Наташа с домашним обедом. – На работу! – грозно сказал Деревянкин, когда, прихрамывая больше обычного, добрался-таки до машины. Сергей Алексеевич попытался возразить, приводя свои весомые доводы, но Владимир Васильевич не пожелал его слушать. – После! – заявил он тоном, не допускающим возражений. Хозяин офиса еле-еле поднялся на второй этаж, где находился его кабинет. Длительное пребывание в больнице не прошло даром – ноги не слушались его. Бледный, с выступившими на лбу капельками пота он наконец-то плюхнулся в кресло. Поляков понял, что начальник просто боится ехать домой, не желая показаться на глаза молодой жене таким беспомощным. Ему хотелось быть богатырём, Дон Жуаном, Казановой, чтобы женщины трепетали при одном его появлении. На самом же деле он был старой развалиной, требующей ухода. Вот и всё. Деревянкин, даже в больнице, был в курсе дел своего предприятия. По его требованию Поляков еженедельно привозил ему отчёты по отгрузке продукции и вновь составляемых договорах. Поэтому сейчас он просто положил начальнику на стол папку с бумагами. Деревянкин листал бумаги, изредка задавая вопросы или комментируя ту или иную сделку. – А это что? – вдруг спросил он, показывая заместителю лист бумаги. – Заявление о приёме на работу. Механика уволили из-за постоянных пьянок, вы же сами советовали… Деревянкин тупо смотрел на заявление, как будто увидел в нём какой-то криминал. – И что – достойный кандидат на должность? – спросил он, наконец. – Производит неплохое впечатление, – ответил Поляков, – имеет большой опыт работы на производстве, двадцать лет на одном месте… – Что? Так я и знал, – возмутился Деревянкин, – двадцать лет на одном месте! Да не люблю я таких скучных людей! Он же ничего не знает кроме своей проходной! Отказать! Поляков давно уже научился ничему не удивляться. Он отложил лист с заявлением в сторону. По лицу Деревянкина было видно, что он что-то осмысливает. Он даже хотел было встать, чтобы пройтись по кабинету. Но, едва приподнявшись, он почувствовал такую слабость, что отказался от своей попытки. Сергей Алексеевич увидел, что хозяину совсем плохо и предложил приготовить ему тонизирующий чай. Но Деревянкин отказался. – Сейчас поедем домой, – сказал он, – но сначала… Он пристально посмотрел на Полякова, будто соображая, можно ему доверить важное дело или нет. Поляков молча ждал. – Надо вернуть на работу нашего механика. Пьяницу этого, – заговорщески произнёс он, – я его вылечу! Поляков молча кивнул головой. Уже у себя дома, рассказывая о Деревянкине жене, он услышал от неё вполне вразумительное объяснение странного поведения племянника. – Он считает, что бог наказал его за прелюбодеяние – это ведь один из смертных грехов, – заметила она, – к тому же он где-то потерял крест, который носил на шее. Ты знал, что он носит крест? И я не знала. А его бывшая жена этот крест нашла. Во сне, правда… – Что такое ты говоришь? Мистика какая-то. – Да, мистика в нашей жизни, к сожалению, присутствует. Так вот, она во сне потеряла обручальное кольцо и ухватилась за какой-то крест, чтобы не свалиться в пропасть. Получается, что бывший муж спас её от безысходности. Теперь она начнёт новую жизнь. – Даже если это так, как ты говоришь, хотя сомнительно, то при чём тут наш несчастный механик? – Сергей Алексеевич явно был в недоумении. Татьяна посмотрела на мужа с сожалением. До чего мужчины прямолинейны, признавая лишь те дела и поступки, которые логически оправданы. Деревянкин мог поступить так из своей прихоти, чтобы показать, кто тут хозяин, а мог и совсем по другой причине. – Чтобы замолить свои грехи, которые он ясно осознал, но не собирается исправляться и каяться… Он же не собирается возвращаться к старой жене? Вот, вот. Поэтому он решил, – Татьяна сделала паузу и посмотрела на мужа выжидательно, – да, да. Он решил творить добрые дела, чтобы и другие за него помолились. Супруги хотели было продолжить дискуссию на эту тему, но неожиданно явился сын Андрей. Лицо его было серьезно и сосредоточено. Отказавшись от ужина, он сразу приступил к делу. – Мама, дело принимает серьёзный оборот, – заявил он, – надеюсь, ты понимаешь, о каком деле я говорю. Я как адвокат оказался в затруднительном положении, того и гляди останусь без гонорара. – Прости, Андрюша. Если бы я знала, то никогда не посоветовала бы тебе их защищать. – Нет, нет. Я не жалею, что взялся за это дело, – вполне искренне пояснил Андрей, – для накопления жизненного и юридического опыта это очень неплохо. И даже не в гонораре дело. Но моя репутация… Доверительница сбежала, всё равно что пощёчину мне дала. Если твоя пальма… то есть, госпожа Финк мне не поможет, я пропал. Ну вот, приехали. За что боролись, на то и напоролись. Татьяна поняла, чего хочет сын, и пришла в смятение. Не хотелось ей обсуждать возможные отношения Ларисы с Мезенским, тем более публично. И зачем она тогда ляпнула, что он её приятель? Надо было как-то по-другому объяснить, откуда она знает Мезенского. Да в конце концов не Мезенского. А Мезенскую должна была она знать. Хотя бы через Наташу… Хотя бы после юбилея школы… Нет, не сообразила, сказала первое, что на ум пришло. Не подумала о последствиях. А ещё мужиков ругает! – Я не могу ручаться за Ларису, – ответила она, – вдруг она не захочет участвовать в этом процессе? Она ведь уважаемый человек, врач, в областном отделе здравоохранения работает. А тут эти дрязги… – Врач, говоришь? – переспросил сын, – а если врач, пусть спасёт душу своего любовника. Пусть репутацию немного подмочит, а душу спасёт. Сергей Алексеевич, которого Татьяна не вводила в курс этого дела (всё-таки тут был замешан её бывший ухажер), ничего не понимал из диалога жены и сына, о не решался задать вопрос. Он молча слушал, переводя взгляд с одной на другого. Татьяна не сразу поняла, что при их разговоре присутствует нежелательный свидетель, а когда поняла, то мысленно назвала себя бестолковой и даже умственно отсталой. Но надо было срочно выкручиваться. – У Андрея сложный судебный процесс, – пояснила она, обращаясь к мужу, а вместе с тем незаметно приложила палец к губам, дав понять сыну, чтобы молчал, – в деле замешан любовник Ларисы Финк. А жена этого любовника оказалась мошенницей. Так вот, чтобы его не сочли соучастником, надо доказать, что он с ней не жил, имел любовницу. Татьяна сама устала от своего путанного объяснения, а Сергей Алексеевич буквально схватился за голову и предпочёл уйти в спальню, чтобы больше ничего не слышать. – Ты должна с ней поговорить, слышишь? И лучше не по телефону. Давай, собирайся, я тебя подвезу. Татьяна тяжело вздохнула, смирившись со своей тяжёлой участью, отпросилась у мужа. Потом она решила позвонить Ларисе, чтобы не пугать её своим неожиданным визитом. – Надо серьёзно поговорить, – сказала она подруге, – время позднее, но дело не терпит отлагательств.