Он готов был увести меня сразу из этого зала, но друзья обступили его, требуя объяснений. — Бедная девочка! — ко мне подошла одна из его подруг, — он заставил тебя взять имя своей первой любви? Вот же гад! — Келли, не пугай девочку! — подошла другая, — Я Джейн, жена Рона. — она подала мне руку, — А это Келли, мы все вместе учились в Принстоне. —Ну что, Ева Стоун? — подошел ко мне доктор Дэрил, — Дай хоть тебя я поцелую. — Дэрил! — раздался голос Тони, — Не подходи к моей жене! — он направился к нам со своими друзьями. — Тебе гораздо интереснее будут эти парни, —он указал на друзей, — твои будущие пациенты. Знакомьтесь, — обратился он к друзьям, — будущий первоклассный уролог, Сэм Дэрил. — У-у-у — раздалось недовольство на слово «уролог» — Вообще-то он первоклассный пластический хирург. Лицо Евы тому подтверждение. Сэм, — Тони протянул Сэму ладонь, — Я хотел тебя лично поблагодарить за все, что сделал для моей девочки. — Пластической хирург? Ева? — раздавалось вокруг. — Так это Ева? Она жива? —Старик, я думал ты совсем спятил! — упрекнул его одни друг, — Не пугай нас так! Мы тут уже собрались тебя в психушку везти. — Ева, — обратился другой, — вы изменили меня. — Я, вас? — удивилась я, — Как? — Из-за вас я начал молиться по ночам и просить Бога, чтобы Он послал Тони, ту которая сделает его счастливым. Господь услышал мои молитвы, — мужчина поднес к губам сложенные ладони и поднял взгляд вверх. — Не слушайте его, Ева. Джеймс любит притворяться монахом. Все никак не может встретить свою монашку, — сказал они из близнецов. — Боже упаси! —опять взмолился Джеймс. — Ева,— ко мне наконец-то пробилась Лили, — я просто в шоке! — она не находила слов. — Я вижу Лили. — Я сделала столько фоток, все будут в шоке! — Лили, сфотографирую нас с сыном, — Тони взял на руки Джеймса, и обнял меня другой рукой. — Скажешь в университете, что жена профессора Кроу точная копия Эвелин Бланко. Жизнь в городке станет ярче. Только не говори, что это она. Ей еще возвращаться и заканчивать учебу. Крестная и Хуанита, конечно же, плакали, целуя, обнимая меня и читая при этом свои молитвы от сглаза и зависти. Когда всем присутствующим удалось нас поздравить, Тони предложил им пройти на банкет в соседнем зале. — А нас, я прошу, извинить, но мы вынуждены вас покинуть. — Да, да, мы видим Тони, что ты тут копытом бьешь от нетерпения. Идите уже, мы сами как-нибудь отпразднуем,— сказал кто-то из друзей. Я ожидала роскошный номер для новобрачных на последнем этаже гостиницы, но никак не то, что мы пройдем технический этаж и окажемся на крыше. — Мы полетим на вертолете? — спросила я, увидев там это транспортное средство, винты которого начали быстро и громко вращаться. — Да, мы летим в аэропорт, — крикнул Тони и подхватил меня на руки. Он посадил на кресло и задвинул дверь, сел рядом и сразу же принялся целовать меня в губы. — Тони, ты же не собираешься прямо здесь делать это? — спросил один из пилотов. Это оказался тот самый близнец. Или другой. — А ты какого черта тут? —возмутился Тони. — Свечку держать! В аэропорт решил с вами добраться. Возвращаюсь в Нью-Йорк. — Что так? Из-за Келли? — Какого хрена ты ее пригласил? Весь вечер испортила своим появлением. — Я не приглашал. Видимо, Джейн сказала. Да ладно, остался бы! Когда еще приедешь в Вегас! — Нет, спасибо! — недовольно ответил друг, — Вернусь лучше. Наверняка, Крис вечеринку задумал замутить в квартире. Обломаю его хорошенько. Ева, — обратился он ко мне, — а у вас родственников нет в Нью-Йорке или в Канзасе? — Нет, у меня нет родственников, — удивленно ответила я. — Почему вы спрашиваете? — Так, просто, напоминаете мне одного человека, — взгрустнул он. — Моя Ева может напоминать только Еву. Такой, как она, больше нет! — Да, да, Тони. Она у тебя единственная, уникальная и неповторимая, мы знаем. В аэропорту нас ждал частный самолет, тот самый, на котором мы прилетели в Лас Вегас. — Вегас - не то место, где я хочу провести свою первую брачную ночь, — прошептал Тони, как только мы взлетели. — А куда мы летим? — Увидишь. Сиракьюс я сразу узнала из окна иллюминатора. Сердец начало волнительно колотиться то ли от страха, то ли от тоски. Тоска по родным местам, а страх перед Кэрол. — Не бойся! — обнял меня Тони, чувствуя мою дрожь, — Мы не задержимся в Сиракьюсе. Из самолета мы вновь пересели в вертолет и когда я поняла, что мы летим над Хейли, разревелась от счастья. Вертолет оставил нас на поляне недалеко от охотничьего домика, куда мы и направились. Там было все также как и три года назад. Но убрано и подготовлено к нашему приезду. Новые одеяла и подушки лежали на коврике из шкуры перед камином, а на столе нас ожидал ужин. Множество зажженных свечей и сверкавший костер в камине придали домику особый романтизм. — Ты голодна? — спросил Тони, — Перекуси с дороги. Здесь много закусок. — Я не голодна, Тони, — ответила, зная, что ни один кусок не полезет в горло. Комок в горле просто не даст еде пройти через него. Я готова была разреветься от счастья, что оказалась в своем любимом месте. — А ты голоден? — Голоден, — он подошел сзади, — очень голоден. Но это совсем другой голод, — прошептал мне в шею целуя ее. Он медленно опустил бегунок молнии на спине, оголяя ее. Затем не спеша стянул с плеч короткие рукава платья, открывая эти плечи, ключицу и грудь. В следующую секунду платье полетело вниз, оставляя меня лишь в трусиках, чулках и туфлях. Внутренний подклад платье не предусматривал ношение лифчика. Потому его на мне не было. — Тони, я стесняюсь, — тихо шепчу я, не смея двигаться от стыда. Тони обхватил ладонями мои груди, затем аккуратно начал их гладить и сжимать, целуя в шею и нежно шепча: — Ты не должна меня стесняться. Я твой муж. Он откидает мои волосы в бок, открывая затылок и нежно целует его, затем губы медленно прокладывают дорожку вдоль позвонка вниз. Руки спускаются по животу к тонким кружевным краям трусиков, цепляют их и стягивают вниз. Чулочки тоже по одному покидают мои ноги. Все, что защищает меня от наготы, это волосы и я пытаюсь прикрыть ими хотя бы грудь. Тони разворачивает меня к себе и лишает меня даже этой защиты, убирая волосы назад. — Ты прекрасна! — шепчет он, проводится внешней стороной ладони от шеи к груди к той самой маленькой родинке на ней. — моя спасительная родинка, — произносит он, и целует ее. Мне приятно, но все еще стыдно. Смущена тем, что совсем ничего не знаю, как себя вести. Наслаждение и волнение смешались, заставляя мое тело дрожать, а ноги терять силу. Тони, словно чувствуя мое почти предобморочное состояние, подхватывает меня на руки и несет к камину, перед которым нас ждет брачное ложе из шкуры медведя, одеял и множества подушек. Мой муж склоняется на колени и аккуратно ложит меня на приятную гладь простыни, застеленной поверх шкуры. Он не отводит своих прекрасных глаз с моего лицо и быстро снимает с себя одежду. А теряюсь и пытаюсь спрятать свое смущение, закрыв глаза. — Ты обещала, что не убежишь от меня, — напоминает он. — Я не убегу, Тони. Я никогда от тебя не убегу, — шепчу, не открывая глаз. Прикосновение гладкой кожи будоражит меня, заставляя еще сильнее жмуриться. Я чувствую легкое поглаживание моей груди и нежное прикосновение его губ. Он целует одну грудь, потом вторую, проводя языком по чувственным соскам, напрягая их и возбуждая. Затем его язык спускается вниз к животу, оставляя приятное ощущение нежных поцелуев. Эти поцелуи все ниже и ниже, у самых бедер. А когда я понимаю, что бедра эти раздвигается, руки сами тянутся к моему лицу, закрывая его. Даже то блаженство, что испытала я в следующие мгновения не заставили их открыть его. Наоборот, мне казалось, они защитят меня от назревающего извержения вулкана, что находился внутри меня. Все во мне так напрягалось, достигало какого-то пика, а потом все куда-то растеклось, вызывая ощущение невесомости и неги. Мне захотелось плакать от счастья, но тело так обмякло и перестало подчиняться мне полностью, что руки сползли с лица к груди, а потом без сил упали по обе стороны от этого тела. — Любимая, ты в порядке? — шепчет Тони у самых губ. Я открываю веки и вижу его взволнованный взгляд. — Тони, — смущаюсь я, — я тоже буду целовать тебя там? — спрашиваю, сгорая от стыда. — Конечно,— смотрит глазами полными нежности и любви, — но только не сегодня. И, думаю, даже не завтра. Ты посмотреть туда боишься, не то что целовать, — ложиться рядом и прижимает к себе — Прости меня, — прижимаюсь к его груди. — За что? — За то, что такая трусиха и дура.