— Ты не трусиха. Ты самая храбрая девушка, которую я встречал. Честно! — восклицает на мою усмешку, — В ту ночь в лесу я чуть в штаны не наложил, когда убегал от медведя. — Ну, да. Медведей я не боюсь, а голых мужчин боюсь. — Теперь у тебя есть я. Ты не должна ничего и никого бояться, — крепко прижимает и целует в лоб. А я в ответ целую его в грудь, тем самым напрягая его и без того напряжение тело. Тони вновь нависает надо мной, целует в губы и нежно поглаживает мои бедра, медленно раздвигая их в стороны. А затем все происходит как другом измерении. Его страстный поцелуй уносит меня в самые дальние глубины подсознания. А резкая боль возвращает обратно в реальность, но затем снова отправляет меня в мир блаженства и неги. Тони был очень терпелив и сдержан. Все, чего боялась я, оказалось не таким уж и страшным. Стыд, словно получив сигналы мозга, о том, что пришел новый хозяин, покорно отступил, уступив ему все тело без остатка. — Тони, когда ты всё успел приготовить? — спросила я, как только мы, усмирив свое дыхание, растворились в полном блаженстве, прижимаясь друг к другу. — Я занялся домиком сразу же, как мы приехали в Нью-Йорк. Летал на два -три часа на вертолете туда и обратно. — А Эвелин Бланко ты бы тоже сюда привез? — Нет, конечно! Эвелин Бланко ждал домик в Техасе. Но теперь Техас отменяется. Мы будем жить в Хейли? — Правда?! Но как?! — от радости я забралась на Тони, удобно расположившись на его громоздком и могучем теле. — Правда! Дик уже занимается восстановлением твоих прав на владение всем имуществом. Как я понял, все восстановить и вернуть не удастся, но меня волнует только Хейли. — Я бы тоже хотела вернуть только Хейли. Больше мне ничего не нужно от Кэрол. — Я верну тебе Хейли, Ева. Мы построим новое поместье на месте старого. Будем жить там все вместе: ты, я, Мария и наши дети. — Их у нас будет много! Я хочу как минимум троих или даже четверых, Тони, — серьезным тоном поставила я условие, чем вызвала у него усмешку. — Обязательно. Если ничего не будет угрожать твоему здоровью, то их будет как минимум пять. Но давай пока не будем спешить. Я еще не готов с кем-то делить тебя, — он опрокинул меня на спину и начал целовать в шею, а я почувствовала как вновь напряглось его тело, — Ты такая нежная, такая хрупкая, — шепчет он. — Я хочу тебя опять, но боюсь, что твое тело не выдержит такой нагрузки. — Ничего не бойся, Тони, — убедительно смотрю ему в глаза, — Я намного сильнее, чем ты думаешь. А с тобой я готова горы сворачивать. — Горы сворачивать не надо!— шепчет целуя грудь и возбужденно дыша, — Только быть моей! Тони сдержал слово. Поместье в Хейли вернулось в собственность Евы Стоун. Мой муж построил большой особняк с огромной конюшней и прекрасным фонтаном во дворе. Мы приобрели двух жеребцов, одного из которого назвали Графом. Черный как смола скакун напоминал мне моего любимого и единственного друга детства. Каждый раз, подходя к нему, я плакала поглаживая его шелковистую гриву, а он, словно чувствуя мою печаль и тоску, прижимал свою голову ко мне. Я верила, душа Графа теперь в нем. Дело о пожаре было раскрыто. Его устроила Джанет. Но по показаниям Кэрол, ее дочь не знала, что в конюшне помимо коня были люди. Она хотела убить лишь животное. «Отнять у мня то, что было дорого мне, как я отняла дорогого ей человека». Саму Джанет допросить было невозможно. Незадолго до раскрытия преступления она скончалась от передозировки наркотиков на съемной квартире в Париже. Кэрол же, не сумев справиться со своим горем, оказалась в психиатрической больнице. Наказывать за пожар было некого. Только лаборант и директор клиники Кэрол были осуждены за сокрытие и подмену улик. Мы с Тони стали официальными родителями Джеймса. Через неделю после нашего бракосочетания, мы вернулись в Торонто и я смогла продолжить учебу. В университете ходили слухи и моем сходстве с женой профессор Кроу, но никто н не догадывался, что это я и есть. Макияж который мне нанес профессиональный визажист оказался слишком ярким и неестественным. На фотографии, которую всем показала Лили, Еве Стоун лет тридцать не меньше. У нее раскосые глаза и полные губы. А еще ребенок, который далеко уводил от мысли, что это могу быть я. Профессор Кроу тем временем занимался переводом всех документов Эвелин Бланко на имя Евы Стоун, легализации статуса и Эвелин Бланко и признания ее в качестве Евы Стоун уже на территории Канада. Процесс оказался довольно бюрократически сложным. Но с помощью Дика к концу моего семестра мы смогли уладить и этот вопрос. Глава 27 Тони — Жила-была Золушка. Однажды она встретила в лесу красавчика принца, который спас ее от свирепого медведя и без памяти влюбилась в него. Принц женился на Золушке. Днем она была его королевой, а по ночам становилась сексуальной рабыней, ублажая все его прихоти. — Тони, не пугай близнецов. Им рано слушать взрослые сказки. Они еще не родились. — Ну, тогда расскажи мне свою сказку про то, как Золушка превратилась в тыкву и укатилась аж в Канаду, заставив принца горько страдать. — Вообще-то в тыкву превращается карета. — А мне все равно! Страдал-то все равно я. — Ну ведь по ночами сексуальная рабыня получает свое наказание за это. — Да, но не так как раньше, до того как мы узнали, что у нас близнецы. Еще и старики весь настрой отбивают. И чего им не жилось в Нью-Йорке? — Зато они очень счастливы, Тони. И мы с тобой очень счастливы. Родители и дед не смогли жить без нас в большом городе. Уже через полгода переехали в Хейли. Отец предал все управление компании своему доверенному лицу Джастину Эмерсону. Сам вместе со мной занялся разведением лошадей и открыл клуб конного спорта. Говорит, это была мечта его детства, о которой он давно забыл, а вспомнил лишь когда приехал в поместье в Хейли. Хейли влюбило их всех в себя. А Ева стала куда ближе и дороже собственного сына. Они всякий раз подчеркивают, что переехали только из-за нее, Джеймса и будущих внуков. У нас ожидались близнецы. Тройня! Заказ деда в тройном размере. УЗИ показало трех крепышей мужского пола. Счастья-то от такой новости полные штаны у всех, кроме меня. С тех пор, как узнал о беременности Ева, беспокойство не покидало меня. И как бы она не уверяла, что вполне здорова и сможет спокойно выносить и родить тройню, ее маленькое, хрупкое тело говорило об обратном. Еще беспокоило состояние Джеймса. С приездом в Хейли он выглядел несколько вялым и бледным. Я списал это на тоску по большому и шумному городу, полным разных развлечений, которыми баловали его старики. Чтобы как-то помочь ему привыкнуть к спокойной и размеренной жизни в Хейли, решил научить верховой езде. — Тони, не рискуй! Джеймсу еще рано делать такие элементы, — крикнула Ева, увидев нас в загоне, готовящимися к прыжку через препятствие. — Слышал, Джеймс, мама не разрешает, — прошептал я сыну. — Пап, ну ты же будешь рядом, скажи ей, пожалуйста, — закапризничал шалопай. — Нет, никаких прыжков! Слезай, Джеймс! — все еще кричит Ева, и, похоже, не собирается уходить, пока не убедится, что мы отступили от своей затеи. — Давай, сынок. Покатайся просто по кругу. Ты же знаешь, я не могу перечить маме. — Боишься ее? — Очень! — Хорошо, покатаюсь просто, — с недовольной гримасой малыш медленно двинулся по кругу. Джеймс сделал один круг, а на втором опустил голову к шее коня. Я думал, что он просто что-то шепчет Графу, пока не заметил, как сползает его тело с седла. Это было неестественным и странным. Когда Граф остановился и нервно задергал головой, я понял, что что-то не так с Джеймсом. Успел подбежать и подхватить его уже у самой земли, куда он устремился без чувств. — Тони! — Ева уже бежала к нам. — Джеймс! — Джеймс, — я пытался привести сына в чувства. Малыш никак не реагировал. Он был совсем бледным и практический не дышал. Первым, что пришло в голову, вести его близлежащую больницу. От растерянности я не знал, что делать в таких случаях: искусственное дыхание, массаж сердца, нашатырь, ничего не приходило в голову, только как можно быстрее везти в больницу. — Я с тобой! — с огромным животом Ева еле уселась на заднее сидение. Я уложил рядом сына и погнал машину на всех скоростях. Зеркало заднего вида показывал взволнованное лицо жены. Я переживал о ней не меньше, чем о Джеймсе. Вместе с вопросом что произошло с сыном, меня мучил страх не скажется ли волнение на здоровье Евы. С этой беременностью она совсем исхудала. Огромный живот хоть и придавал ей объем, но я знал, что ей нелегко дается вынашивание сразу трех малышей. Она буквально таяла на глазах, лицо осунулось, казалось, близнецы изнутри высасывали из нее все силы. Мое предложение прервать беременность, которое я сделал при первых признаках ее слабости она, разумеется, отвергла, заверив меня, что абсолютно здорова. Но я место себе не находил. Даже в регулярном классическом сексе себе и ей отказывал, не говоря уже об экстремально-изнуряющем, который мы уже часто практиковали. Пришлось свое страстное желание иметь ее долго и много запереть на железный замок. Обломали папашу сынки. Уже как пять месяц хожу обломанный. Родятся, гонять буду, не щадя. Отыграюсь на них по полной, пусть только подрастут. Главное, чтоб Ева справилась и была всегда рядом. Мы доехали до больницы минут за двадцать, но Джеймс так и не пришел в себя за это время. Дежурные врачи сразу же увезли его в реанимацию, оставив нас в неведении в коридоре больницы. Доктор предупредил, что осмотр не даст никакой картины, а полное обследование займет несколько часов. Но ни я, ни Ева не собирались покидать стены госпиталя. Учитывая состояние Ева, нам предоставили оплату для ожидания результатов обследования. — Тони, как ты думаешь, что с ним? — пытаясь скрыть от меня слезы, спросила она. — Думаю, он просто перегрелся на солнце. Не переживай, родная, все будет хорошо. — Как он мог перегреться? Зима на носу. Солнца даже такого нету, чтоб перегревать. Я не знал, что придумать, лишь бы успокоить ее. Сам был на взводе, но сдерживал себя изнутри. — Я не хочу лежать,— она откинула простынь, которой я накрыл ее, уложив на медицинскую кровать, — мой гинеколог сказал, чтобы я больше двигалась. Походим по коридору. — Ну раз гинеколог сказал, — я помог ей встать и все еще поддерживал ее. — Тони, отпусти меня, я беременная, а не больная. — Я просто хочу помочь тебе носить этот огромный живот. Мне все время кажется, что он перевесит и ты свалишься вперед. — Это мой живот, Тони. Я уж как-нибудь с ним справлюсь. — Да, но там мои дети! — Так, ты за них переживаешь или за меня? — Ты как забеременела, стала совсем вредной, Ева. — А ты злым. — Я не злой, а неудовлетворенный. А ты еще и плаксивой, — вытираю большими пальцами ее слезы на щеках. — Мне, простительно я беременна. У меня гормоны играют. — Мне тоже простительно. У меня гормоны зашкаливают, требуя бешеного секса. Но я ведь терплю, не плачу. — Ну так ведь это твои гормоны, со своим бешеным сексом довели меня до формы шара, — она погладила свой живот.