— Не представляю. Я знаю, что будет! Он врежется в дерево. У меня уже был такой опыт, правда я была не голая. — Ну вот! Ты представь, Граф тебя скидывать, ты лежишь на земле. Голая. Пока ты очнешься, он уже сделает свое дело. — Хочешь сказать, что ты так и сделал бы? — Конечно нет! Но не все же таких благородных кровей как я. Даже не представляю, что было бы, если вместо меня оказался другой в тот вечер. — А я прекрасно представляю. Он уехал бы. Не стал бы увязываться за мной, чтобы проводить. Не все же таких благородных кровей как ты. — Ева, давай каждую ночь сбегать сюда. Дома я не могу настроится на потрясный секс. Как не посмотришь на тебя, то ты одного кормишь, потом другого, потом третьего, потом всем им меняешь подгузники с тем, что они покушали и успели переварить. Прям засранцы какие-то! Еще родители, дед, постоянно заглядывают, полдня без тебя не могут. — Давай! — радостно воскликнула я. — Назначаю тебе свидание завтра в восемь. — Хорошо! Я прямо сюда приеду из Нью-Йорка. — Опять в Нью-Йорк? — возмутилась я. — Да-а, — недовольно ответил он, — проект все никак не можем закончить. Обещаю, как сдам его, 24 часа в сутки буду рядом. — Ну хорошо, ловлю на слове. Надеюсь этот проект закончится в этом десятилетии? — Давай, заключим пари, — предложил он, хитро улыбаясь. — Давай! — сразу же соглашаюсь. — Если закончу на следующий недели, ты каждую ночь будешь ублажать моего зверя так, как он хочет. — Так, как мне не особо нарваться? — Да. — А если я завтра ублажу твоего зверя так, как он хочет, закончишь на этой недели? Она ведь только началась. — Точно, ты это сделаешь? — он навис сверху. — Точно! Можно подумать, что я этого не делала. — Мой зверь опять хочет чего-то сладенького, — он начал целовать меня в шею, — где у нас сладкое? — прошелся языком по ключице, — может быть здесь? — обхватил ртом одну грудь, — или здесь? —, соски напряглись под действием шаловливого язык, — или здесь? — живот не остался в стороне, — или здесь? Когда язык нашел то самое сладкое место, я уже сама не захотела покидать этот домик. Не сейчас. У меня столько месяцев был застой. Почти депрессия началась от практически полного отсутствия здорового, многочасового секса с любимыми мужчиной. А не тот «перепих», которым мы занимались, в промежутках между кормлением и сменой подгузника. Это слово Тони. Он так и говорил: «Ну что, перепихнемся по быстрому, пока щеглы спят и не срут?». А потом и этого не стало. Как не депрессовать?! Тони прав! Нам надо время от времени сбегать в этот домик. **** «У вашего мужа есть ребенок от другой» — пришло на этот раз. Следом высветилось фотографии, на которых Тони с той самой моделью, а рядом ребенок лет пяти - шести. После вчерашнего разговора в сердце закралось какое-то сомнение. Возможно, у него была связь с этой моделью и мальчик их общий ребенок. Он старше Джеймса и, судя по фото, вполне здоров. Но зачем скрывать от меня? Я что, не пойму его «былые заслуги»? Связь с Джанет я поняла же, приняла и всем сердцем полюбила ее результат. Следующим сообщением было видео. Они вдвоем сидят в кафе и мило беседуют. Тот, кто снимал, сидел рядом. Хорошо слышал и записывал их разговор. — Ну! Что, Тони? Когда мне тебя ждать? — говорит бесстыжим соблазнительным тоном. В следующем фрагменте камера опускается вниз и снимает то, что происходит под столом. Длинноногая модель достает своей ступней ногу Тони, гладит ею ее снизу вверх и утыкается ему прямо в пах. — Не буди во мне зверя, Линдси, — как всегда голосом самоуверенного искусителя отвечает это развратник. — А я скучаю по твоему зверю, — с придыханием произносит она, — когда-то он очень любил, как я его будила. — Ты знаешь мои условия. — Так себе условия, — ухмыльнулась она. — Я тебе плачу за это! Буду содержать, покрывать все твои расходы и расходы ребенка. Твое дело делать так, как я хочу, открывать и закрывать рот, когда я скажу. Не спорю, ты хорошо работаешь языком. Можно сказать, лучше тебя никого нет в этой сфере. Нашла самое лучшее применение ему. Поэтому, не утруждай себя всякой болтовней. На этом, видео прерывается. Тяжелый ком нарастал в груди. Казалось, сердце сейчас рухнет под его тяжестью. Не было ни желания биться в истерике, не впадать в панику, не выяснять отношения. Ни на что не было сил. Малыши словно чувствовали мое состояние, на удивление были спокойными и долго спали. После бессонной ночи я осталась без сил даже для того, чтобы тихо плакать. Уснула с ними и проспала почти весь день. А когда проснулась, услышала их смеющиеся крики в гостиной. Мария, видимо, не стала меня будить и забрала их из комнаты, когда они проснулись. «Любимая, ты где?» — пришло от Тони. «Я уже в домике. Жду, не дождусь, когда ты ублажишь моего зверя» Как бы я не пыталась сохранить спокойствие, внутри все кипело. Какая наглость ждать от жены то, что только сегодня получил от любовницы. «Линдси Грэм ублажит твоего зверя! Пусть сожрет его и подавится им!» Звонок. Отклонила. Выкинула телефон куда подальше. Вот теперь пришли слезы и силы появились реветь. Выспалась, как никак. Знаю, сейчас прискачет, весь дом разнесет, но на разговор выведет. Спешу в конюшню, чтобы запрячь Графа и ускакать куда подальше. Можно до самой Канады. Гроза беременна, трогать ее не могу и остальных тоже. Сама не объезжала и не привыкла к ним. Психую и плачу опять. Вдалеке слышится звук машины Тони. Уже не успею никуда ускакать. Остается спрятаться в конюшне. Наблюдаю из окошка, как он выскакивает из машины и бежит к дому. Ему хватает минуты две чтобы понять, что меня там нет. Выходит из дома и сразу же направляется к конюшне. Я прячусь в первом пустом отсеке за перегородкой. Прижавшись к ней, сижу и не смею дышать. Тони заходит и сходу кричит. — Ева! Идет вдоль коридора, к стойлу Графа. Я жду, когда он зайдет туда, чтобы незаметно выскочить. Но Тони не заходит. Он видит, что конь на месте, да и остальные лошади тоже. Разворачивается и идет обратно к выходу. Уже на самом выходе Граф издает ржание. Фырчит что-то на своем. Предатель! Тони сразу же понимает своего дружка. Резко останавливается. Не оглядываясь назад, захлопывает входную дверь и опускает засов. Мышка в мышеловке. Вместе с лошадьми и котом. Кот, точнее рысь, оборачивается и медленно движется по коридору. — Ева! — зовет уже потише, — Выходи! Я молчу, наблюдаю сквозь щели перегородок и жду когда он пройдет мимо моей вглубь конюшни. — Не играй со мной! Ты прекрасно знаешь, чем заканчиваются такие игры. Конечно знаю! Но мы не в спальне и не одни. Животные, все-таки, тоже все понимают. Особенно лошади. Все еще топчется у отсека напротив. Заходит туда, решив поверить стог сена, собранного там. У меня есть пару секунд, чтобы выскочить из своего убежища, открыть засов и выбежать из конюшни. Разумеется, незаметно уже не получится. Начнется погоня. Но я не думаю о ней. Выскакиваю из своего отсека и бегу к двери. Тони быстро догоняет меня. — Куда?! — хватает, заставляя меня визжать. Резко разворачивает к себе лицом, и прижимает к той самой двери. — Отпусти меня! — пытаюсь вырваться, но он еще крепче зажимается в своих объятиях. — Я не позволю тебе… — Тони затыкает мой рот своим. Как голодный зверь впивается в меня. При этом задирает мне платье и умудряется рукой залезть в трусы, а пальцами куда дальше. Я поддаюсь на какие-то секунды. Затем в голове резко появляться картина, где еще могла быть эта рука до меня. И губы. Кровь закипает от воображения и возмущения, заставляя мозг посылать давно запрещенный сигнал. — Ммм! — мычит Тони и отстраняется, прикладывая те самые пальцы к языку. Он облизывает их, похотливо улыбаясь и пронзая своим ненасытным взглядом. Я отталкиваю его, и, вырвавшись из захвата, пытаюсь бежать в другой конец конюшни. Но не успеваю сделать и трех шагов, как чувствую новую хватку. Тони хватает меня, закидывает на плечо и несет в тот самый отсек с сеном. — Сама напросилась! — злорадствует он — Хочешь запрещенные приемы? Будут тебе запрещенные приемы. — Нет! — кричу я и хватаясь за кованые перила перегородки, не давая ему тем самым выйти в отсек. — Ах, так! — двигается в обратную сторону. Подходит к бочке с водой высотой в обеденный стол и опускает меня рядом. — Сейчас будет порка! — одной рукой со стены с бочкой демонстративно снимает плеть, затем разворачивает меня лицом к бочке и нагибает на нее. — Нет, Тони! Только не это, — кричу и хватаюсь руками за края бочки. — Сегодня все приемы будут! Особенно те, которые тебе не нравятся, — задирает платье и срывает трусы. Через секунды я слышу хлест и ощущаю резкое покалывание на голый коже ягодиц. — Изверг! Не смей меня пороть! — Смею, Ева! Я все смею! Вот увидишь, тебе понравится! — Нет! — кричу и вновь ощущаю покалывание, переходящее в легкое жжение. А затем чувствую его плоть. Зверь совсем озверел. Прямо на глазах у Графа и Грозы. И Ветра, и малыша Дони, и других лошадей. Позор-то какой! Но мне приятно. И уже все равно, кто смотрит. Почему ранишь не нравилось так? Тони заводит меня так, что я уже никого не стесняюсь. — Да! — кричу как ненормальная. Выдаю стоны, на которые все звери в округе могут собраться. Даже скрип железных ободков бочки не заглушают их. Вода в этой бочке плескается и хлещет через верхние отверстия наружу. Тони тоже не сдерживает своих эмоций. Рычит так, что звери, скорее разбегутся, чем сбегутся. Бедный малыш Дони. Дрожит весь от испуга, наверное. Расплескав всю воду в бочке, мы наконец-то завершили наше звериное совокупление. По другому назвать нельзя. Оставалось молиться, что домашние не прибегут и разнесут дверь, думая, что в конюшню пробралась пума и растерзала Дони. — Как ты мог? — тяжело дыша, разворачиваюсь я к нему лицом, чтобы посмотреть в эти бесстыжие глаза — Я предупреждал! Что не стоит играть со мной.