– Но он же… Как это можно сделать? – Я должен его видеть. Только что я заезжал к мистеру Доновану, его адвокату, и просил устроить эту встречу, хотя заранее знал, что он не согласится. Поступил я так просто для того, чтобы предвосхитить ваши действия. Я не сомневался, что в случае обращения к вам вы станете настаивать на консультации с мистером Донованом, а я уже продемонстрировал бесплодность таких попыток. Меня обвиняют в оскорблении суда, выдан ордер на мой арест. Кроме того, меня обязали повесткой явиться в суд в качестве свидетеля обвинения. Ввиду всего этого защитник не имеет права даже разговаривать со мной, не говоря уже о том, чтобы добиваться для меня свидания с его собственным клиентом. А вот вы, жена человека, судьба которого решается судом, не связаны такими запретами. У вас широкий круг знакомств и огромное личное обаяние. Вам не будет особенно трудно получить разрешение поговорить завтра утром, до начала судебного заседания, с вашим мужем. И вы сможете взять меня с собой на это свидание. Двадцати минут мне хватит с избытком, будет достаточно даже десяти. Не упоминайте моего имени, получая разрешение. Это может все испортить. Просто я отправлюсь вместе с вами, и мы посмотрим, что из этого выйдет. Если дело не выгорит, попробуем другой путь… Вы согласны? – Мне не ясно… – Она нахмурилась. – Вы хотите просто с ним поговорить? – Да. – Что вы хотите ему сказать? – Вы услышите это завтра утром вместе с ним. Все это крайне сложно объяснить… И если я сейчас скажу вам, может провалиться весь мой план довести мои соображения до присяжных, а я не хочу рисковать. – Просветите меня хотя бы в общих чертах. О чем пойдет речь? Обо мне? Вулф приподнял плечи, чтобы вобрать побольше воздуха в легкие, потом с шумом выдохнул. Сцена была впечатляющая. – Вы только что жаловались, что смертельно устали, мадам. Я тоже. Я бы заинтересовался вашей особой только в том случае, если бы думал, что вы сами причастны к убийству Мэри Уиллис, а у меня подобных мыслей нет. Позабыв о самолюбии, рискуя собственной репутацией и, возможно, личной свободой, я предпринимаю шаги, которые должны оказаться полезными для вашего мужа. И прошу у вас помощи. Вы же ничем не рискуете. Вам нечего терять, мне – очень многое. Разумеется, я обратился к вам, исходя из предположения, которое может быть и неверным, а именно: независимо от того, искренне вы преданы своему супругу или нет, но вы все равно не желаете, чтобы его осудили за убийство. Я не могу гарантировать, что держу в руках ключ, который откроет ему дверь на свободу, но я и не простофиля в такого рода делах. У нее задрожали губы. – Вам не следовало это говорить… Искренне ли я предана мужу… Мой муж не дурак, но действовал по-дурацки. Я по-настоящему люблю его и хочу… – Из голоса ее полностью исчезли серебристые нотки, он звучал крайне искренне. – Я очень его люблю, мистер Вулф. Нет, я не хочу, чтобы его осудили за убийство. Вы совершенно правы, мне нечего терять, больше нечего терять. Но если я это сделаю, то должна сообщить мистеру Доновану… – Ни в коем случае! Он не просто запретит вам, он вам помешает. Вы должны действовать на свой страх и риск. Она выпрямилась. – Мне казалось, что я слишком устала, чтобы продолжать жить, – заговорила она снова своим звенящим голосом. – Но какое счастье иметь возможность сделать хоть что-то! – Она вскочила с дивана. – Да-да, конечно, я сделаю это. Как вы сказали, у меня широкий круг знакомых, так что я почти не сомневаюсь в успехе. Вы можете спокойно продолжать заниматься расследованием, я хочу лишь пожелать вам успеха. Ни о чем не беспокойтесь. Где я могу вас отыскать? Вулф повернулся ко мне: – Арчи, телефон Сола. Я вырвал листок из блокнота, написал номер и протянул ей. Вулф поднялся: – Я буду там всю ночь, миссис Эш, до девяти утра, но, надеюсь, мы с вами увидимся раньше. Сомневаюсь, чтобы она слышала его. Очевидно, она на самом деле обрадовалась, получив задание Вулфа, и совершенно позабыла о нашем присутствии. Нет, она вышла проводить нас, но ее с нами практически не было. И стоило мне переступить через порог, как она закрыла за нами дверь. Мы вернулись к машине и поехали прочь из центра по Парк-авеню. Мне казалось неправдоподобным, чтобы сержант Пэрли Стеббинс мог нанести Солу второй визит, но все же за пару кварталов я остановился позвонить по телефону. Сол ответил, что он один. Еще менее вероятным казалось, чтобы Стеббинс оставил человека дежурить у входа, но все же я остановил машину за двадцать ярдов до дома Пензера и хорошенько осмотрелся. Чуть дальше имелась щель между машинами, застывшими у тротуара. Я протиснулся в нее, снова осмотрелся и только после этого распахнул дверцу для Вулфа. Мы пересекли улицу, вошли в дом и нажали на кнопку лифта. Когда мы вышли из кабины на пятом этаже, Сол, приветливо улыбаясь, стоял на площадке. Думаю, для большинства людей Сол Пензер кажется самым обычным невысоким носатым человечком, который постоянно выглядит плохо выбритым, но для других, в том числе для Вулфа и для меня, он самый лучший из известных нам оперативников, непревзойденный в искусстве слежки. Вулф никогда раньше не бывал у него, но я заходил много раз, обычно по субботним вечерам в компании с тремя или четырьмя знакомыми, с которыми мы резались в покер. Войдя в квартиру, Вулф остановился и осмотрелся. Комната была просторной, освещалась двумя торшерами и двумя настольными лампами. С одной стороны были окна, по противоположной стене тянулись стеллажи с книгами, на двух оставшихся висели картины и полки, на которых можно было найти решительно все – от кусков минералов до моржовых клыков. В дальнем углу стояло большое пианино. – Хорошая комната, – одобрил Вулф. – Подходящая. Поздравляю вас. – Он пересек комнату, уселся на стул, который, очевидно, соответствовал его представлениям об удобной мебели, и спросил: – Который час? – Без двадцати десять, – отозвался Сол. – Та женщина звонила? – Нет, сэр. Хотите пива? – Разумеется. Выпью с удовольствием. За три последующих часа он опорожнил семь бутылок пива, не оставил без внимания печеночный паштет, селедку, осетрину, маринованные грибы, тунисскую дыню и три сорта сыра. Сол, несомненно, из кожи вон лез, чтобы доказать нам свое гостеприимство, хотя, вообще-то, он не хвастун. Естественно, ведь Вулф оказался у него дома в первый и, возможно, в последний раз. Все было отлично. Но я подумал, что покупать три сорта сыра не стоило. Вулф все не съест, и Солу придется одному расправляться с этим изобилием… С постелью дело обстояло хуже. Но раз Сол был хозяином, этот вопрос должен был волновать его одного. Вулфа он устроил у себя в спальне, меня на диване в большой комнате, себе же постелил на полу, что я посчитал вполне справедливым. Однако без четверти час мы еще оставались на ногах. Не могу сказать, что за разговорами время тянулось слишком медленно, учитывая при этом еду, питье и три партии в шахматы, которые Вулф сыграл с Солом, но тем не менее мы зевали. И не ложились только потому, что ждали звонка Хелен Вельц, стараясь не потерять надежды. Все остальное было устроено. Сразу же после полуночи Робина Кин позвонила Вулфу и сообщила, что сумела договориться о встрече. Вулф должен встретиться с ней в комнате 917 в доме 100 по Сентр-стрит в половине девятого. Вулф спросил меня, знаю ли я комнату 917, но я не знал. После этого сообщения он откинулся на спинку стула и довольно долго сидел, закрыв глаза, затем выпрямился и сказал Солу, что готов сыграть еще одну партию в шахматы. Без четверти час он встал, зевнул, потянулся и объявил: – Ее паника прошла. Я иду спать. – Боюсь, – извиняющимся тоном произнес Сол, – у меня не найдется для вас пижамы подходящего размера, но я могу… Раздался телефонный звонок. Я находился ближе всех к аппарату, повернулся и поднял трубку: – Это Джексон четыре-три-один-ноль-девять. – Я хотела бы… Говорит Червонная Дама. – Совершенно верно. Я узнал ваш голос… Это Арчи Гудвин. Где вы находитесь? – В телефонной будке на вокзале Гранд-Сентрал. Я никак не могла отделаться от него, а потом… Теперь все это уже не имеет значения. Где вы? – В многоквартирном доме на Тридцать восьмой улице. Мистер Вулф ожидает вас. Тут два шага пешком. Я сейчас встречу вас возле информационного бюро. Буду там через пять минут. Подождете меня? – Да. – Точно? – Разумеется. Я повесил трубку и заявил: – Уж если начнет везти, то везет до конца. Приготовь кофе покрепче, хорошо, Сол? Ей надо будет выпить либо кофе, либо бурбона. И возможно, она любит сыр. С этим я удалился. Глава 5 Часы показывали шесть минут одиннадцатого, когда помощник окружного прокурора Мандельбаум поднялся со своего кресла в зале суда и обратился к судье Корбетту. Зал был переполнен. Присяжные в полном составе сидели на своих местах. Джимми Донован, защитник, абсолютно не похожий сейчас на мелкого конторского служащего, перебирал какие-то бумаги, которые ему подал помощник. – Ваша честь, – заявил Мандельбаум, – я хочу вызвать свидетеля, которого уже вызывал вчера, но его не оказалось на месте. Несколько минут назад мне сообщили, что он присутствует. Вы помните, что по моему заявлению вы дали ордер на арест мистера Ниро Вулфа? – Да. – Судья откашлялся. – Он здесь? – Здесь. – Мандельбаум повернулся и громко произнес: – Ниро Вулф! Прибыв в суд без минуты десять, мы бы ни за что не сумели проникнуть в зал, если бы не протолкались к дежурившему у дверей офицеру и не сообщили ему о том, что нас разыскивают. Офицер вытаращил глаза на Ниро Вулфа, но в конце концов узнал его и разрешил нам войти. А служитель умудрился даже отыскать для нас два места на скамейке. Однако до тех пор, пока Мандельбаум не вызвал Вулфа, я сидел на самом краешке. Вулф откинул доску на перегородке, не спеша поднялся на свидетельское место, повернулся лицом к судье и выпрямился во весь рост. – У меня будет к вам несколько вопросов, мистер Вулф, – сказал Мандельбаум, – после того, как вас приведут к присяге. Покончив с этой процедурой, Вулф с явной осторожностью опустился в кресло для свидетелей. Считается, что оно пригодно для людей любых габаритов, но в данном случае оказалось маловато. – Вас, мистер Вулф, пригласили в суд, – сказал судья. – Вы присутствовали, но потом самовольно покинули зал заседания, и вас нигде не могли разыскать, так что пришлось выдать ордер на ваше задержание. Вас представляет адвокат? – Нет, сэр. – Почему вы ушли? Вы отвечаете под присягой. – Меня вынудил совершить данный поступок мотив, который мне представляется весьма уважительным. Я объясню подробнее сейчас же, если вы этого потребуете, но я нижайше прошу вашего разрешения повременить. Я понимаю, что, если мои основания покинуть зал заседаний будут сочтены неудовлетворительными, я буду обвинен в оскорблении суда и соответствующим образом наказан. Но скажите мне, Ваша честь, какая разница, будет мне предъявлено обвинение в оскорблении суда сейчас или уже после того, как я дам показания? Потому что мои основания уйти вчера из суда тесно связаны с тем, что я собираюсь доказать, и мне бы хотелось сначала изложить свои мотивы. Если, конечно, разрешит суд. Я буду здесь. – Разумеется. Вы же находитесь под арестом. – Нет, сэр. – Нет? – Я явился сюда добровольно. – Ну что ж, в таком случае вы арестованы. – Судья повернул голову. – Офицер, этот человек арестован! – Потом он снова обратился к Вулфу: – Вы ответите за оскорбление суда позднее. Спасибо, мистер Мандельбаум. Мандельбаум вернулся на свое место и обратился к Вулфу: