– Вовсе не вздор. Сержант Пэрли Стеббинс как раз показался из-за угла, направляясь к дому Пензера. Благодарение Богу, уже стемнело, а то он обязательно заметил бы нас. Теперь куда? – Нас караулят возле самого дома Сола? – Ну да. Короткое молчание. – Вижу, тебя это развлекает, – произнес Вулф с обидой. – Еще бы. Я скрываюсь от правосудия. Великолепное развлечение. К тому же я планировал провести этот вечер на стадионе «Поло-граундс». Там сегодня проводится кубковая встреча. Так куда теперь? – Черт возьми! Ты ведь предупредил Сола, что может позвонить мисс Вельц? – Да, сэр. Я сказал Фрицу, чтобы, если позвонит Червонная Дама, он дал ей номер телефона Сола, а Солу объяснил, что вам предпочтительнее провести час наедине с ней, чем с голубыми орхидеями. Вы же знаете Сола! Снова наступила пауза. Потом Вулф спросил: – Ты знаешь домашний адрес мистера Донована? – Да. Восточная Семьдесят седьмая улица. – За сколько времени мы туда доедем? – Минут за десять. – Поехали. – Хорошо, сэр. Садитесь поудобнее и расслабьтесь. В это время суток я добрался туда всего за девять минут, причем даже ухитрился найти место для машины в том же квартале, между Мэдисон-авеню и Парк-авеню. Когда мы подходили к дому адвоката, мне показалось, что постовой слишком пристально посмотрел на нас. Конечно, габариты Вулфа и его манера держаться привлекали внимание и без особых причин. Просто меня подводили нервы. Дом был с претензией – навесы у входа, швейцар, в холле ковры. Я с независимым видом сказал швейцару: – К Доновану. Нас ожидают. Но он не пропустил нас. – Да, сэр. Однако мне даны указания… Ваше имя, пожалуйста? – Судья Вулф, – сказал Вулф. – Одну минутку, – сказал он и исчез за дверями. Прошло больше минуты, прежде чем он вернулся, всем своим видом выражая огромный вопрос, но не произнося его вслух, и провел нас к лифту. – Двенадцать Б, – сказал он. На двенадцатом этаже нам не пришлось разыскивать квартиру Б, потому что дверь в конце холла была распахнута и на пороге стоял Джимми Донован собственной персоной. В нарукавниках, без галстука, он больше походил на мелкого счетовода, чем на известного адвоката, да и голос его звучал растерянно, когда он пробормотал: – Так это вы… э-э-э? Что это за фокусы? Судья Вулф? – Никаких фокусов, я просто хотел избежать лишнего любопытства. – Вулф говорил вежливо, но довольно резко. – Мне было необходимо с вами встретиться. – Вы не должны меня видеть. Это против всех правил. Вы свидетель обвинения, и, кроме того, имеется ордер на ваше задержание, так что я обязан сообщить о вашем визите. Он был совершенно прав. Единственное, что ему оставалось сделать, – это захлопнуть у нас перед носом дверь, подойти к телефону и позвонить в офис окружного прокурора. Он этого не сделал, и, по моему мнению, только потому, что был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы узнать, чего хочет Вулф. – Я здесь, – начал Вулф, – не в качестве свидетеля обвинения. Я не собираюсь обсуждать с вами свои показания. Как вы знаете, ваш клиент, Леонард Эш, как-то в июле явился ко мне с предложением заняться его делом, но я отказался. Я выяснил кое-какие факты, которые связаны с тем, о чем он просил меня в тот день, и которые, по моему мнению, ему следует знать. И я хочу сообщить их. Полагаю, не следовало бы посвящать вас в подробности, но тем более было бы ошибкой не довести их до его сведения. Ведь ему предъявлено обвинение в убийстве первой степени! У меня было ощущение, будто я вижу, как вращаются шестеренки в черепной коробке Донована. – Это же абсурд! Вы прекрасно знаете, что не сможете его увидеть. – Смогу, если вы это устроите. Ради этого я приехал сюда. Вы его защитник. Меня вполне устроит завтра рано утром, до заседания суда. Вы, разумеется, можете присутствовать, если пожелаете, но я полагаю, что это совершенно излишне. Мне будет достаточно двадцати минут. Донован пробормотал: – Я не имею права спрашивать вас, что именно вы намерены сообщить моему подзащитному. – Я это понимаю. Я не появлюсь на свидетельском месте, где вы можете подвергнуть меня перекрестному допросу, до завтрашнего утра. Адвокат прищурил глаза: – Я не могу устроить для вас это свидание, об этом не может быть и речи. Я не стану с вами разговаривать. Моя обязанность – сообщить об этом визите судье Корбетту. Завтра утром. Доброго вечера, джентльмены. Он попятился и захлопнул дверь, но сделал это весьма деликатно, без шума, показывая, что он на нас не в претензии. Мы вызвали лифт, спустились вниз и вышли на улицу. – Позвони Солу, – распорядился Вулф. – Да, сэр. Слова Донована о том, что он заявит о нашем визите завтра утром судье, означают, что адвокат не намерен звонить окружному прокурору сейчас. Но, конечно, он может и передумать. Поэтому я предпочитаю отъехать отсюда за несколько кварталов, а потом уже звонить. – Хорошо. Знаешь ли ты адрес миссис Эш? – Да, Семьдесят третья улица. – Поезжай в том направлении. Я должен ее повидать. Сначала позвони ей и договорись о свидании. – Сейчас? – Да. – Это дело верное… Она наверняка сидит дома в ожидании двух неизвестных ей детективов. А как мне назваться? Судьей Гудвином? – Нет, мы будем самими собой. Пока ехал от центра мимо парка, затем на восток по Семьдесят четвертой улице до Третьей авеню и вновь свернул налево на Семьдесят третью, я обдумывал, как бы нам добиться встречи с Робиной Кин. Вулф ничего не сказал мне по этому поводу. Впрочем, это была моя обязанность. Я поочередно отверг несколько весьма эффективных подходов, но к тому времени, как после долгого маневрирования мне удалось втиснуть машину на единственное свободное место у тротуара на отрезке от Лексингтон-авеню до Мэдисон-авеню, я решил, что лучше всего действовать напрямик. Спросив у Вулфа, может ли он мне что-нибудь посоветовать, и услышав «нет», я направился к аптеке у Лексингтон-авеню, где имелась будка телефона-автомата. Сначала я позвонил Солу Пензеру. От Червонной Дамы не было вестей, но ведь она говорила о девяти часах, а сейчас было еще только без четверти девять. Сержант Стеббинс пришел и ушел. Он сказал, что полиция обеспокоена исчезновением Ниро Вулфа, потому что он важный свидетель в деле об убийстве, и они опасаются, что с ним могло что-то случиться. Тем более что Арчи Гудвина тоже нет. Стеббинс, конечно, не сказал, что инспектор Кремер подозревает в коварстве Ниро Вулфа, который задумал спутать правосудию карты в разбираемом деле, и поэтому жаждет как можно скорее наложить на него лапу. Стеббинс спросил, звонил ли Вулф Солу и знает ли Сол, где тот находится. Потом сообщил, что получен ордер на арест Вулфа и Гудвина. Сол, естественно, сослался на полное незнание, после чего Пэрли произнес еще несколько назидательных фраз и исчез. Я набрал другой номер и, когда мне ответил женский голос, сказал, что хотел бы поговорить с миссис Эш. Мне было сказано, что миссис Эш отдыхает и не может подойти к телефону. Я объяснил, что говорю по поручению Ниро Вулфа, дело крайне важное и не терпит отлагательства. Мне повторили, что миссис Эш абсолютно не в состоянии подойти к телефону. Я менее вежливо спросил упрямицу, слышала ли она когда-либо про Ниро Вулфа, на что та ответила: «Конечно». – Хорошо, – сказал я, – передайте миссис Эш, что Ниро Вулф желает видеть ее немедленно. Он может быть у нее через пять минут. Больше я ничего не могу сообщить по телефону, разве только то, что в случае отказа от свидания миссис Эш будет сожалеть об этом до конца жизни. Голос предложил мне подождать у телефона и исчез на столь продолжительное время, что я начал уже сам сожалеть, что не попробовал более эффективных способов. Однако как раз в тот момент, когда я потянулся к дверной ручке будки, чтобы впустить немного воздуха, трубка ожила и мне было сказано, что миссис Эш примет мистера Вулфа. Я попросил соответствующим образом проинструктировать стражей в холле, вернулся к машине и сказал Вулфу: – Ладно, постарайтесь как следует, чтобы я не выглядел болтуном. От Хелен Вельц пока нет вестей. Стеббинс лишь задал пару глупейших вопросов и получил на них вполне достойные ответы. Вулф вылез из машины, и мы двинулись к интересующему нас дому. Дом оказался небольшим, но весьма элегантным – настолько элегантным, что не нуждался в ковровых дорожках. Швейцар – вылитый Лоуренс Оливье, а лифтер походил на его старшего брата. Держались они с холодком, но в этом не было личной неприязни. Когда нас выпустили на шестом этаже, лифтер стоял у открытой двери до тех пор, пока на наш звонок дверь в квартиру не была открыта и нас не пригласили войти. Нас впустила женщина, похожая на Филлис Джей, нет, точнее, сама Филлис Джей. Я неоднократно платил от четырех с половиной до пяти долларов, чтобы посмотреть на ее игру из первых рядов партера, так что наверняка оценил бы это бесплатное знакомство при других обстоятельствах, но сейчас мои мысли были заняты другим. Да и ее тоже. Разумеется, она играла, поскольку актрисы всегда играют, но без блеска, ведь эта роль была не для нее. Она изображала верную опору для друга в беде и действовала весьма старательно, но как-то неубедительно. Приняла у Вулфа его шляпу и трость, проводила нас в большую гостиную, а из нее через арку в помещение меньших размеров. Робина Кин сидела на диване, запустив обе руки себе в волосы. Вулф сделал три шага и поклонился. Она взглянула на него, затрясла головой, как будто прогоняла назойливую муху, прижала пальцы к глазам, потом еще раз посмотрела на незваного гостя. – Я буду в студии, Робби, – прощебетала Филлис Джей, прождав ровно столько, сколько требовалось, чтобы услышать просьбу остаться, и вышла. Миссис Эш пригласила нас сесть. Сначала я подобрал стул посолиднее для Вулфа, потом сел рядом с ним. – Я смертельно устала, – пожаловалась Робина Кин. – Я опустошена, совершенно опустошена. Не думаю, чтобы я когда-либо… Но в чем дело? Конечно, это связано с моим мужем? Либо поставленный тембр ее голоса был врожденным, либо она отработала его настолько, что пользовалась им без труда, но им нельзя было не восхищаться. Выглядела она на самом деле измученной, а голос звучал божественно. – Постараюсь быть предельно кратким, – пообещал Вулф. – Знаете ли вы, что я встречался с вашим мужем? Что он как-то заехал ко мне в июле? – Да. Знаю. Знаю обо всем этом – теперь. – Именно для того, чтобы дать показания о нашем с ним разговоре, я был вызван в суд окружным прокурором. Сегодня в суде в ожидании своей очереди я задумался о некоторых обстоятельствах дела, и мне на ум пришла одна мысль, которая, как я посчитал, заслуживает внимания. Ну а поскольку в конечном счете она могла оказаться спасительной для вашего супруга, с разбирательством надо было поторопиться. Поэтому я ушел из суда вместе с мистером Гудвином, моим помощником, и мы потратили сегодняшний день на разработку моей идеи. – Какой идеи? – Ее руки были сжаты в кулачки, которыми она упиралась в диван, чтобы не упасть. – Об этом позднее. Мы кое-чего добились. Возможно, сегодня вечером продвинемся еще дальше. Но независимо от того, удастся нам добиться дальнейших успехов или нет, я уже располагаю информацией, представляющей значительную ценность для вашего супруга. Она, возможно, не полностью обелит его, но как минимум посеет сомнения в его виновности в умах присяжных. А это может помочь его защитнику добиться оправдательного приговора. Проблема одна: как довести данную информацию до сведения членов суда? Потребовалось бы крайне сложное и длительное расследование, чтобы придать моей идее форму приемлемого доказательства, поэтому я придумал более короткий путь. Но чтобы воспользоваться им, у меня должен состояться разговор с вашим мужем.