– А еще было так, что мужчина относил женщину в свою пещеру, предварительно дав ей палкой по голове. Мужчина должен тебя завоевать? Очень интересно. Ты у нас страна с богатыми ресурсами, развитой экономикой и прочими ништяками? А если нет, то с какой стати? Корону с головы сними, девочка. А то кто-нибудь поправит ее лопатой. – Но так положено! Это аксиома! – Какие умные слова знаешь! Не ожидала, честное слово. Аксиома, говоришь? Интересно, кто ее выдумал. И вообще, как говаривал мой дед, идите в задницу со своими аксиомами. То, что утверждается без доказательств, может быть отвергнуто без аргументов. – Да вы… Вы… – Пойдем, Сереж, – Леночка встала, раздраженно дернув уголками губ. Поляков щелкнул пальцами, подзывая официантку, сунул ей пару купюр, с большим запасом перекрывающих стоимость заказа. – В общем, я тебе сказала, что делать, а следовать совету или нет – твое дело. И да, если все же помиритесь, не пытайся его хоть чем-то шантажировать. Даже ребенком, если он у вас вдруг получится. – Но мы всегда предохранялись… – Презервативы не гарантируют полной безопасности, – рассмеялся Поляков. – Одного моего знакомого муж его подруги прямо в презервативе застрелил. Но тебе не это главное, ты мозги включать не забудь вовремя. На улице Леночка несколько раз вздохнула, успокаиваясь. Поляков сочувственно поинтересовался: – Тяжко? – Да. Напрягает меня разговаривать с дурами. Она ведь из тех, кто думает, что рыба не клюет потому, что у нее нет клюва. А главное, обидно. Сама ведь про нее Паше сказала. Думала, у них будет разовый перетрах, а теперь… Она безнадежно махнула рукой. Поляков усмехнулся: – Не бери в голову, мы все когда-то совершаем ошибки. Да и вообще, Пашка немного перебесится и успокоится, – и, переводя разговор в другое русло, хмыкнул: – Смешно. – Что именно? – А ты сама подумай. Сурок – школьник. Пацан. И уже лейтенант, пускай и младший. Он сидит за партой, а дома у него орден лежит. Забавный правовой казус, а? – Как бы не мы его создали… – Да я бы не сказал. Возвращаю совет – ты сама подумай, таких ведь после той войны была куча, школу не закончивших, но воевавших. Я про одного читал – так мальчишка в четырнадцать лет, насколько я помню, на боевые вылеты отправлялся. И хорошо воевал![34] – Сейчас не война, – мотнула головой, красиво развернув на ветру гриву порядком отросших за последнее время волос, Леночка. – А вот тут ты ошибаешься. Самая что ни на есть война, необъявленная, подлая… Пашка делает то, что должен. Он – настоящий мужик, куда больший, чем большинство качков из спортзала. – Ты тоже, – улыбнулась Леночка. – Все, пошли, у нас час до тренировки. Но не успели они пройти и десятка метров, как позади них раздался знакомый голос: – Дамы-господа, а не соблаговолите вы остановиться, обернуться и чуть-чуть пообщаться с усталым путником? Шариков – а это был именно он – уверенно догонял их. Подошел, улыбнулся, крепко, как в тисках, сжал руку Полякову, нарвался на не менее крепкий хват и охнул от неожиданности. Затем галантно поцеловал Леночке кончики пальцев и бодро поинтересовался: – Торопитесь? – Скоро тренировка. – Это замечательно! У меня свежая информация по новому театру Игры. – Спасибо, – в голове Полякова мгновенно щелкнуло, что уж теперь-то, когда стали известны истинные мотивы Игры, всю необходимую информацию они будут получать из первых рук и бесплатно. А если Шариков все еще не в курсе, прикрытием чего служит их Команда, то уровень его компетенции и, соответственно, полезности ныне стремится к нулю. – Спасибо тебе большое, но – не нуждаемся. – Вот как? – удивленно приподнял брови Шариков. – И с чем же связана такая немилость? – Да все просто, – вмешалась Леночка, подыгрывая Сергею. – Неспортивно это. Как допинг, только хуже. Ты извини, мы пойдем. С этими словами она подхватила Сергея под руку и потащила прочь. Тот и не сопротивлялся, понимая, что девушка позволила им обоим выйти из неприятной ситуации без потерь. И совершенно не слышал, как Шариков, глядя им вслед, зло, будто плевок, выдал: – Ну-ну. Посмотрим… Они пришли минут на пятнадцать раньше, однако Сурок уже сидел у своего компьютера, лениво просматривая какие-то картинки. Он вообще стал приходить заметно раньше остальных, в последнее время у него оставалась только служба. Ну, и школа. Осенью. Теоретически. По факту же никто не собирался заставлять его сдавать экзамены, получит все автоматически. Это знали все, кроме, пожалуй, самого Сурка. А вот нечего баловать, иначе вообще на учебу забьет. – Привет, ребята! – улыбнулся Пашка. – И тебе того же, и тебя туда же, тем же самым, по тому же самому, очень-очень много раз и очень-очень больно. Сурок пару раз хлопнул глазами, переваривая услышанное. Затем, совладав с длиною перла, он кивнул и ответил в тон: – Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы. – Ну, вот и ладушки… – Вижу, собрались, и настроение подходящее? – вмешался в их разговор Кузнецов, стремительно, как ураган, врываясь в помещение. – Настроение злое, – мрачно отозвался Сурок. – Самое то, – одобрительно заметил генерал. – А… остальные? – Остальные сейчас приступают к подготовке собственных групп. Точнее, знакомятся с будущими курсантами. Ох, не завидую я им… А вы, прежде чем лезть в преподавание, займетесь еще кое-чем. Вот, – он небрежно кинул на стол тоненькую папку, – внимательно прочитать, копий не делать. – Такая секретность? – Перед прочтением съесть, – без улыбки ответил генерал. – Я вернусь через… – тут он поднес к глазам часы, – десять минут. Время пошло. Работайте. Когда он вернулся, все трое посмотрели на него удивленно. А затем Поляков, как старший по возрасту решивший взять ответственность на себя, поинтересовался: – Это что, шутка? – К сожалению, нет, – развел руки Кузнецов. – Все действительно серьезно. Еще бы не серьезно. Который год на востоке соседнего государства, отпочковавшегося некогда от почившего в бозе СССР, шла война. Она то затихала, и тогда мирную тишину разрывали днем разве что случайные выстрелы, то взрывалась залпами орудий и танковыми атаками. Впрочем, и атаки, и обстрелы выглядели не слишком перспективно. Хотя бы потому, что обе стороны за эти годы собаку съели в контрбатарейной борьбе. Жители востока зубами вцепились в свои земли, западенцы же умирать не слишком жаждали, тем более понимая, что победить им не дадут и за спиной «сепаратистов» маячит суровая тень России. В общем, ситуация замерла в становящемся все более устойчивым равновесии. И вдруг появился фактор, грозящий перевернуть все с ног на голову. Американцы. Как всегда они – лезут, как тараканы из щелей, на запах падали. Если так пойдет дальше, скоро они станут основателями мелко-элитного клуба «Идущие в задницу». Но пока что у них хватало ресурсов, чтобы позволить себе хамство и приходить в гости незваными. Вот и сейчас появились, да не просто так, а разместив буквально в трех десятках километров от линии фронта свою базу. Зачем? А хрен его знает, но основная версия – разведывательно-диверсионный центр, с содержимым которого родное командование ну очень жаждало познакомиться. Ну и, разумеется, перемешать его вместе с персоналом с жирным местным навозом. Ну очень хотелось! Можно было бы во время очередной вспышки безумия устроить прорыв танковой группы, благо техники у обороняющихся сейчас хватало. Увы, вчерашние шахтеры за эти годы научились хорошо держать фронт, закопавшись в окопах, или устроить контратаку с резней тех, кто не успел разбежаться. К более тонким действиям они попросту не привыкли. Устраивать же нечто серьезное с привлечением регулярных воинских частей командование, в том числе самое высокое, сидящее в Кремле, не слишком хотело. Недипломатично это. Всем уже плевать, разумеется, но видимость приличия требовалось соблюдать. Вот и решили зайти с козырей, задействовав проект «Ангара». В конце концов, ребятам к не самым конвенционным действиям не привыкать – вот и пускай крутятся, отрабатывая свой тоненький ломтик хлебушка с толстым-толстым слоем масла и икрой сверху. Самой большой проблемой виделись три момента. Во-первых, линию соприкосновения худо-бедно мониторили всевозможные наблюдатели. Во-вторых, от великого ума правительственные вой-ска (ну, это с точки зрения тамошних, пока еще признаваемых в мире официальных властей правительственные) могли поднять в небо остатки своей авиации, что вносило элемент внезапности. Ну и, в-третьих, гонять сейчас предстояло не туземцев, а пусть и третьесортную, разложившуюся, но все же имеющую боевой опыт армию, состоящую из представителей белой расы. Да еще и созданную когда-то на основе советской, а это не шутки. Впрочем, последнее Полякова, когда он докладывал свои соображения, волновало меньше всего. В конце концов, прошлая операция тоже была против аналогичной армии – и ничего, справились. Генерал приказал не умничать. Исполнители взяли под козырек. А куда деваться? В конце концов, они все офицеры, а значит, вольны в своих действиях лишь до определенного предела. Да и то сказать, не такие уж и серьезные проблемы перед ними стояли. Уж нерешаемыми их точно не назовешь. Линия разграничения. Пять часов спустя Тиха южная ночь, сказал классик. Но сало лучше перепрятать – так добавили те, кто понимал здешний менталитет. Впрочем, эта ночь и впрямь выдалась относительно тихой. Во всяком случае, звуки в воздухе присутствовали исключительно естественные, вроде поскрипывания деревьев и мерзкого звона немногочисленных цикад. И никаких выстрелов даже отдаленного шума моторов не было. Сержант Поросюк лениво сидел, прислонившись спиной к твердой, словно камень, стенке окопа. Днем так не посидишь – слишком жарко. Да и опасно, честно говоря, снайперы у – сепаров в – последнее время обнаглели вконец. Как где-нибудь начнется стрельба, так они тут же учиняют обстрел по всему фронту, будто намекая: заткните своих дебилов. Никого еще не убили, правда, напротив, старались не бить в голову, но от этого не легче – инвалидность успевшие набраться колоссального опыта стрелки обеспечили многим. Тем более в последнее время у них появились крупнокалиберные винтовки, с одной пули отстреливающие руку или ногу. Американские винтовки с армейских складов, голову бы оторвать тем, кто за эти склады отвечает. И ведь, что обидно, не накроешь их сразу минометами – живо в ответ прилетит что-нибудь тяжелое. Эти… даже слов не подобрать кто, почти поголовно имеют теперь гражданство России. А москали стараются в обиду своих не давать. И если на перестрелки они внимания особого не обращают, то за применение артиллерии, если при этом гибнет хоть один мирный житель, карают жестоко и сразу. Бывали прецеденты. А как хорошо было раньше! Поросюк вздохнул и неловко пошевелился, выпрямляя затекшие ноги. Не у всех, конечно, но у таких, как он – точно. Служил он до всего этого бардака в морской пехоте – народ туда набирали исключительно с запада страны. Тренировали здорово. Правда, когда пришли москали, оказалось, что все же недостаточно. Пули руками отбивать не научили. И под прицелом тяжелых пулеметов пришлось складывать оружие и убираться из комфортабельного и приятного курорта, где они, собственно, и базировались тогда. Обидно! За свою обиду они потом отплатили здесь. Их не зря считали самыми боеспособными частями. Снабжали лучше всех. А главное, трофеи брать не запрещали! Он тогда своими подарками семью одел-обул, дом новой мебелью обставил, отцу трактор обеспечил. Естественно, не заплатив ни гривны. Товарищи тоже отличились. Славные были времена… Сейчас такого уже нет. Сидишь в окопе да звереешь со скуки. А главное, с местных брать уже нечего, сепары же отдавать то, что у них осталось, не собираются. Больше того, пообещали, что мародеров, если что, будут расстреливать. Какое ж это мародерство? Это ж трофеи! Но сепарам плевать. Пообещали, что даже если война кончится, найдут и убьют. А еще говорят, что война в столице закончится, и нехорошо так посмеиваются. Сволочи, одним словом. Что им в неньке не жилось? Раздались негромкие шаги, и сержант потянулся за автоматом. Привычка вначале хвататься за оружие, а потом уже смотреть, что и как, выработалась у него почти сразу. Те же, кто не успел приобрести столь полезные рефлексы, давно червей кормят. Впрочем, тревога оказалась ложной. – Петро, ты, что ли? Не подкрадывайся больше, а то стрельну невзначай. – Спокойно, Грицко, нервные клетки не восстанавливаются! – Во-во. Зубы тоже. – Меньше языком чеши. И о здоровье своих позаботься. Поросюк задумался на миг, а потом выдал все, что думает о приятеле, его идиотской привычке тихо ходить и вообще о мире в целом. Получилось неплохо. Тем более, несмотря на сравнительно молодой возраст, сержант когда-то учился в неплохой школе с учителями еще советской подготовки. А те, в свою очередь, сумели привить деревенскому увальню любовь к чтению. Так что словарный запас у парня имелся неплохой, да вдобавок, читая в сопливом детстве Хайнлайна, он проникся его мнением о том, как должны выражаться сержанты. Вот и следовал теперь в меру сил рекомендациям старого моряка[35]. Получалось неплохо. Во всяком случае, Петро одобрительно покивал и демонстративно хлопнул в ладоши, после чего поинтересовался: – Как отдыхается? – Нормально, – к Поросюку вернулось благодушное настроение. В самом деле, не ссориться же из-за ерунды с одноклассником, с которым сидели за одной партой в школе, а потом еще и в институте, из которого через два года оба благополучно вылетели. И, как супругов может, согласно клятве, разлучить только смерть, так их развела армия. А потом свела обратно, в этом Богом проклятом месте. – А ты что? – Ах, как тяжел собачий век… И в снег, и в зной, и в слякоть из дома гонит человек – и заставляет какать, – ухмыльнулся приятель и легко, в одно движение выбравшись из траншеи, не скрываясь зашагал в сторону балки, где их взвод оборудовал себе отхожее место. И ни он, ни Поросюк не знали, что видят друг друга в последний раз… Не прошло и минуты, как земля тяжело дрогнула. Потом еще раз, еще… От грохота заложило уши, сержант даже рухнул на землю и несколько секунд не мог понять, что происходит. И лишь спустя пару минут он сообразил, что накатывающийся с востока рокочущий гул – это не галлюцинация, а быстро приближающийся рев танковых двигателей.