Очевидно, вместо попугая на ветке сидело какое-то чудовище. Гвардейцы отпрянули от дерева. Зоолог летел вниз. Случай в виде короткой, но довольно крепкой ветки спас его: он повис, зацепившись халатом. О, если бы другие учёные увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде, то, конечно, они отвернулись бы из уважения к его лысине и знаниям! Уж слишком неприлично задрался его халат. Гвардейцы обратились в бегство. Пламя факелов летело по ветру. В темноте можно было подумать, что скачут чёрные лошади с огненными гривами. В зверинце тревога улеглась. Зоолог висел без движения. Зато во дворце началось волнение. Три Толстяка за четверть часа до появления на дереве таинственного попугая получили неприятные известия. «В городе беспорядки. У рабочих появились пистолеты и ружья. Рабочие стреляют в гвардейцев и сбрасывают всех толстяков в воду». «Гимнаст Тибул на свободе и собирает жителей окраин в одно войско». «Множество гвардейцев ушло в рабочие кварталы, чтобы не служить Трём Толстякам». «Фабричные трубы не дымят. Машины бездействуют. Шахтёры отказываются лезть в землю за углем для богачей». «Окрестные крестьяне воюют с владельцами поместий». Вот что доложили Трём Толстякам министры. По обыкновению, от тревоги Три Толстяка начали жиреть. На глазах Государственного совета у каждого из них прибавилось по четверти фунта. – Я не могу! — жаловался один из них. — Я не могу… Это выше моего терпения… Ах, ах! Запонка впилась мне в горло… И тут с треском лопнул его ослепительный воротничок. – Я жирею! — выл другой. — Спасите меня! А третий уныло смотрел на своё брюхо. Таким образом, перед Государственным советом встало два вопроса: во-первых, немедленно придумать средство для прекращения жирения и, во-вторых, подавить беспорядки в городе. По первому поводу решили следующее: – Танцы! – Танцы! Танцы! Да, конечно, танцы. Это наилучший моцион. – Не теряя ни минуты, пригласить учителя танцев. Он должен давать Трём Толстякам уроки балетного искусства. – Да, — взмолился Первый Толстяк, — но… И как раз в это время прилетел из зверинца крик уважаемого зоолога, увидевшего на дереве черта вместо любимого попугая Лауры. Всё правительство понеслось в парк, по аллеям к зверинцу. – Уф! Уф! Уф! — слышалось в парке. Тридцать семейств самых лучших бабочек, оранжевых с чёрными разводами, покинули с перепугу парк. Появилось множество факелов. Целый горящий, распространяющий запах смолы лес. Этот лес бежал и горел. И когда до зверинца оставалось шагов десять, всё, что бежало, как будто вдруг внезапно лишилось ног. И сразу же всё ринулось обратно с воем и писком, падая друг на друга, мечась и ища спасения. Факелы валялись на земле, пламя разлилось, чёрный дым побежал волной. – О! – А! – Спасайтесь! Голоса потрясали парк. Пламя разлетелось, озаряя картину бегства и смятения багровым блеском. А оттуда, из зверинца, из-за железной ограды, спокойно, твёрдыми, широкими шагами шёл огромный человек. В этом блеске, рыжеголовый, со сверкающими глазами, в разорванной куртке, он шёл, как грозное видение. Одной рукой он держал за ошейник, скрученный из железного обрывка цепи, пантеру. Жёлтый и тонкий зверь, силясь вырваться из страшного ошейника, прыгал, визжал, вился и, как лев на рыцарском флаге, то выпускал, то втягивал длинный малиновый язык. И те, которые решились оглянуться, увидели, что на другой руке этот человек нёс девочку в сияющем розовом платье. Девочка испуганно смотрела на бесившуюся пантеру, поджимала ноги в туфельках с золотыми розами и жалась к плечу своего друга. – Просперо! — вопили люди, удирая. – Просперо! Это Просперо! – Спасайтесь! – Кукла! – Кукла! И тогда Просперо выпустил зверя. Пантера, размахивая хвостом, огромными скачками ринулась за убегавшими. Суок спрыгнула с руки оружейника. Много пистолетов было брошено на траву в этом бегстве. Суок подобрала три пистолета. Двумя вооружился Просперо, один взяла Суок. Он был почти в половину её роста. Но она знала, как справиться с этой чёрной, блестящей штукой: в цирке она научилась стрелять из пистолета. – Идём! — скомандовал оружейник. Их не интересовало то, что творилось в глубине парка. Они не думали о дальнейших похождениях пантеры. Нужно было искать выход из дворца. Нужно было спасаться. Где заветная кастрюля, о которой говорил Тибул? Где таинственная кастрюля, через которую спасся продавец детских воздушных шаров? – В кухню! В кухню! — кричала Суок, на ходу размахивая пистолетом. Они бежали в полной темноте, разрывая кусты и выгоняя заснувших птиц. О, как пострадало чудесное платье Суок! – Пахнет чем-то сладким, — вдруг заявила Суок, остановившись под какими-то освещёнными окнами. И вместо пальца, который поднимают в случаях, требующих общего внимания, она подняла чёрный пистолет. Подбежавшие гвардейцы увидели их уже наверху, у вершины дерева. Мгновение — и с ветвей, простёртых к этим окнам, они перебрались в главное окно. Это было то же окно, через которое вчера влетел продавец детских воздушных шаров. Это было окно кондитерской. Здесь, несмотря на поздний час и даже несмотря на общую тревогу, кипела работа. Весь штат кондитеров и хитрых мальчишек в белых колпаках суетился вовсю: они готовили какой-то особенный компот к завтрашнему обеду в честь возвращения куклы наследника Тутти. На этот раз торт уже решено было не делать, из опасения, чтобы ещё какой-нибудь летающий гость не погубил и французский крем и удивительного качества цукаты. Посередине стоял чан. В нем кипятилась вода. Белый пар заволок всё. Под этим покровом поварята блаженствовали: они нарезали для компота фрукты. Итак… Но тут, сквозь пар и суматоху, кухонные мастера увидели страшную картину. За окном качнулись ветви, зашумели листья, точно перед бурей, и на подоконнике появились двое: рыжеволосый гигант и девочка. – Руки вверх! — сказал Просперо. В каждой руке он держал по пистолету. – Ни с места! — звонко сказала Суок, поднимая свой пистолет. Две дюжины белых рукавов, не дожидаясь более внушительного приглашения, взметнулись. А потом полетели кастрюли. Это был разгром сверкающего стеклянного, медного, горячего, сладкого, душистого мира кондитерской. Оружейник искал главную кастрюлю. В ней было спасение его и спасение маленькой его спасительницы. Они опрокидывали банки, разбрасывали сковороды, воронки, тарелки, блюда. Стекло разлеталось во все стороны и билось со звоном и громом; рассыпанная мука вертелась столбом, как самум в Сахаре; поднялся вихрь миндаля, изюма, черешен; сахарный песок хлестал с полок с грохотом водопада; наводнение сиропов поднялось на целый аршин; брызгала вода, катились фрукты, рушились медные башни кастрюль… Всё стало кверху дном. Вот так бывает иногда во сне, когда снится сон и знаешь, что это сон, и поэтому можно делать всё, что захочешь. – Есть! — завизжала Суок. — Вот она!