— А у тебя тоже всё в порядке? — перевожу тему, принимаясь стягивать с себя ботинки. — Почему розами не пахнет, как обычно? — Я забыла, что освежитель кончился, — с грустью вздыхает. — Хотела тебе сначала позвонить, чтобы ты в магазин заскочила, но решила всё же не мешать, а то мало ли чем вы будете заниматься в этот момент, — усмехается. — Ещё возьму и всю романтику сломаю освежителем своим. Но ты всё равно не с пустыми руками пришла, — выразительно покачала моим букетом. — Будем твои цветы нюхать сегодня. — А ты не про освежитель отвечай, а про своего Колю, — забираю у подруги розы и направляюсь в кухню на поиски вазы, которую я точно где-то видела в шкафах. Диана следует за мной по пятам. — А что Коля? У нас всё хорошо. Теперь уже официально и с твёрдой решительностью начали встречаться. А то всё ходили вокруг да около: целуемся, за ручки держимся, а слово «встречаемся» сказать не можем. — Ну, наконец-то. Рада за вас, — нужная мне ваза благополучно найдена, я наполняю её водой из под крана. — Я за тебя ещё больше рада, а то самой даже неловко: хожу вся такая счастливая и зацелованная, а ты всё одна да одна. Сидишь и слушаешь, как у меня всё классно и какой Коля замечательный. Ещё и Люда, говоришь, со своим парнем. Как там его? Не помню. — Андрей, — отвечаю, опуская цветы в наполненную вазу. — Вот, точно. Я уже заказала нам пиццу — она скоро прибудет. Раз тебе сегодня было не до генеральной уборки, то и я решила, что тоже готовить не буду. Выходной у нас сегодня, подруга! — Зато завтра отдуваться придётся с уборкой, — критически осматриваю кухню, прикидывая предстоящий фронт работы. — Откладывать на потом приятно только в тот самый момент, когда принимаешь такое решение. — У тебя уважительная причина, не порть себе настроение. Свидание же хорошо прошло? — Вполне. — Вы теперь прям парочка? — Вроде того. На лице Васильевой расползается такая улыбка блаженства, словно она только что выиграла миллион в лотерее. Она действительно радуется тому, что я и «кот» теперь вместе. Я представляю как сойдёт с ума от счастья Людмила, когда узнает, как я провела субботу. Ей я ещё ничего не говорила ни о начавшейся переписке с Глебом, не о свидании с ним. Реакция будет яркая — это уж точно. Ажинова больше всех за меня переживала. Если бы она не решила стать социологом, то стала бы профессиональной свахой, похоже. Я подтвердила, что моё свидание прошло хорошо. И я не притворяюсь. Но мне было бы ещё приятней разговаривать с Глебом, если не возникали бы в моей голове одни и те же вопросы, связанные с Князевым. Всё время у меня в мыслях маячит его образ из того дня, когда мы стояли в прихожей нашей с Дианой квартиры, вызывая ежедневную тревогу. Мы общаемся, как и прежде. Мы шутим, переписываемся. Казалось бы: а что не так? Мы больше не обнимаемся — за всю неделю ни разу. Это меня убивает. А предъявить ничего ему не могу — всё у нас хорошо. Всё как и всегда. Он даже пошутить сегодня с утра не забыл в нашей переписке. Отправил мне в «Вконтакте» картину «Женщина с рыбой» от Мэгги Тейлор. Изображённая женщина стоит в голубом измятом платье, отрешённо глядя куда-то в пустоту, держа при этом огромную золотистую рыбищу у себя под мышкой. — Рыбу, вот, выгуливает.... — подписал Князев. Это он намекал на мою сегодняшнюю вылазку из мира одиночества в компании с Глебом. К тому же, на заднем фоне, позади женщины, что, кстати, стоит на полу из плитки тёмного и светлого цвета, имитирующей шахматную доску, изображено ведро и лужа возле него. Ха! Михаил ведь знает, что я занимаюсь уборкой каждую субботу. В общем, так и есть: ведро и «лужа» так и остались стоять, дожидаясь меня дома, пока меня «выгуливали». Кастрюли Дианы тоже остались не при делах. Васильева действительно вместо привычной возни возле духовки заказала пиццу, и вскоре она была уже у нас на столе — ароматная и ещё горячая. Мы уплетали её, глядя при этом часовую серию сериала, который мы с ней смотрим каждый вечер. Особенно радостно было есть её мне — после недавней передозировки сладким. В полночь я уже собиралась завершить противоречивую во всех смыслах субботу и лечь спать, но мои планы нарушил звонок от Ажиновой. В такое-то время? В волнении сразу принимаю входящий звонок. — Прив... — начинаю говорить, но Людмила меня сразу перебивает: — Лина, не поверишь! — она говорит это так громко, что я от неожиданности отодвигаю телефон подальше от уха. — Что, Ажинова? Дед Мороз существует? Привет! — подруга так возбуждена, что забывает поздороваться со мной, так что я предпринимаю вторую попытку сделать это первой. — Нет, лучше! Привет! — Не тяни резину. Говори уж. — У меня появился дорогой заказчик на картину! — Ох, звучит здорово, Люд. — А на деле ещё круче: я смогу оплатить целый год учёбы за счёт этой картины! — Я рада за тебя. Это очень хорошая новость! — теперь понятно почему она звонит мне в такое время. — Буду теперь всю душу вкладывать в её создание — всю без остатка! — Ну, всю-то не надо, — смеюсь. — Оставь для декабрьской сессии хоть немного! — И для Андрея, — тоже смеясь, добавляет она. — И для него, конечно, — соглашаюсь. — А вот ты, видимо, всё на отлично сдашь, — я сразу понимаю к чему она ведёт. Ну, вот. О чём я и говорю: Ажинова слишком сильно переживает, придавая такое огромное значение моему потенциальному союзу с Пожарским. — Всю душу на учёбу только! Эх! — Да вовсе не «эх»... — добавляю нотки интриги в свой голос. — Так-так, Беляева. Что это я сейчас слышу? — В понедельник узнаешь, — я безжалостна. — Вредина, как я дотерплю-то теперь до понедельника? — Ты сможешь, я верю в тебя, — усмехаюсь. — Неужели это то, о чём я думаю? Ты сделаешь меня ещё счастливей, если это так! — Ничего не скажу. Пока-пока! — Птица обломинго! Пока, до понедельника! — голос её при этом звучит радостно. Думаю, ей теперь действительно просто неприлично было бы не быть радостной с такими успехами в работе. А насколько прилична ситуация с хорошим событием в моей собственной жизни, при которой мои подруги чувствуют себя более счастливыми, чем я? Глава 15. Куда пропадает аппетит Михаил Если вы видите большую и слегка нервную очередь студентов, которые договариваются между собой о чём-то и передают деньги впереди стоящему другу, то это почти наверняка очередь в буфет. Сейчас Антон как раз один из тех друзей, кому передают необходимую сумму с просьбой что либо купить, так как он стоит в самом начале, прямо перед витриной, а мы трое отстали и потерялись в гуще других голодных людей. — Хомяк, мне пюре с котлетой! — беспокоится Людмила за свой обед, напоминая ему о своём «заказе» уже второй раз. — Да помню я, Ажинова, — Антон посмотрел на неё осуждающе, но сделал это так смешно, что совсем никак не получалось у него выглядеть грозно. — Тебе пюре с котлетой, Лине салат «Цезарь» и булочку с чаем, Князю тоже «Цезарь» и рис с овощами. — Молодец, Антон! — хвалит его Людмила, важно поправляя свои очки. — Холодец! — отмахивается он, усмехаясь. Вскоре у Хомякова в руках оказывается мой рис и салат, которые он тут же передаёт мне в руки и принимается покупать еду далее. — Пойду столик пока займу, — говорю. — Иди, иди, — отвечает Беляева, сводя меня немножечко с ума своим голосом. Я приземляюсь за стол максимально далёкий от шумной нетерпеливой очереди. Это один из тех редких случаев, когда я один и могу без свидетелей изучать взглядом Лину на расстоянии. Её жесты, мимику, движение волос... И никто мне ничего не скажет и ничем не отвлечёт. Но долго моё уединение не продлилось — вскоре ко мне присоединяются и все остальные из нашей четвёрки. Они хвалят меня за удачно выбранное место и дружно скрипят стульями по плитке, когда садятся. — А где твой «Цезарь?», — спрашиваю Беляеву, видя, что при ней только булочка и стакан с чаем. — Кончился он. Тебе последний Антон взял, — отвечает она, расстроенно поджимая губы. — Ага, — подтверждает Хомяков с уже набитым ртом. Когда только успел? — Возьми мой, — протягиваю ей пластиковый контейнер с её любимым салатом. — Ну, нет, — упрямая Лина катит его по столу назад в мою сторону. — Да соглашайся, — встревает Людмила. — Какой толк с булочки? У Миха хотя бы рис есть. — Вот именно, — поддакиваю. — Ладно, ладно, — сдаётся Беляева, но по лицу вижу, что не до конца. Принимается она всё же в первую очередь за булочку, отщипывая румяные кусочки, а не за предложенный мной салат, с которого обычно бы начала. — Какая у нас сейчас пара будет? — по-хомячьи набивая щёки, спрашивает Антон, хитро стрельнув в меня взглядом. Я знаю, ему смешно наблюдать за мной. — Экономическая социология, — закатывает глаза Ажинова, переглянувшись с Линой. Они обе не очень ладят с этой дисциплиной. — Аркадий Евгеньевич — просто обожаю, — саркастично добавляет Беляева. — Обожать теперь только Пожарского можно, — смеётся Людмила, — а то ревновать будет!