Да, после пар, когда мы вдвоём прогуливались по снежной улице, я всё же смог расколоть Лину, и она призналась мне в выходках своего бывшего. Таким злым я не был даже после истории с шапкой. До чего прилипчивый урод! А Беляева ещё и жалеет его! Отец у бедолаги умер, родители были холодны, влюбился он бедняжка... Слушать противно. — Глеб? Угрозы? — удивляется Аня. — Да. Есть ли способ хвост ему прижать? — смотрю на дядю. — Хотелось бы без кулаков как-то обойтись. — Мальчик-то это не простой, — задумчиво тянет Иван Ильич. — Богатенькая семейка... Богатеев, против которых никакой управы нет, мне ещё не хватало! — А что там с его семьёй, кстати? — спрашиваю, подозревая, что там есть что-то интересное. И, как оказалось, не ошибся... Глава 45. Всё плохо Лина День последнего экзамена. Прошлая неделя была самая напряжённая из всех студенческих недель, что были в моей жизни. Целая череда экзаменов. Они шли один за другим, и к каждому из них нужно было учить билеты, грызть ногти и нервничать. Но мы справились. Осталось пережить лишь строгий взгляд Екатерины Николаевны и её «методологию и методы социологического и маркетингового исследования». — Самая жуть осталась напоследок, — жаловалась Людмила ещё с пятницы. — Трудно с тобой спорить, — соглашался Михаил. — Это точно, — поддакивала я. А Антон молчал. И сегодня молчит. Он сидит, как и всегда, рядом с Князевым, замыкая нашу четвёрку, но ведёт себя непривычно тихо. Никаких шуток, улыбок — ничего. Словно свет в квартире погасили. Ровно неделю назад, в предыдущий понедельник, был тот самый зачёт по философии, где Хомяков собирался подкатить к Анне Ивановне. Во вторник Антон уже не разговаривал с нами. Ходит тенью, и даже спрашивать не требуется о причинах — всё итак понятно. Отшила она его. Мы его не трогаем, только шушукаемся по поводу его дня рождения, которое будет уже в этот четверг. Что если наш друг вообще откажется его отмечать? Что дарить? Как развеселить и поднять дух? И пока все думают об Антоне, я продолжаю терзаться мыслями о картине Людмилы. Подруга сияет счастьем, а Глеб с незнакомого номера пишет, что любезно предоставляет мне время подумать. Каков добряк! Михаилу пока ничего о картине не говорю. Достаточно было рассказов о попытках Пожарского «нормально поговорить», при которых всё скатывалось в истеричное сбрасывание звонка и последующее молчание. — Он нормальный вообще? — негодовал Михаил, пиная ногами снег, словно пытаясь этим умерить свою злость. Мы как раз прогуливались тогда после пар, и разговор таки зашёл о моём бывшем. — Может... это я виновата? — Ты здесь причём? Ещё выгораживать его начни! Сказано же: «расстаёмся». Никак понять не может? Где гордость в конце концов? — У него непростая ситуация — проблемы в семье. — А ты их ему решать что-ли должна? — Поддержку оказать... — а мысленно продолжила: «не обманывать игрой в выдуманную любовь...» — Сама же говоришь, что предлагала ему по-хорошему разойтись, мирно. Он отказывается. Так в чём твоя вина? — Ни в чём, наверное, — сдалась. Когда-нибудь я смогу найти в себе силы признаться Князеву в своей великой глупости. — «Наверное», — передразнил меня Михаил. О пощёчине и угрозах я решила умолчать. И без того реагирует бурно, а новых проблем в виде мужских разборок мне совсем не хочется. Проблем мне итак хватает, и новая не заставила себя ждать. Я потеряла свой флеш-накопитель. И теперь, как и Антон, сижу мрачнее самой плотной тучи. Михаил косо посматривает то на меня, то на Хомякова, хмурится. — Всё нормально? — не выдерживает мой парень, шепча мне на ухо. — Нет, — отвечаю, глядя на Екатерину Николаевну, что раскладывает билеты на своём столе. Через несколько минут прозвенит звонок и начнётся мой ад. — Я потеряла флешку, где хранилась моя экзаменационная работа. — Как? — услышала нас Людмила. А вот так. Утром проснулась, начала собираться на экзамен, а вскоре обнаружила свою пропажу. У меня паника, я металась по всей квартире, нервно поглядывая на часы, рылась во всех карманах, в сумке, в рюкзаке, и никак не могла его найти. Страшно до слёз. — Ты чего нервная такая? — удивилась Диана моему поведению. — Что ищешь? — Флешку, — почти плача. — Я должна принести её на экзамен! Там моя методичка, над которой я работала почти месяц! — Где ты оставила её в последний раз? — Васильева тоже начала шарить по всем местам в квартире, но ко мне вдруг пришло странное понимание: «мы её не найдём». — Она всегда была в моём рюкзаке, — произнесла упавшим голосом, сдаваясь. — Я носила её с собой в вуз, так как это часто нужно для распечатки всяких файлов. — Куда же она могла пропасть? Вспоминай, Лин! — Это Глеб, — сказала твёрдым уверенным голосом. — Кот? Почему ты так думаешь? — Диана всё ещё удивляется моим рассказам о нём, и в этот момент тоже растерялась. — Он вчера поздно вечером снова писал мне, но я не придала значения. Подумала, опять чушь какую-то несёт. Написал... Сейчас покажу. Я пошла в свою комнату за телефоном, чтобы затем открыть вчерашние сообщения Пожарского. Хорошо, что удалить ещё не успела. Показала самое последнее из них Васильевой, что вошла в комнату следом за мной: «Помню, у тебя экзамен завтра. Последний. Удачи с его сдачей, и, надеюсь, уже после, думаться тебе станет легче и быстрей». — Думаешь... — с сомнением начала Диана. — Знаю, — прервала я её. — Я ходила к нему в квартиру с тем самым рюкзаком. И Глеб знал про методичку, над которой я работаю. Так уж вышло, что изначально мы нормально общались, и тема учёбы у нас тоже в общем меню по разговорам была. — Вот гнида, — поддержала меня подруга. — Узнаю Пожарского, — продолжаю, — это его стиль. Просто так такое сообщение он бы мне не написал. Я снова умалчиваю перед Князевым и Ажиновой о причине пропажи флеш-накопителя. Они смотрят на меня со смесью ужаса и сочувствия на лице. Особенно Михаил. Даже Хомяков на секунду отвлёкся от своей депрессии и мельком глянул на меня. Мы все теперь понимаем, что мне конец. Без этой методички Екатерина Николаевна не примет у меня экзамен. Эта жёсткая угрюмая женщина с неряшливым пучком на голове сразу заявила, что без методичек нам на её экзамене делать нечего. И она не обманула. Я намеренно пошла пошла одной из первых, чтобы скорей покончить с этим. Преподавательница уже наготове со своим рабочим ноутбуком, и следит за мной цепким взглядом. Тяну билет и одновременно с этим говорю: — Я знаю, как это звучит, но я потеряла флешку с методичкой. У меня её украли. — Не ожидала от вас, Лина, — лицо Екатерины Николаевны сразу сделалось холодным, а голос приобрёл ироничные нотки. — Большая часть баллов даётся именно за методичку. Я ведь предупреждала. — Я отвечу на столько билетов, насколько надо, чтобы получить хорошую оценку. Хоть на все могу! — Может ещё и местами поменяемся? — иронизирует женщина. — Вы сядете и будете принимать экзамен вместо меня, выдумывая свои правила, а я пойду домой. В деканате буду потом рассказывать, что рабочее место у меня украли, и я не при чём. — Но... Но Екатерина Николаевна слишком принципиальна. Какая ей разница знает студентка весь материал или нет? Главное, что её требование проигнорировано, что абсолютно недопустимо! — Покиньте аудиторию, Беляева, — убивает она меня словами. — Пересдача завтра. Либо приходите с методичкой, либо экзамен снова будет не сдан. Так я с позором и гулко бьющимся сердцем оказалась в коридоре. В глазах слёзы, руки дрожат, а на душе так плохо от чувства безысходности и отчаяния, что хочется просто пасть на колени и разреветься маленькой девочкой. Ну почему он так поступает со мной? Да, не смогла любить, но разве это такое преступление? Неужели моё раскаяние и попытки быть доброжелательной ничего не стоят? Неужели я заслужила такой откровенной злобы в свой адрес? Я ведь Глеба и жалела ещё, выгораживала перед Михаилом, чтобы только не подставить и не спровоцировать дополнительный конфликт. Только бы без махания кулаками и прочего. А в ответ что? Вот это всё дерьмо, что льётся на меня уже который день, неделю. Могу ли я бесконечно оправдывать всё его личными и семейными проблемами? Я тоже могу злиться и обижаться, и мне есть за что. Меня никто не пожалеет? Только Михаил, друзья. А Пожарский никогда. Глава 46. Пасмурное время Михаил Что-то загрустили все. Первым начал Антон, и как раз ровно после зачёта по философии. — Всё настолько плохо? Что она ответила тебе? — спросил я у него в тот же день, когда мы вдвоём стояли в очереди в гардеробную.