– Не возражаешь, если я закрою окно? Просто, чтобы не умереть ночью от холода. Ханна едва сдержалась, чтобы не разбить обе пустые бутылки о собственную голову. Это ж надо – заговорить с предполагаемым убийцей о смерти и ближайшем будущем! Жалкий любитель! Гисли кивнул. Она полезла на стол, чтобы запереть окно. Сделав вид, что оно застряло, Ханна подергала окно, обернулась и попросила: – Не мог бы ты?.. После секундного колебания Гисли все же подошел. Ханна посторонилась, пропуская его поближе. Схватившись левой рукой, он с силой потянул, и окно неожиданно легко поддалось. В этот момент Ханна с такой силой стукнула его по затылку пустой бутылкой, что для сохранения равновесия ей пришлось вцепиться в край стола. На этом она потеряла несколько важных секунд, в течение которых Гисли удалось прийти в себя и сообразить, что произошло. Ханна увидела оскаленные зубы и услышала злобный крик. Упершись обеими руками ей в спину, Гисли что было сил вытолкнул Ханну в окно. Ханна попыталась вцепиться в раму, однако увидела, как пальцы ее соскальзывают и разгибаются. Она еще успела подумать, что это, по-видимому, был худший из всех мыслимых исходов ее безумного плана, тот сценарий, который она бы никогда даже не сумела себе представить. Подвергаться опасности, борясь с мужчиной вдвое сильнее тебя перед распахнутым настежь окном?! В те миллисекунды, пока длилось падение, Ханна ощутила, что летит спиной вперед параллельно падающему с неба снегу, а затем, в момент приземления, последовал болезненный удар о мерзлую землю. Последнее, что мелькнуло перед ее глазами, было высунувшееся из окна лицо ее убийцы – лицо Гисли. После этого глаза ее плотно залепил снег и наступила чернота. Полная чернота. 41 Ханна мертва. Она завернута в облако, упакована в вату, она большой клок хлопка, который лежит и ждет, пока на него нальют воды, чтобы дать всем волокнам трансформироваться в некую иную структуру, и тогда она снова оживет. Ее глаза – вата. Все вокруг туманное и расплывчато-белое, тени движутся, как калейдоскоп снов, – так выглядит небо. Рот ее – тоже вата. Она пытается его открыть и сказать что-то, но у мертвых нет голоса. Она старается пошевелиться, поднять руку, однако руки, кажется, весят по тысяче килограммов, и она никак не может понять, есть ли на них пальцы. А ноги у нее есть? Мысленно она представляет себе, как шевелит ногами, но и только. – Она очнулась? В ушах у Ханны ваты нет, женский голос вполне достигает ее центральной нервной системы. Кто это говорит? Бог? Она сфокусировала зрение, напрягла глаза, пытаясь увидеть что-нибудь за пределами молочной пелены. В открытых глазах вспыхнул свет, яркий свет, который тут же сменился тьмой, стоило ей только зажмуриться. Когда она снова открыла глаза, свет пропал. Зато появились контуры женщины в белом одеянии. Ее внимательный взгляд проникает Ханне в самую душу. Это Бог? – Приходит в себя. Ханна не может понять: кто и куда приходит? Она снова зажмурилась, на этот раз дольше, и вот как будто кто-то снял слой ваты с ее глаз! Перед Ханной стояла женщина средних лет с седыми волосами, ее белые одеяния оказались докторским халатом. На халате имелась табличка с именем. Богу ведь не нужна табличка с именем? Ханна попыталась рассмотреть надпись на табличке. Что-то типа «доктор медицины». И фамилия. Исландская. Появились две мысли: она не мертва и она в больнице. Медленно приходят воспоминания: ее падение, физиономия Гисли в окне, снежинки, падающие ей на лицо, когда она лежала и смотрела в небо. А вот каким образом она добралась до больницы и как долго здесь находится – абсолютно неясно. – Сколько пройдет времени, прежде чем она полностью придет в сознание? Ханна отметила про себя, что голос другой – мужской. Она его знает, но не может вспомнить, кому именно он принадлежит. В ней только еще начинает формироваться осознание реального мира. Она лежит в больнице в окружении врачей и, вероятно, каких-то прочих людей, которые заботятся о ее благополучии, она жива, но только что пришла в сознание. И тут внезапно появляется другая мысль. Элла! Она не слышит ее голоса, ее нет в этом помещении, а после падения Ханны они с убийцей оставались в доме один на один. Сквозь забитое ватой горло Ханна хрипло выдохнула: – Элла… – Прости, не слышно. Что ты говоришь? Появилось ощущение, что над ней кто-то склонился. – Элла… – Она спрашивает об Элле. Снова мужской голос. Это Виктор. Ханна почувствовала, что он положил руку ей на плечо. Ободряющий жест. – Элла на похоронах. Сначала Ханна не поняла – что, Эллу хоронят? Потом до нее дошло, что Виктор имел в виду похороны Тора. Это значит, что она была без сознания не более полусуток. Она попыталась заговорить, но горло как будто забито наждачной бумагой. – Воды… Кто-то, кто разобрал ее хриплый шепот, вставил ей в губы соломинку, и она принялась жадно сосать. Вода смывает вату, и возникло такое ощущение, будто кто-то одним движением освободил все ее тело от тяжелого ватного одеяла. Теперь она и видит гораздо четче: женщина-врач, Виктор с плотно забинтованной рукой, медсестра. Ханне захотелось ощутить свое тело – слегка подвигаться. Однако ничего не вышло. Ее охватила настоящая паника. – Я парализована? Ханна в отчаянии вглядывается в лицо доктора. Та улыбается. – Тебе повезло. При таком падении ты вполне могла сломать себе позвоночник, но отделалась всего лишь переломом правого предплечья. Тем не менее нам пришлось сделать операцию, так что тело у тебя все еще онемевшее – не отошла анестезия. Ханна опустила глаза и попыталась осмотреть себя; только тут она увидела, что на ней длинная белая рубаха пациента, а правая рука в гипсе. – В течение следующих нескольких часов действие наркоза полностью пройдет. Думаю, тогда ты почувствуешь сильную боль, причем не только в руке, но и во всем теле. Судя по многочисленным синякам, тебе еще пару недель будет не очень-то весело двигаться. – Но все же двигаться я смогу? – Как я уже говорила, тебе очень повезло. Как только будешь чувствовать себя совсем хорошо, сможешь отправиться домой. Но пару дней нужно побыть в покое. Я выпишу болеутоляющее, а если тебе еще что-то понадобится, можешь сказать сестре. Врач написала что-то на табличке, а стоявшая позади нее медсестра кивнула и улыбнулась. – Сейчас я принесу тебе что-нибудь поесть, а если нужно будет что-то еще, просто дерни за шнур. Врач и медсестра ушли. Ханна взглянула на Виктора, который смотрел на нее с искренним беспокойством. – Как ты себя чувствуешь? – Как выпавший из окна человек, которого парализовало. Виктор улыбнулся. – Похоже, падение не особо испортило тебе настроение. Она посмотрела на толстый слой бинта у него на руке. – А ты? – Наложили массу швов, но, по счастью, рана не такая глубокая, как казалась на первый взгляд. Хорошая перевязка, немного обезболивающего, и скоро рука заживет. Ханна попыталась сесть, но тут же почувствовала боль во всем теле. – Погоди! Виктор взял пульт дистанционного управления, лежавший рядом с кроватью, нажал на кнопку, и кровать пришла в движение, автоматически приподнимая Ханну. Когда она оказалась в сидячем положении, в теле начала пульсировать кровь; это было неприятно, однако ощущение того, что теперь она может чувствовать собственное тело, принесло ей немалое облегчение. – Гисли. Он вытолкнул меня из окна, а после этого… Что случилось потом? Он сделал что-то с… с Эллой? С собой?.. Ханна сама заметила, что в голосе ее звучат нотки отчаяния, однако взгляд Виктора был абсолютно спокоен. – Он сбежал, и теперь его нигде не могут найти. Но был столь любезен, что оставил вот это. Виктор положил на одеяло мобильный телефон Ханны. – Наверняка, чтобы мы не смогли его отследить. Ханна посмотрела на телефон, потом на Виктора. – А что с Эллой? – Это Элла тебя нашла. Если бы она не отреагировала так быстро, все могло бы кончиться значительно хуже. Она затащила тебя в дом и оказала первую помощь до приезда скорой. Ханна недоверчиво посмотрела на него. – Элла затащила меня внутрь? Да ведь она же весит, ну… килограммов сорок восемь? – Если бы она этого не сделала, ты бы умерла от холода. Из-за снега скорая помощь добиралась почти час. Ханна вспомнила, что в Хусафьордуре нет собственной больницы. – А сейчас я, собственно говоря, где? – В медицинском центре Эстфьордена. – Далеко от Хусафьордура? – Где-то три четверти часа езды. Все зависит от того, насколько хорошо расчистили дороги. В легком возбуждении Ханна осмотрелась по сторонам. – Который час? Виктор скосил взгляд на наручные часы. – Около десяти. – Похороны назначены на половину одиннадцатого! Ханна начала перекидывать ноги через край кровати и чуть не закричала – такой болью отозвалось все ее истерзанное тело. – Что ты делаешь?! Виктор попытался удержать ее здоровой рукой. – Мы едем на похороны Тора.