– Жених или невеста? – весело спрашивает он. – Фотограф, – отвечаю, и он расплывается в улыбке. – Прекрасно. Заставляю себя улыбнуться ему в ответ, проходя мимо в церковь. Я долгие-долгие годы не заходила в храм – Полли и Грант бракосочетались в загсе. Делаю мелкие, резкие вдохи: воздух здесь холодный и сырой. От затхлого запаха я чувствую головокружение. Почему церкви пахнут так одинаково, даже если их разделяют целые океаны? Ничего страшного. Все хорошо. Я озираюсь по сторонам. В церкви просторно и веет прохладой; здесь серый каменный пол, стены из кремового известняка и огромные сводчатые витражи. На скамьях со спинкой уже расположился примерно десяток гостей, время от времени тихо переговаривающихся друг с другом. Здесь царит благоговейная тишина, лишь изредка нарушаемая приглушенными голосами. Мой отец частенько приговаривал, что церкви походят на библиотеки. Но он ошибался. Ничего подобного. Как раз в библиотеках мне бывать нравится. Рейчел уже встречалась с приходским священником, но мне она сказала, чтобы я сама представилась. Меня окатывает волной облегчения, когда я вижу перед собой женщину. Она радушно приветствует меня. – Я буду держаться в сторонке, – немного успокоившись, обещаю ей. – Не помешаю вам. Рейчел говорила, что священники в целом относятся к ней благосклонно, потому что она снимает без вспышки, не срывает церемонию и не бегает, как безумная, по всей церкви. Нас ведь двое – благодаря этому она может стоять у кафедры проповедника, не сходя с места. Под грузом ответственности, который лег на мои плечи, мне становится легче сконцентрироваться. Я сумею это сделать. Сумею. Жених еще не пришел, так что я фотографирую разные мелочи. Сначала кажется, что затвор фотоаппарата закрывается слишком громко, и я вздрагиваю при каждом щелчке, но после нескольких снимков я привыкаю к звуку. Я запечатлела несколько превосходно составленных букетов из белых нарциссов, гиацинтов и ярко-зеленой калины, которые свисают с краев церковных скамеек, раскрывая всю свою прелесть в лучах солнца, струящихся сквозь витражи. Пересилив себя, иду к алтарю и несколько раз пытаюсь захватить в объектив как можно больше цветов, а также сверкающие серебристые подсвечники, расставленные на престоле. Сердце стучит где-то в горле, когда я несколько раз поспешно щелкаю затвором, снимая орган, его блестящие позолоченные трубы и до боли знакомые мануалы с черными и кремовыми клавишами. Когда появляется жених, я отступаю от алтаря по направлению к нефу, выдыхая воздух, только сейчас догадавшись, что стояла, задержав дыхание. Майку около двадцати пяти лет, как Сьюзи и Марии. Он высокий, статный. У Майка короткие темные волосы. Мария сказала, что Сьюзи и Майк познакомились в университете, и на следующей неделе они отправляются в путешествие на целый год. Эта свадьба – по сути, их прощальная вечеринка, и в течение следующих двенадцати месяцев наши фотографии будут служить им мощнейшим напоминанием о доме. Они имеют даже большее значение, чем нам кажется. Мое внимание концентрируется на Майке, и я фотографирую его вместе с матерью в ту секунду, когда она целует его в щеку и со смехом стирает след от помады. Я скромно подхожу, представляюсь и желаю ему удачи. Гости все идут и идут, но в церкви по-прежнему тихо, и когда я замечаю мать Сьюзи, становится ясно, что вот-вот появится невеста. Как Рейчел и просила, за кафедрой я незаметно устанавливаю монопод – это то же самое, что и тренога, только с одной опорой. Она пояснила, что ее 85-миллиметровый объектив с диафрагмой F 1.2 – предел мечтаний любого фотографа: он пропускает много естественного света, так что вспышка ей не понадобится до первого танца и будет нужна только на танцполе, чтобы схватывать кадры в движении. Несколько раз фотографирую мать Сьюзи и иду ждать на церковное крыльцо. Пытаясь успокоиться, делаю глубокий вдох. Все хорошо. Я со всем справляюсь. Через несколько минут появляется Рейчел. Сьюзи, ее отец и подружка невесты, одетая в темно-розовое винтажное кружевное платье, идут к церкви из родительского дома, и я с улыбкой наблюдаю, как Рейчел, фотографируя их, пятится, но не теряет почвы под ногами. Сьюзи выглядит так великолепно, что отвисает челюсть. Мария сделала ей завивку, распустив превосходные кудри по плечам золотистым водопадом. Тонкое кружево и диадема, какую обычно носят юные модницы, заменяют традиционную фату, а слева голову украшает объемный цветок из белого шелка. Ее длинная узкая юбка сшита из белого кружева, а корсет без бретелек, как я заметила раньше, обшит десятком миниатюрных цветов из кружева. Рейчел поворачивается и направляется ко мне, ступая по сырой траве. – Удачи! – громко шепчет она. – Не забудь: нужна его реакция! – вновь подчеркивает она, поравнявшись со мной и торопясь войти в церковь. – Не забуду, – обещаю я, но ее уже и след простыл. Я подношу фотоаппарат к лицу и наблюдаю сквозь видоискатель, как ко мне приближается Сьюзи со своей свитой. Еще раз щелкаю затвором, заслышав мелодию органа и собравшись снова зайти в церковь. Меня обдает волной холода. Музыка заполняет мое сознание и разливается по всему телу, и где-то минуту я чувствую себя так, будто вот-вот упаду в обморок. Я заставляю себя сосредоточиться. Ищу глазами Майка, стараясь выбросить из головы навязчивую мелодию и торопясь занять место с другой стороны церкви. Рейчел особо подчеркивала, что самое главное – сфотографировать этот момент на торжестве. Сьюзи уже вошла в церковь, и теперь моя единственная цель – запечатлеть лицо Майка в ту секунду, когда он увидит невесту. По словам Рейчел, этот самый снимок – и еще тот, который соответственно делает она, когда невеста встречается взглядом с мужчиной, которому она вот-вот принесет клятву верности на всю оставшуюся жизнь, – многие пары считают самым сокровенным. Так что половина успеха зависит от меня. Органист исполняет бравурный свадебный марш Вагнера, а я собираюсь с духом и концентрируюсь. Навожу объектив на лицо Майка, собираясь снять его крупным планом, а он медленно поворачивается, чтобы увидеть, как его невеста идет к алтарю. Кто-то поднимает над головой свой iPad и загораживает весь вид. Черт возьми! Невеста идет мимо, и я бросаюсь в левую сторону, чтобы ничто не помешало снять жениха. Краешком глаза наблюдаю, как проплывает белое пятно. Щелкаю объективом, как только выражение лица Майка смягчается, а глаза наполняются слезами. Я знаю, что справилась: я сделала свое дело. Меня переполняет радость. Не сказала бы, что все происходящее после этого момента доставляет мне чересчур много удовольствия, но становится намного легче, и в какой-то мере утешает, что мне надо работать. Делаю несколько снимков общим планом, когда жених и невеста стоят перед алтарем, обрамленным россыпью зеленых и белых цветов, которые также свисают с каждой второй скамьи. Меня больше не пугает звук затвора, и время от времени я снимаю крупным планом гостей, которые промокают глаза платочками, не догадываясь о том, что попали в объектив, а также пару шустрых деток, которые выглядывают из-за плеч родителей, чтобы рассмотреть меня. Я стараюсь не путаться у Рейчел под ногами, чтобы ничто ей не мешало выполнять свою работу на передовой позиции. Но совсем скоро наступает мой черед занять центральное положение. Нужно сфотографировать жениха и невесту, когда они идут к выходу по проходу между скамьями уже как муж и жена. Кажется, что стук сердца заглушает так хорошо знакомый мне «Свадебный марш» Мендельсона, когда Майк и Сьюзи счастливо шагают в мою сторону, то и дело останавливаясь, чтобы принять поздравления своих друзей и родственников. Наконец молодожены минуют последнюю скамью, и я фотографирую их, толкая спиной тяжелые деревянные двери и оказываясь на ослепительном солнечном свету. Они захлопываются передо мной, а затем распахиваются, выпуская наружу Сьюзи и Майка. Новоиспеченный муж с видом победителя задирает кулак в воздух и кричит во весь голос: «ДА!» Прямо передо мной он запечатлевает на ее губах поцелуй, и я, пытаясь сдержать радостный смех, непрерывно снимаю каждую счастливую долю секунды. Прочие гости поспешно следуют за ними, и вскоре Рейчел оказывается рядом со мной. – Поймала? – спрашивает она. Как я поняла, речь идет о реакции жениха, и я радостно киваю, испытывая легкое головокружение от блаженного чувства свободы. Я сделала это. Я справилась. Она смеется, не совсем верно истолковав мою реакцию. – Удовольствие получила? – Да. – Мои глаза застилают слезы. Оглядываясь назад, понимаю, что почти справилась. Она похлопывает меня по плечу. – Я очень рада это слышать. Но еще не все позади, – весело напоминает она. Сложная часть – позади. ……………. Свадьбу празднуют в роскошном пабе, расположенном чуть выше по улице, куда я и направляюсь, пока Рейчел ведет фотосъемку вне стен церкви. Равномерный гул голосов не стихает ни на секунду, пока сотрудники – все как один оживленные и приветливые – завершают сервировку столов и наполняют бокалы шампанским. Где-то минуту я бездвижно стою и осматриваюсь, пытаясь проникнуться атмосферой. Благодаря потертым половицам, открытым каминам, флокированным обоям и картинам, украшающим стены, в баре царит неповторимая обстановка потертого шика и винтажности. Столики накрыты кружевными скатертями, а в центре каждого стоят незатейливые бело-серебристые горшки с бело-зелеными букетиками. То и дело вспыхивают огоньки: один из сотрудников обходит помещение, помещая чайные свечи в стеклянные серебристо-зеленые подсвечники и поджигая их. На столике, расположенном рядом с выходом, стоит вычурная клетка для птиц, чтобы гости складывали в нее свадебные открытки, а рядом с ней – три свадебных торта разных высоты и цвета, и каждый занимает отдельную хрустальную подставку. Они покрыты толстым слоем волнистой глазури – розовой, бледно-желтой и белой. Торты украшены россыпью крошечных белых цветов. Общая картина производит потрясающее впечатление. Сфотографировав достаточно деталей в самом пабе, выхожу в сад, в котором прямо на траве разбили двадцатиметровый шатер. Внутри установили небольшую барную стойку. Один из членов персонала опускает серебряный поднос, заставленный бокалами с коктейлем персикового цвета. Не отказалась бы от одного из них. Делаю кое-какие снимки, не отрывая глаз от двери, пока наконец не становится ясно, что праздник вот-вот начнется. Оставшийся обслуживающий персонал собирается в шатре, и мы дружно начинаем хлопать в ладоши, когда Сьюзи и Майк подходят к нам. Щечки Сьюзи заливаются милым румянцем, и она берет два бокала с шампанским. – Ура! – Она, посмеиваясь, стукается с Майком, а он смотрит на нее влюбленными глазами и улыбается. Гостям раздают коктейли и канапе, а я продолжаю ловить в объектив естественные кадры, пока кто-то не дергает меня за плечо. Перевожу взгляд на бабушку Сьюзи: она всматривается в мое лицо чистыми голубыми глазами из-под фиолетовой шляпы. – Удалось сделать хорошие фотографии? – интересуется она. – Конечно, – отвечаю с улыбкой. – Красивая пара, правда? Бабуля довольно кивает, и я фотографирую ее. Она хлопает меня по плечу, и я заливаюсь хохотом. Тут появляется Рейчел. – Пора делать групповые снимки. – Она вручает мне список, в котором невеста и жених перечислили, в каком составе должны фотографироваться гости: его семья, ее семья, свита молодоженов, их друзья. Моя задача заключается в том, чтобы собрать их, а это довольно непросто и утомительно, но многочисленные друзья и родственники помогают мне вылавливать нужных людей. Позже мы забираем Сьюзи и Майка для частной фотосессии, на которую, кроме них, никто не допускается. Рейчел нужно, чтобы невеста с женихом полностью погрузились в процесс. Она хочет, чтобы они полностью расслабились, скрывшись от взоров множества гостей и родственников. Мы их выкрадываем и отводим на солнечный зеленый лужок, раскинувшийся позади бара, и делаем несколько уникальных снимков, на которых они рука об руку ступают по высокой траве. Они обнимаются и целуются так, будто каждый день позируют для фотографов, и ни разу не жалуются. Все, работа выполнена. – Пока не начали произносить речи, мы можем ненадолго прерваться, – сообщает Рейчел, и я следую за ней в паб. Гости рассаживаются по своим местам, собираясь приступить к свадебному угощению. Когда проходим мимо столика Марии, я улыбаюсь ей. Теперь она сидит здесь в качестве гостя, слившись с компанией молодежи. С завистью перевожу взгляд на ее бокал с шампанским. Секунду спустя мы оказываемся в крохотной комнатенке рядом с кухней, и Рейчел вкладывает в мою руку стакан с чем-то шипучим. – Ты это серьезно? – с удивлением спрашиваю я. Я думала, что нельзя пить на работе. – Конечно. Мы же не свалимся из-за этого. К тому же ты это заслужила. – А-а, спасибо. Мы стукаемся стаканами, и я отпиваю немного. Рейчел делает очень серьезное лицо. – Если честно, я даже не знаю, что бы я без тебя сегодня делала. – Она присаживается на краешек стола. – Да ты еще ведь не видела, что я там нафотографировала, – шутливо отвечаю я. И с волнением добавляю: – Надеюсь, все получилось нормально. – Хочешь, приходи ко мне завтра, поможешь их обработать? – С удовольствием! – И это чистейшая правда. До смерти хочется посмотреть на плоды наших трудов. Я думала, что мне, как жениху с невестой, придется ждать долгие недели. В дверях появляется официантка с двумя тарелками. – Проголодались? – спрашивает она. – Умираем от голода, – отвечает Рейчел, отходя от стола, чтобы официантка могла поставить тарелки. – Приятного аппетита! – радостно говорит она и направляется к выходу, а мы бросаем ей вслед слова благодарности. Перевожу взгляд на закуску из копченого лосося. По договору нас обеспечивают питанием, но я не ожидала, что дадут свадебное угощение. – Вкуснятина. Долгожданный перерыв кончается до безобразия быстро. Целый день я демонстрировала профессионализм и проявляла бесконечное дружелюбие, а теперь без конца зеваю. – Дальше будут произносить речи, – предупреждает Рейчел, а я разеваю рот, должно быть, уже в двадцатый раз, оставив попытки подавить зевоту. – Услышав их, ты непременно взбодришься. Здесь собрались, по всей видимости, прекрасные люди, так что их речи, думаю, должны быть очень даже приличными. Знаешь, приходилось слушать и откровенный бред. Я невольно улыбаюсь, а Рейчел продолжает: