Одним неуловимым движением запястья Кейн поменял хват ножа. Проходя мимо стоящего возле дома фургона, низко наклонился и быстро воткнул нож в заднюю шину с водительской стороны. Воздух с шипением вырвался из пореза в боковине, фургон накренился. Надвинув бейсболку пониже на лоб, Кейн убрал нож обратно в карман, поднялся по ступенькам крыльца и позвонил. Через несколько мгновений Уолли открыл дверь. Кейн впервые сумел как следует его рассмотреть. Возраст, похоже, в районе тридцатника. Волосы на висках поредели, лицо раскраснелось. Кейн ощутил запах вина в его дыхании, а рубиновое пятнышко над верхней губой подсказало ему, что Уолли только что выпил большой бокал красного. Что, судя по всему, и объясняло детский румянец на его в остальном суровом и жестком лице. При виде визитера выражение лица Уолли немного смягчилось. Кого бы он ни ожидал увидеть, но явно не кого-то вроде Кейна в его нынешнем обличье. Кейн изобразил южный акцент. Он вообще частенько им пользовался. Почему-то этот мягкий протяжный выговор добавлял правдоподобия всему, что он говорил. Люди сразу начинали доверять ему. – Простите за беспокойство, – начал Кейн. – Я тут проходил мимо и заметил, что у вашего фургона спустило колесо. Может, вы уже в курсе, но дай-ка, думаю, предупрежу хозяина по-соседски… Он обернулся, по-прежнему стараясь не показывать полуприкрытое шарфом лицо и опустив взгляд. Похоже, хозяин дома так ничего и не заподозрил. – О… Ну что ж, спасибо, – ответил Уолли. – Так какое колесо, говорите? – Вон то, давайте покажу, – сказал Кейн. Выйдя из дома, Уолли направился вслед за ним к задней части фургона. Присел на корточки, чтобы взглянуть на шину, а Кейн встал рядом с ним. Уличных фонарей поблизости не было, свет из дома до конца подъездной дорожки не проникал. – Вот черт, чем же его так резануло? – в сердцах воскликнул Уолли, ощупывая дыру пальцами. Выглядела она как прямой порез, сделанный чем-то твердым и острым как бритва. – Ну что ж, спасибо за… – начал было он, уже начиная подниматься, но тут же умолк и замер. Так до конца и не разогнув ноги и подняв руки с выставленными вперед ладонями, уставился на пистолет Кейна. Кейн постарался, чтобы Уолли не упустил эту деталь, направив ствол ему прямо в лицо. Когда Кейн заговорил снова, теплый южный мед напрочь растаял у него на языке, словно его там никогда и не было. Голос стал жестким и ровным. – Ничего не говори. Не двигайся. Когда я тебе скажу, мы пойдем к моей машине. Я задам тебе несколько простых вопросов, и если ты ответишь на них, то отправишься домой. А если вздумаешь создать мне какие-то сложности или не ответишь, тогда мне придется задать один вопрос твоей молодой жене. Дуло пистолета окутывали облачка пара от тяжелого дыхания Уолли. Ноги у него начали панически дрожать, и он все никак не мог отвести глаз от Кейна. Смотрел ему прямо в лицо, полускрытое в тени. Кейн представил себе, что свет, который, казалось, вырывался у него из глаз, был виден человеку перед ним, и это все, что тот сейчас мог видеть, – две огненные точки в темноте. – Выпрямляйся и пошли, – сказал Кейн. – Или мне и вправду задать тот вопрос твоей жене? Очень простой вопрос. Какой вариант ее больше всего расстроит – если я выстрелю тебе в рожу или всажу ножик в глаз твоему младенцу? Уолли выпрямился. Его большой кадык подпрыгнул вверх-вниз, когда он сглотнул, пытаясь справиться с паникой. Кейн жестом приказал ему идти впереди. Уолли подчинился. – В конце дорожки сверни направо, пройди дальше по улице и встань рядом с пассажирской дверью вон того универсала. Я в пяти шагах позади тебя. Если побежишь, тебе конец. Как и ребенку. Они молча двинулись к машине, Кейн сжимал пистолет под курткой. Больше на улице не было ни души – пронизывающий холод и поздний час не располагали к прогулкам. Наконец Уолли остановился у пассажирской дверцы универсала Кейна. – Чего ты от меня хочешь? – спросил Уолли, страх которого барабаном стучал в груди. Кейн отпер машину и велел Уолли садиться в нее, не делая резких движений. Когда оба одновременно скользнули на передние сиденья, Кейн опять открыто направил пистолет на Уолли. Хлопнули закрываемые дверцы. Уолли смотрел прямо перед собой, дрожа и хватая воздух ртом. – Дай-ка мне свой мобильник, – потребовал Кейн. Глаза Уолли на полсекунды метнулись вниз. Кейн заметил это. Похоже, тот глянул на пистолет, который Кейн держал в левой руке, низко, поперек живота, и которым ткнул в Уолли, когда тот выгнул спину, пытаясь залезть в брючный карман. – Медленно, – напомнил Кейн. Уолли осторожно достал из кармана смартфон, провел пальцем по экрану, который тут же засветился, но его все еще трясло, и он уронил мобильник на пол. Потянулся вниз, чтобы подобрать его. Внутреннее освещение салона было выключено, так что Кейн мог видеть лишь светящийся прямоугольник экрана на полу. Этого света оказалось достаточно, чтобы Кейн заметил, как дернулась штанина Уолли. Кейн напрягся и выбросил было руку, но опоздал. Уолли резко выпрямился и вонзил ему сбоку в правую ногу складной пружинный нож. Кейн перехватил запястье Уолли как раз в тот момент, когда тот провернул лезвие и попытался выдернуть его, чтобы из раны потоком хлынула кровь. Но хватка Кейна оказалась слишком крепкой, и это ему не удалось. Кейн ударил его по макушке стволом пистолета. Потом еще раз, рукояткой – на сей раз в солнечное сплетение. Уолли выпустил нож, хрипя и тщетно пытаясь отдышаться. У большинства частных детективов всегда есть резервное оружие скрытого ношения – маленький пистолет или нож, которые обычно держат в кобуре или ножнах на лодыжке, а Кейну не пришло в голову обыскать Уолли, прежде чем посадить его в машину. Он приставил дуло пистолета ему к голове и с небрежным безразличием посмотрел на торчащий из ноги нож. – Только штаны загубил, – буркнул Кейн. – Что… что… что, блин, с тобой не так, мужик? – прохрипел Уолли, ухватившись за макушку, болезненными толчками втягивая воздух в грудь и пытаясь осмыслить происходящее. Кейн никак не отреагировал на вонзившийся в ногу клинок. Не скривился от боли. Не вскрикнул. Не скрежетнул зубами. Откуда такое полное безразличие к серьезной, болезненной ране? – Тебе интересно, почему я не визжу во всю глотку? Дай-ка мне свой телефон, иначе это я заставлю тебя громко кричать, – приказал Кейн. На сей раз Уолли наклонился помедленней, подобрал мобильник и передал его Кейну. Тот опустил пистолет. Уолли искоса посмотрел на него, прикрыв руками лицо и в каждую секунду ожидая выстрела. – Черт возьми, я так старался, чтобы эти брюки выглядели как надо! – посетовал Кейн. – Не волнуйся, я не собираюсь в тебя стрелять, – добавил он, пряча пистолет в карман куртки. – Но мне придется оставить твой нож себе. На вот, возьми мой. Движение Кейна оказалось слишком быстрым, чтобы Уолли успел хоть как-то на него отреагировать. На лице его застыло все то же испуганное выражение, как будто он все еще лишь ожидал нападения. Вокруг дыры в его черепе, оставленной ножом Кейна на месте глаза, запузырилась кровь. Кейн завел мотор, затолкал Уолли головой вперед под переднюю панель и рванул с места, на ходу включив фары. Осветившиеся приборы отбросили оранжевый отсвет на хромированное основание лезвия, торчащего из ноги Кейна. Выдернуть нож он не осмеливался, опасаясь истечь кровью. Требовалось найти какое-нибудь тихое место, чтобы подлатать рану и избавиться от тела Уолли. Пятнадцать минут спустя он нашел какую-то промзону – грузовые дворы, фабрики и гаражи. Все они закрывались на ночь, а некоторые были закрыты уже годами. Кейн заехал на пустырь рядом с заброшенной фабрикой и катил по нему, пока не уперся в ограду из проволочной сетки. Ни фонарей, ни камер наблюдения. Вышел из машины и сменил номерные знаки. Обычно на это у него уходило ровно пять минут. Но только не на сей раз. Лезвие в бедре мешало опуститься на корточки, да и нога вела себя словно чужая. Стерев с мобильника Уолли отпечатки пальцев, Кейн бросил его на гравий под ногами. Вытащил тело Уолли из машины и уложил рядом с телефоном. В багажнике у него была припасена канистра с бензином. Как следует облив им тело и телефон, он поджег их и пару минут наблюдал за окрестной обстановкой. Никого и ничего до самой реки. Тело могло пролежать тут неделю или даже больше, так никем и не обнаруженное. А когда копы все-таки найдут его, потребуется еще по меньшей мере неделя или около того, чтобы опознать его по зубным картам. Более чем достаточно времени, чтобы завершить задуманное. Да и узнают ли вообще копы, что Уолли предстояло участвовать в отборе присяжных? Не исключено. Если завтра он не появится на слушании, его внесут в список получателей еще одной повестки в суд, на котором от таких вот без вести пропавших потребуют объяснений, почему они не явились исполнить свой гражданский долг. Все это займет как минимум пару дней, а может, и больше. Примерно через час Кейн заехал на свое место в гараже напротив «Адвокатского бюро Карпа». Выждал пару минут, пока автоматически не погаснут лампы под потолком, погрузив этаж в темноту. Потом достал с заднего сиденья аптечку и открыл ее. Взрезал острыми ножницами штанину, обнажив лезвие, вонзившееся в бедро по самую рукоять. Вид серьезной травмы на собственном теле всегда вызывал у Кейна любопытство. Он абсолютно ничего не чувствовал, но знал, что мышцы наверняка серьезно повреждены. Меняя номерные знаки, он сильно хромал, но не знал, было ли это просто потому, что из ноги по-прежнему торчал нож. Положительной стороной было то, что тот не повредил ни одной крупной артерии, иначе по пути обратно на Манхэттен Кейн наверняка истек бы кровью. Он знал, что должен действовать быстро. Двигатель все еще работал на холостых оборотах. Выключив фары, Кейн нажал на кнопку прикуривателя на приборной панели. Держа марлю и бинты наготове, вытащил нож. Промокнул рану бинтами. Кровь текла из нее ровно, а не выплескивалась толчками в такт сердцебиению. Это его обрадовало. В противном случае пришлось бы ехать в больницу. А это вызвало бы вопросы. Щелкнул прикуриватель, выскочив из гнезда. Любого нормального человека то, что сделал потом Кейн, заставило бы корчиться, орать от боли и биться в агонии, прежде чем потерять сознание. Кейну же оставалось лишь сосредоточиться и проследить за тем, чтобы случайно не выпустить из пальцев прикуриватель, который он глубоко запустил в рану. Кейн держал его там, пока кровотечение не остановилось, после чего вернул прикуриватель на место и продел нитку в иглу. Работал он мастерски. Ему уже не впервые доводилось зашивать собственные раны. Ощущения были те же самые – как будто кто-то прихватил его пальцами за кожу, стягивая ее, но ничего особо неприятного. Потом, не жалея бинтов и марли, он перевязал рану, напоследок примотав повязку скотчем. Вышел из машины, отчего лампы под потолком гаража, включаемые датчиками движения, опять зажглись. Прикрыв ногу курткой, пересел во вторую машину, снял окровавленные, изрезанные брюки и натянул чистые черные джинсы, которые держал под пассажирским сиденьем вместе с тонким свитером и бейсболкой с эмблемой «Никс»[11]. Лишь вернувшись в свою квартиру, Кейн понял, насколько устал. Медленно раздеваясь перед зеркалом, он еще раз осмотрел пострадавшую ногу. Крови было немного. Оставалось надеяться, что к завтрашнему дню кровотечение полностью остановится. День предстоял весьма насыщенный событиями. Вторник Глава 16 Кофе в пекарне «Хот энд красти» на углу Западной Восемьдесят восьмой улицы и Бродвея оказался приличным, а блинчики – еще лучше. Моя машина все еще оставалась на городской штрафстоянке, так что я предпочел воспользоваться метро, чтобы не тыкаться по пробкам. Успел и позавтракать. Умял большую стопку блинчиков с хрустящим беконом и выдул две чашки кофе, ожидая Харпер. Уже в восемь пятнадцать здесь выстроилась длинная очередь из строителей, офисных работников и туристов, тоже желающих позавтракать. Холтена я увидел раньше, чем Харпер. Войдя в кафе, он заметил меня и успел пройти половину зала, прежде чем она нарисовалась у него за спиной. Харпер – дамочка отнюдь не миниатюрная, дело было в Холтене. За его необъятной тушей вы не заметили бы и «Бьюик» пятьдесят второго года выпуска. Харпер – чуть ниже среднего роста, стройная и подтянутая, с конским хвостиком на затылке, в джинсах, ботинках на шнуровке и кожаной куртке, застегнутой до самой шеи. Холтен был одет все в тот же костюм и нес тот же чемоданчик, прикованный цепочкой к запястью. – В девять тридцать меня сменят. Сюда должен подъехать Янни. Он и присмотрит за лэптопом, пока вечером опять не наступит мое дежурство, – первым делом сообщил Холтен. – И вам доброе утро, – сказал я. – Не гони на Холтена, Эдди. Он спал на моем диване. Ты на его месте тоже пребывал бы в ворчливом настроении, – вмешалась Харпер. – Ты хочешь сказать, что Холтен и вправду когда-нибудь спит? Я думал, он просто вырубает питание и подключается к розетке, чтобы подзарядиться. – Уж поверьте мне, – в сердцах произнес Холтен, – если б Руди Карп считал, что такое возможно, у меня давно бы уже электропровод торчал из задницы! Наконец-то в Холтене проглянуло хоть что-то человеческое. Я предположил, что дело в Харпер. Оба – бывшие сотрудники правоохранительных органов, у них явно нашлось много общего. Харпер уселась напротив меня, Холтен – рядышком. Оба заказали горячие пышки, и я решил, что стоит выпить еще кофейку. – Так ты получил разрешение от окружного прокурора на наше небольшое расследование? – спросила она. – Получил, – ответил я. – Переговорил с его помощником, и он уладил это дело с управлением полиции Нью-Йорка. При всем внимании СМИ этот дом стал просто-таки меккой для киношных фанатов. Комиссару полиции пришлось даже скрепя сердце утвердить оплату сверхурочных, чтобы кто-нибудь из копов торчал возле входной двери двадцать четыре часа в сутки. Иначе сейчас там было бы не протолкнуться от любителей сувениров и желающих пощелкать этот дом для «Голливудского репортера»[12]. Дежурный коп в курсе, что мы должны подойти. Кивнув, Харпер толкнула локтем Холтена, который улыбнулся ей в ответ. Он явно проникся к ней теплыми чувствами. Из-за этой дурацкой улыбки Холтен сейчас походил на влюбленного старшеклассника. – Я же говорила тебе, что попасть в дом не составит труда. А ты не верил, – сказала Харпер. Холтен лишь поднял руки, признавая свое поражение. Хотя и я, и Харпер изучили материалы дела от корки до корки, у нас обоих хватало опыта, чтобы знать: сколько бы полицейских снимков мы ни просмотрели, ничто не сравнится с осмотром места преступления собственными глазами. Мне требовалось «почувствовать» его, получить представление об окрестностях и планировке дома. К тому же я хотел убедиться, что и Руди, и работавшие в доме копы ничего не упустили. – Итак, что думаешь об этом деле? – спросил я. Лицо Харпер сразу потемнело. Взгляд ее переместился на стол, и она нерешительно кашлянула, прочищая горло. – Скажем так: я не настолько убеждена, как ты. По-моему, нашему клиенту надо много чего объяснить, а он до сих пор так этого и не сделал, – ответила она. – Думаешь, он лжет? В этот момент им принесли заказ. Мы молча выждали, пока официантка не окажется за пределами слышимости. И только потом Харпер ответила: – Насчет чего-то он точно врет. Насчет чего-то важного. За едой разговоров не было. Впрочем, много времени это не заняло. Холтен проглотил свои пышки едва ли не в один присест, а Харпер ела так, словно запасалась топливом для предстоящей трудной дороги. По-моему, ни один из них так и не почувствовал вкус того, что ест. Я потягивал свой кофе и ждал. Наконец Харпер вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку стула. У нее явно было что-то на уме.