Я не спеша подошел к Руди, сказал, что надо переговорить. Он помог Бобби выпрямиться, поправил ему галстук, разгладил пиджак, потрепал по руке и попросил сесть за стол защиты. Потом мы с Руди отошли ко входу в зал, и я изложил ему версию Долларового Билла. Поначалу он время от времени кивал, чисто из вежливости. Но чем больше я говорил, тем меньший интерес испытывал к моему рассказу. Я хорошо видел, насколько напряжен Руди – хотя бы потому, как он жевал верхнюю губу. Руки его находились в постоянном движении. Он нервничал. Дергался. Когда предстоит выступить первым номером со стороны защиты на подобном процессе, тут всякий занервничает. – Эта ваша тетка из ФБР, Дилейни, – она готова засвидетельствовать все это на суде? – наконец спросил Руди. – Сомневаюсь. Но можно найти какой-то другой способ. Мы сейчас как раз этим занимаемся. Он вздернул подбородок, подмигнул мне. Кивнул и сказал: – Хорошо. А теперь, если не возражаешь, мне нужно подготовиться к вступительному слову. И да, вот еще что… Руди поманил меня ближе, понизил голос до шепота. – Мы наняли тебя, чтобы ты задал перцу копам на этом слушании. И мы оба прекрасно понимаем почему, так ведь? В данный момент ты – солдат, Эдди. И если ты сумеешь уличить их во вранье, я лично вынесу тебя отсюда на собственных плечах. А если нет – ну что ж, полагаю, ты сам бросишься грудью на амбразуру, чтобы защитить нашего клиента. Если такое случится, ты исчезнешь из этого дела, как будто тебя тут и не было. Это понятно? Вообще-то я не хочу, чтобы ты тратил время и ресурсы на зацепки, которые мы вряд ли сможем использовать. Просто занимайся тем, ради чего тебя наняли. Хорошо? Звучит разумно? – Меня это вполне устраивает, – ответил я тоном, который ясно говорил Руди, что это меня далеко не устраивает. – Вот и замечательно. Кстати, заказанные тобой покупки уже привезли. Мой помощник сложил их в комнате для улик дальше по коридору. Их принесут, когда они понадобятся. С этими словами Руди отошел от меня, уселся за стол защиты рядом с Бобби и стал о чем-то с ним негромко переговариваться, по-прежнему пытаясь успокоить. Я стоял как минимум в пятидесяти футах от них, но все равно видел, как у того трясутся спина и плечи. Арнольд Новоселич тоже присел на углу стола и принялся перебирать какие-то документы. Наконец присоединившись к ним, я и сам уже немного успокоился. Не было смысла цапаться с Руди. Только не сейчас. С этим можно было подождать. Стоило сесть, как опять сильно заболел бок. Я закинулся таблетками, запил их водой. В принципе, вполне можно было бы и постоять. Насиделся уже. Но, по крайней мере, боль от сломанного ребра немного отвлекала от боли в голове. Под звуки уже знакомых мне воплей и окриков из коридора пристав открыл двери, и в зал вошел мужчина, в котором я опознал Арта Прайора. Его сопровождала кучка помощников с увесистыми картонными коробками в руках. Выглядел Прайор вполне ожидаемо. Безукоризненный синий костюм в тонкую полоску – шитый на заказ, разумеется. Накрахмаленная, белоснежная, чуть ли не светящаяся рубашка с розовым галстуком. Прайор просто-таки обожал розовые галстуки – по крайней мере, как я слышал. Уголок такого же розового платочка в нагрудном кармашке. Ну и походочка вразвалочку. Не совсем уж выпендрежная, но близко. Подойдя к столу защиты, он едва ли не по-дружески поприветствовал Руди. Зубы у него при этом выглядели так, словно были подключены к той же электрической розетке, что и рубашка. – Ну что, готов потягаться с нами, Арт? – произнес Руди. – Кстати, это мой второй номер – Эдди Флинн. Я встал, радуясь возможности дать отдых ребрам, и протянул руку, сопроводив этот жест наиприятнейшей из своих улыбок. Прайор пожал ее, ничего не ответив. Затем чуть отступил и одним взмахом выхватил свой розовый платочек. Встряхнул его – словно салфетку, которую кладут на колени в мишленовском ресторане – и, продолжая улыбаться, тщательно вытер им руки. – Ну что ж, дорогой мой… дорогой мой мистер Флинн. Вот мы наконец и познакомились. Наслышан, наслышан о том, как вы провели последние сутки, – произнес он с южным выговором, словно прямо из экранизации «Трамвая “Желание”»[21]. Глаза его угрожающе поблескивали. Я чуть ли не кожей ощущал ненависть, исходящую от его загорелой физиономии. Мне уже приходилось иметь дело с такими типами. Гладиаторами из судебного зала. И неважно, в чем была суть рассматриваемого дела. Неважно, избили кого-то или зарезали. Такие типы рассматривали судебный процесс как спорт. И хотели любой ценой победить. Причем больше того – желали полностью растоптать противника. Просто-таки кончали от этого. Меня от таких буквально тошнило. Я сразу понял, что общий язык мы с ним не найдем. – Что бы хорошего вы про меня ни слышали, все это, скорее всего, неправда. А то, что вы слышали про меня плохого, – это наверняка лишь верхушка айсберга, – любезно ответил я. Прайор резко втянул воздух через нос. Словно вдыхая враждебность, так и витающую в воздухе. – Искренне надеюсь, что вы выложитесь по полной, джентльмены. Это вам явно понадобится, – произнес он, после чего направился к столу обвинения, на ходу не спуская глаз с Бобби. Но прежде чем обвинитель успел усесться, к нему подошел какой-то малый в светлых брюках, синей спортивной куртке и белой рубашке с красным галстуком. Ослабленный галстук болтался у него на шее, поскольку воротничок рубашки был расстегнут. Короткие светлые волосы, внимательные глаза и плохая кожа. Реально плохая. Из-под воротничка рубашки выглядывали воспаленные красные пятнышки, скопища черных угрей усеивали щеки и нос в окружении белой шелушащейся кожи. И все это еще больше выделялось на фоне его мертвенно-бледного лица. К карману куртки и к висящей на плече сумке у него были прицеплены бейджи с надписью «Пресса». – Что это за репортер общается там с Прайором? – спросил я. Мельком глянув в ту сторону, Руди ответил: – Пол Бенеттио. Пишет колонку про всяких знаменитостей в «Нью-Йорк стар». Та еще штучка. Нанимает частных детективов, чтобы разнюхивать всякие пикантные подробности. Он свидетель по этому делу. Читал его показания? – Читал – просто не знал, как он выглядит. По сути он особо ничего и не сказал. В основном его собственные умозаключения на тему, что Бобби с Ариэллой не слишком-то ладили. – Вот именно, и свои источники он так и не назвал. Глянь-ка сюда, – сказал Руди. Открыв на своем лэптопе показания Бенеттио, он ткнул пальцем в последний абзац. «Сохранять источники информации в тайне – профессиональное право журналиста, закрепленное на законодательном уровне. Я не могу их назвать, а также раскрыть иную имеющуюся у меня на данный момент информацию». – И никак его не прижать? – спросил я. – Нет. Да ладно, этот малый – обычный писака. Нет смысла тратить ресурсы на шелупонь вроде него, – ответил Руди. Я заметил, что Прайор и Бенеттио не стали обмениваться рукопожатием. Сразу вступили в разговор – ни улыбок, ни каких-либо других приветствий, просто с ходу перешли к делу. Мне не было слышно, о чем они беседуют. Хотя было ясно, что оба хорошо знают друг друга и что речь идет о чем-то, что уже совсем недавно обсуждалось. В какой-то момент оба примолкли и глянули в мою сторону. Только вот смотрели они мимо меня – прямо на нашего клиента. Проследив направление из взглядов, я сразу понял, что именно привлекло их внимание. Бобби был на грани срыва. Запрокинув голову назад, он дробно барабанил пальцами по столу. Ноги его так и плясали под столом. Стул его уже заваливался назад. Я потянулся было, чтобы перехватить его, но из-за резкой боли в боку не успел. Стул окончательно опрокинулся, и передо мной промелькнули закатившиеся глаза Бобби, прежде чем тот стукнулся затылком об пол. Он резко согнулся в поясе, подтянув ноги к животу, в уголках рта выступила пена. Руки и ноги забились и затряслись. Арнольд первым подскочил к нему. Попытался повернуть его на бок, произнося какие-то успокаивающие слова – обращаясь к нему по имени. – Врача! Не знаю, кто это выкрикнул. Может, и Руди. Вокруг нас быстро собралась целая толпа. Я встал рядом с Бобби на колени, едва не задохнувшись от боли в груди. Приподнял ему голову, вытащил свой бумажник и втиснул его ему между зубов, чтобы он не подавился собственным языком. – Да давайте же сюда этого чертова врача! На сей раз я понял, что это кричит Руди. Люди столпились вокруг нас. По плиточному полу заметались яркие отражения целого множества фотовспышек. Долбаные папарацци! Бенеттио тоже был здесь, явно не без удовольствия наблюдая за происходящим. Какая-то женщина в белой блузке с красными погончиками на плечах протолкалась сквозь толпу, решительно отпихнув его в сторону. В руке у нее был чемоданчик с красным крестом. – Он эпилептик? – выкрикнула она, падая на колени рядом с Бобби. Я поднял взгляд, увидел Руди. Тот застыл. – Он эпилептик? Принимает какие-то лекарства? Есть у него на что-то аллергия? Ну давайте же, мне нужно знать! Руди все медлил. – Да скажите же ей! – выкрикнул Арнольд. – Да, он эпилептик. Принимает клоназепам, – наконец ответил Руди. – Все назад! Дайте нам пространство, – приказал я остальным. Толпа немного поредела, и я увидел на другом конце зала Прайора, который прислонился к барьеру трибуны для присяжных, сложив руки на груди. Этот гондон все еще улыбался. Обернулся проверить, нет ли кого у него за спиной, и принялся набирать какое-то сообщение на своем мобильнике. Глава 30 Кейн давно уже понял, чего теперь ждать. Остальным членам жюри судья растолковал это по буквам. Большинство из них все так и не могли уложить сказанное в голове. – Комиссар полиции поставил меня в известность, что не может исключить вероятности того, что Бренда Ковальски была сбита машиной намеренно, поскольку была выбрана в состав данной коллегии присяжных. Вообще-то имеются прямые указания на то, что это было не банальное ДТП. Как вы уже наверняка знаете из новостей, автомобиль вначале сбил Бренду, а затем сдал назад и проехал ей по голове. Таким образом, мы вынуждены предпринять определенные шаги, чтобы обеспечить вашу безопасность, – объявил судья. Спенсер заговорил первым. – Я так и знал… Я… Гос-споди… В смысле, какие шаги, чувак? То есть сэр? Кейн заметил, что судья Форд не стал как-то реагировать на подобные вольности. Чего-то подобного тот явно ожидал и был настроен сочувственно. – Когда наступит обеденный перерыв, всем вам разрешается съездить домой и собрать необходимые вещи. Каждого из вас будет сопровождать вооруженный пристав. А по окончании сегодняшних слушаний вас отвезут в отель, где вы будете оставаться под вооруженной охраной на протяжении всего судебного процесса, – ответил судья. Стоны. Протесты. Шок. Слезы. Кейн позволил всему этому развернуться перед ним. Судья держался твердо. – На подобных слушаниях, привлекающих повышенное внимание средств массовой информации, секвестирование, а иными словами, изоляция присяжных – вполне обычная практика. Подобное решение далось мне нелегко, уж поверьте. Однако я все-таки считаю, что подобную меру предосторожности обязательно следует предпринять. И я говорю вам все это именно сейчас – на случай если вам потребуется позвонить друзьям или родственникам. Кому-то из вас наверняка придется организовать присмотр за детьми и так далее. Даю вам на это тридцать минут до начала суда. На судью тут же обрушилась лавина протестующих криков и вопросов – в основном со стороны мужской части жюри, пока он пятился к выходу. Один из вопросов Кейн расслышал достаточно отчетливо. Поступил он от мужчины в бледно-голубой рубашке с галстуком, Мануэля. – Сэр! Сэр! А где нас поселят? – выкрикнул тот. Кейн подался вперед на своем стуле, постаравшись максимально абстрагироваться от остальных выкриков. – Вскоре суд все это организует, – отозвался судья прямо перед тем, как скрыться за дверью. Кивнув, Кейн почувствовал, как где-то внутри него прокатилась волна приятного возбуждения. Вообще-то на нечто подобное он и рассчитывал. Суд мог сколько угодно все организовывать, но он и без того прекрасно знал, куда именно направятся присяжные в пять часов вечера.