– Не против, если я присяду? – послышался знакомый голос. Опустившись на стул, Арнольд Новоселич шлепнул рядом с моим компьютером толстенную картонную папку. – Я-то думал, что ты смылся вместе с Карпом, – заметил я. Отъехав назад на стуле, Арнольд посмотрел мне прямо в глаза и ответил: – Мне заплатили вперед. Уйти-то я могу в любой момент, но о квалификации консультанта по присяжным обычно судят по его последнему делу. Сам же знаешь. И это дело мне нужно довести до конца. Может, чем и смогу помочь, не знаю… Я никогда раньше так дела не бросал. А с этим меня так и подмывает продолжить. – А меня так и подмывает уволить тебя, но не похоже, чтобы от желающих вступить в команду защиты просто не было отбоя. Вдобавок ты первым бросился на помощь Бобби, когда его тут прихватило, – сказал я. – И у меня бывают маленькие слабости, – отозвался Арнольд, открывая свою папку и вручая мне какой-то документ. – Это наш окончательный список присяжных. На каждого – подробная биография. Я тут уже подправил его после недавних известий. – Каких еще известий? – не понял я. – Ну, мне пришлось вписать сюда одного из запасных. Понимаешь, одного человека из первоначального списка вчера вечером сбила машина. Бренду Ковальски. Насмерть. У копов это явно вызвало какие-то подозрения. Я видел, как утром сюда приходил их лейтенант, чтобы пообщаться с судьей. – Вот блин… – И не говори, – согласился Арнольд. – Секретарь уже вовсю тебя ищет. Прайор тоже здесь, ждет. Постарайся убедить судью не изолировать присяжных. – Хочешь объяснить, как мне делать мою работу? – Нет, но я тебе не доверяю. И ты меня недолюбливаешь. Давай уж по-честному, и из этого и будем исходить, – сказал он. Я кивнул и позволил Арнольду разложить на столе свои бумаги и папки. Мы и вправду с ним не особо-то ладили. Консультанты по присяжным – необходимое зло, особенно на громких процессах. Услуги их обходятся в целое состояние, хотя все равно неясно, насколько они могут повлиять на результат. Однако насчет одного Арнольд был прав. Изоляция присяжных – это худшее, что может произойти на суде, и ни одна из сторон этого не приветствует. Вы можете потратить недели, даже месяцы, чтобы отобрать идеальных с вашей точки зрения присяжных. Защита обычно предпочитает людей творческих, с хорошо развитым воображением. Обвинение же склоняется к «рабочим пчелкам». Тем людям, что зарабатывают себе на жизнь, делая то, что велят им другие, и на это не жалуются. И каждая сторона стремится заполнить трибуну для присяжных людьми своего типа. Защита хочет мыслителей. Обвинение – солдат. Но что на самом деле требуется каждой из сторон, так это чтобы каждый из присяжных принимал решение исключительно на основе того, что услышал от адвокатов и свидетелей. В идеале жюри должно представлять собой набор свободных умов, разнообразных и наиболее полно представляющих тот или иной регион. Но стоит запереть присяжных в каком-то одном месте, отрезать их от внешнего мира, как все это разнообразие идет коту под хвост. Они проводят так много времени вместе, причем в обстановке, далекой от их нормальной жизни, что становятся единым целым. Сбиваются в стаю. По принципу «мы против них». А «они» в данном случае – это система правосудия, которая запрещает им смотреть телевизор, или читать газеты, или съездить домой до окончания суда. Из отдельных личностей жюри превращается в коллективный разум. А это не устраивает ни защиту, ни обвинение, поскольку никто не знает, куда этих секвестированных присяжных в итоге занесет. Хотя куда бы их ни занесло, с большой долей вероятности это произойдет довольно быстро. Обычно они настолько уже устали и сыты по горло процессом и изоляцией от внешнего мира, что стоит только закончиться их мучениям, как присяжные моментально выносят единогласный вердикт. Виновен или невиновен – неважно, лишь бы побыстрей собрать манатки и разъехаться по домам. Секретарь суда дала мне знак от двери в глубине зала. Пройдя мимо загородки для свидетелей и кресла судьи, я проследовал за ней по холодному коридору к судейским палатам. Напротив кабинета Гарри уже стоял Прайор, прислонившись спиной к стене. Разок стукнув в дверь, секретарь впустила нас обоих внутрь. Прайор заговорил, лишь когда дверь за нами закрылась. – Ну и как там ваш клиент? – спросил он. – Все с ним будет нормально, – заверил я. – Входите, садитесь, – произнес Гарри, прежде чем Прайор успел еще что-то сказать. Судейские палаты обычно отражают личность их обладателя, но при этом это еще и официальное место для всяких кулуарных разбирательств, что накладывает на них определенные ограничения. За исключением пары фотографий Гарри в военной форме по Вьетнаме и еще одной, в рамке и с автографом, на которой он запечатлен в обнимку с Миком Джаггером, никаких прочих личных штучек тут не наблюдалось. Секретарь присела за небольшой письменный стол в углу. Мы с Прайором устроились в кожаных креслах перед столом Гарри. Дождались, пока судья разольет всем кофе, включая секретаря. Потом он опять уселся за стол, сдвинув бумаги по сторонам и расчистив на нем место для локтей. Подался вперед, держа чашку обеими руками. – Карп бежал с корабля – это наша первая проблема. Эдди, насколько я понимаю, вам требуется отсрочка, – сказал он. – Может, и нет, – отозвался я. – Я уже подготовился к допросу большинства свидетелей из полиции и кое-каких экспертов. С такими свидетелями у меня вообще никогда не бывает проблем. Если только мистер Прайор не преподнесет мне никаких сюрпризов, то все пройдет гладко. Если у нас выйдет разделаться с полицейскими и экспертами к пятнице, то на выходных у меня будет время подготовиться к допросу свидетелей из гражданских. – Кстати о свидетелях: я изучил оба ваших списка. Арт, в вашем тридцать пять свидетелей. У Эдди двадцать семь. Насколько я понимаю, вы просто морочите друг другу голову. Я уже прочитал пакет судебных документов и могу сказать, что вы, Арт, вполне можете обойтись пятью, максимум шестью свидетелями, чтобы обосновать свою позицию. А что касается половины людей в вашем списке, Эдди, то я просто не представляю, откуда они вообще взялись. Понимаю, что этот список составлял Руди, но все-таки, если серьезно: кто такой, черт возьми, этот Гэри Чизмен? Списки свидетелей – это вообще-то по большей части игра. Вы включаете в свой список всех, кто только может прийти в голову, – просто на случай, если эти люди вдруг вам когда-то понадобятся. И добавляете в него еще и просто каких-то практически случайных людей, чтобы запутать противника и заставить его убить время на бесплодные попытки выяснить, каким боком они во все это вписаны. – Послушайте, мне сейчас не хотелось бы опять просматривать свой список и обсуждать достоинства каждого из свидетелей. Если Арт готов сократить свой список – просто замечательно. Тогда я тоже так поступлю. Я понимаю, что вы имеете в виду: мы и вправду пускаем друг другу пыль в глаза этими списками. Если их как следует почистить от всякой шелухи, то с этим разбирательством можно будет управиться за полторы недели. – Нет. Давайте сократим списки и будем ориентироваться на то, чтобы закончить этот процесс к пятнице, – сказал Гарри. – К пятнице? Серьезная заявка, – отозвался Прайор. На этом месте мы ненадолго прервались. Спокойно допили кофе. Отставив пустую чашку, Гарри оперся локтями о стол, переплел пальцы, опустил на них подбородок и произнес: – Я принял решение секвестировать присяжных. Такое решение отводится на усмотрение суда, и я не хочу никаких обсуждений по этому вопросу, поскольку все равно не передумаю. Я всерьез обеспокоен. – Из-за миз Ковальски? – уточнил Прайор. – Наверняка это было не более чем трагическое стечение обстоятельств. – У меня здесь с утра побывали представители нью-йоркского управления полиции, и они практически не сомневаются в том, что ее сбили машиной целенаправленно. Это библиотекаря-то, хорошо известного и уважаемого в своем районе человека… Какие тут могут быть мотивы? Кроме того, что ее включили в состав жюри на данном процессе. – По-моему, это малость притянуто за уши, господин судья, – заметил Прайор. – Здесь – просто Гарри. Может, и притянуто. Но если я не изолирую присяжных, а с кем-то из них вдруг опять что-нибудь случится… – Поступайте, как считаете нужным, Гарри. А эти люди из полиции вам не сказали, почему именно она могла оказаться целью преступника? – Нет, но они работают над этим. Итак, джентльмены, а теперь идите и еще раз просмотрите свои списки свидетелей. Сократите их. Если вы вызовете свидетеля, которого я сочту несущественным, получите от меня по шее. Чем дольше протянется этот судебный процесс, тем больше риск того, что присяжные окажутся в центре чьего-то нездорового внимания. Кого вы планируете вызвать первым, Арт? – спросил Гарри. – Детектива, ведущего дело. Даже учитывая вступительные речи, завтра мы вполне успеем разделаться с его показаниями. Гарри кивнул и обратился ко мне: – Я слышал, что у вашего клиента было нечто вроде эпилептического припадка. Как он, в порядке? – Думаю, что да. Хотя чем скорей закончится этот процесс, тем лучше. * * * Из судейских палат мы с Прайором вышли вместе. Секретарь осталась, чтобы подготовить для Гарри какие-то бумаги. Обратную дорогу мы знали и в провожатом не нуждались. – Чисто из любопытства: кто такой этот Гэри Чизмен? – поинтересовался Прайор. – Мои помощники покопались в интернете, но так и не нашли эксперта с таким именем или вообще кого-нибудь, кто имел бы хоть отдаленное отношение к этому преступлению. Как это ни удивительно, но Гэри Чизменов в Штатах не так уж и много. Хотелось бы знать, с какого перепугу он нарисовался в списке только вчера. – Может, мне и не придется его вызывать. Вот и все, что я могу сказать на данный момент. – Ну что ж, я знал, что Руди заготовит мне какой-нибудь сюрприз… Какая жалость, что он слился. Надеюсь, ты меня тоже не разочаруешь. Видать, после неформального общения в кабинете у Гарри Прайор решил и тут отбросить официоз. Я помотал головой. Публика вроде Прайора вызывала у меня отвращение. Он вписался в этот процесс исключительно ради куража и ради денег. Конечно, любой со временем становится нечувствительным к трупам, трагедиям и всяким страшным вещам, которые люди творят друг с другом. Но это был другой случай. Это был цинизм, или же что-то близкое. Что-то явно нездоровое. Давным-давно, прямо перед тем, как податься в адвокаты, я поклялся себе, что если вдруг когда-нибудь привыкну смотреть на место преступления, не испытывая никаких чувств к жертвам, – то все, надо завязывать с этой профессией. – Послушайте, я все понимаю. Вы хотите выиграть. Ладно, флаг вам в руки. Но мы тут не пиписьками меряемся, Прайор, – два человека мертвы. – И когда этот процесс завершится, они все равно будут мертвы, – без запинки парировал он. Открыв дверь в конце коридора, я шагнул в зал. Тот был полон. Набит битком репортерами, ведущими новостных телеканалов, фанатами Ариэллы Блум и даже отчасти фанатами Бобби. Натуральный цирк. Прайор, который вышел туда вслед за мной, оглядел занятые публикой скамьи и сказал: – Касательно одного ты ошибаешься. Именно пиписьками мы и меряемся. В конечном счете все сводится к тому, кто из адвокатов круче. Штанишки у тебя уже достаточно длинные, чтоб это понимать, сынок. И в пятницу именно я буду стоять тут перед камерами, провозглашая торжество правосудия, свершившегося во имя несчастных жертв. Я за двадцать лет не проиграл ни одного процесса. Не собираюсь проигрывать и сейчас. Сверкнув своими жемчужно-белыми зубами, он встал перед барьером для публики, одарил собравшихся в зале широченной улыбкой, поднял руки над головой и принялся ритмично хлопать. Толпа подхватила, тоже разразившись овацией. Со стороны фанатов Бобби возмущенно засвистели и зашикали, но довольно жиденько. Арнольд уже привел Бобби обратно в зал, и теперь они оба терпеливо сидели за столом защиты. Вид у Бобби был бледный, на лбу поблескивал пот. Я опустился на стул рядом с ним. – Похоже, что все тут против меня, – произнес он. – На этот счет не переживайте, – ответил ему я. – К тому времени, как мы тут на сегодня закончим, все может развернуться в обратную сторону. Забудьте про всю эту публику. Единственные люди, которые имеют значение на суде, – это присяжные. Пока они справедливы и непредвзяты, мы в полном порядке. – Кстати о присяжных: ты уже посмотрел мой обновленный список? – вмешался Арнольд. Вытащив из папки перечень, которым он меня снабдил, я начал читать. Настала пора познакомиться и с присяжными. Двенадцать человек. Двенадцать умов. М-да, не лучший состав жюри, на который я мог надеяться… Но явно и не худший. У меня три дня, чтобы они стали моими. Тут коротко гуднул мой мобильник. Эсэмэска от Харпер. «На перерыве подойди к нам с Дилейни. Мы нашли и других жертв».