– Значит, у нас еще есть шанс? В смысле, я никогда не видел этот нож до сегодняшнего дня, Эдди! Клянусь, что никогда даже не видел его раньше, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему! – запинаясь, выпалил он. – Бобби, насчет той биты, которую нашли в спальне… Руди сказал мне, что обычно вы держали ее в прихожей – это так? – Да, именно так. Я вырос на ферме, и мой отец не любил огнестрельное оружие. Поэтому постоянно держал у входной двери увесистый деревянный брусок. Чисто для самозащиты, понимаете? Однажды он расколотил эту деревяшку о башку одного типа, который явился к нам выбивать какой-то долг. Отсидел за это пару месяцев. А когда вышел, то пошел и купил себе бейсбольную биту. Поставил ее в том же самом месте, в маленькой нише рядом с дверью. Сказал, что бита так легко не сломается. Я всегда поступал точно так же, независимо от того, где жил и какая у меня была охрана. Хотя никогда ее не использовал. – Что ж, разумно, – заметил я. У меня уже возникла одна идея касательно этой биты в прихожей – каким образом она могла быть связана с таинственным синяком на горле у Карла Тозера. Тут к нам подбежала вся взмыленная секретарь суда. Сказала, что судья хочет немедленно встретиться с адвокатами сторон. Мы последовали за ней в кабинет Гарри, и на сей раз Прайор помалкивал в тряпочку. Наверняка напрягся из-за происшествия в жюри, понимая, что двенадцать человек, которые уже в первый же день суда пересрались между собой, в жизни не вынесут ему единогласный вердикт. Он так боролся за то, чтобы завоевать их сердца, – и вот на тебе… Гарри сидел за своим письменным столом. Судейскую мантию он успел снять и повесить на вешалку, оставшись в белой рубашке и черных брюках с подтяжками. На столе перед ним лежал какой-то мятый бумажный листок, а рядом с ним – высокая стопка блокнотов. Мы расположились в бархатных креслах напротив него. Секретарь уселась за свой стол, а сбоку от нее пристроилась стенографистка, которая принялась колотить по клавишам, едва только Гарри открыл рот. Кулуарный разговор на сей раз велся под протокол. – Джентльмены, – объявил Гарри, – в ряды наших присяжных затесался подставной. – Этого еще только не хватало! – не сдержался Прайор, хлопнув рукой по судейскому столу. Я потер лицо, попросил у Гарри водички и закинулся еще одной дозой обезболивающих. В них я сейчас тоже нуждался. Даже еще больше, чем когда-либо. Помимо сломанного ребра, давала знать о себе голова, в которой зарождалась пульсирующая боль. Вообще-то бо́льшую часть дня все с ней было в порядке, пока я не трогал шишку на затылке. Теперь же я чувствовал, что скоро она готова разболеться по полной. И это не имело никакого отношения к бите, которой меня огрели вчера вечером. Слова Гарри произвели примерно такой же эффект, как рояль, брякнувшийся оземь со стрелы подъемного крана. Подставной… Лично я с такими еще ни разу не сталкивался, хотя не раз слышал про них и читал в газетах. Подставной присяжный – это член жюри, который действует в соответствии со своими собственными планами. В большинстве случаев такой человек знаком с подсудимым – например, это какой-нибудь его дальний родственник или приятель. И в голове у него лишь одна цель – попасть в состав присяжных и подправить исход процесса в нужную ему сторону. – Кто из них? – спросил Прайор. – Вот, взгляните, только не берите в руки, – ответил Гарри. – А то тут и так уже полным-полно всяких отпечатков. Мы оба встали и изучили мятый листок у него на столе. Написанное на нем слово «Виновен» отозвалось еще одной ударной волной боли у меня в черепе. – Вы хотите приостановить процесс? – спросил я. – Пока не знаю. Я уже просмотрел блокноты, которые мы раздали присяжным. И вроде как нашел, откуда этот листок. Два блокнота чистые. В большинстве остальных почерк даже близко к этому не лежал. Я, конечно, не эксперт-почерковед, но вот в этом явно очень похожий, – сказал Гарри, показывая на открытый блокнот у себя на столе. Почерк в нем был не просто похож на тот, которым было написано слово «Виновен» на мятом листке – он выглядел совершенно идентично. – По-моему, и вправду тот же почерк, – согласился Прайор. – По-моему, тоже, – сказал я. Гарри попросил секретаря привести недавнего обладателя блокнота в свой кабинет. Ждать пришлось недолго. Спенсера Кольбера усадили на дополнительный стул возле стола Гарри. В другой ситуации мне не хотелось бы потерять такого присяжного. На бумаге – наш человек. Творческая личность, хипстер, либерал, любитель обтягивающих свитеров с высоким воротом и травки. Как раз то, что доктор прописал. Он неловко присел на краешек стула, словно малолетний пацан, которого привели в кабинет директора за драку на школьном дворе. – Мистер Кольбер, данная беседа ведется под протокол. Я хочу знать, не вы ли написали это слово на листе бумаги из блокнота, оставив его в качестве своего рода послания для своих коллег-присяжных, – обратился к нему Гарри. – Что?! Нет, я не имею к этому никакого отношения! – Вообще-то очень похоже на ваш почерк, – заметил Гарри. Кольбер попытался что-то сказать, но передумал. Лишь пожал плечами, а затем все-таки выдавил: – Я ничего не знаю про эту записку. Это не я, господин судья. – Не делайте из меня дурака, сэр! Я уже сравнил эту записку с почерком в вашем блокноте. Даю вам последний шанс, – строго произнес Гарри. Присяжный уставился в пол, собрался было что-то сказать, но лишь покачал головой. – Подумайте как следует, мистер Кольбер. Прежде чем вы что-нибудь скажете, вам следует знать, что сейчас я могу пойти и допросить каждого из присяжных. Или же вы можете слегка сэкономить мне время. Тем более что если мне придется потратить еще какую-то часть своего дня на разговоры с другими присяжными, то можете не сомневаться, что ночь вы проведете не дома и не в отеле, а прямо тут, в камере временного содержания, пока я не решу, что с вами делать, – сказал Гарри. Больше он мог уже ничего не говорить. Перспектива провести ночь за решеткой еще с двадцатью бедовыми парнями сразу развязала Кольберу язык. – Я не писал эту записку! И вообще по-любому не думаю, что Соломон виновен, – поспешно ответил он. И тут же пожалел, что произнес эти слова. Судья развернулся в своем кресле лицом к нам и сказал: – Мистер Кольбер, я исключаю вас из состава данной коллегии присяжных. На настоящий момент от вас не ожидается, чтобы вы выносили любые суждения касательно виновности или невиновности подсудимого. На одном только этом основании вам следует указать на дверь. Хотя должен сказать, что я вам не верю. По-моему, как раз вы и написали эту записку. Я думаю, что вы хотели убедить своих коллег-присяжных в виновности подсудимого. В любом случае я более не позволю вам вмешиваться в это судебное разбирательство. Насчет записки я еще решения не принял. Я собираюсь попросить полицию Нью-Йорка заняться ею и заняться вами. Надеюсь, им вы скажете правду, ради своего же блага. Если на этом листке найдутся ваши отпечатки пальцев, я вас еще разок побеспокою. Это понятно? Спенсер кивнул и, получив разрешение, со всех ног бросился к выходу, пока не успел еще больше наломать дров. – Присяжные просто валятся с дерева, как перезрелые яблоки, господин судья, – заметил Прайор. – И не говорите. Мне надо было назначить сразу полдюжины запасных. Я велю присяжным оставить эту записку без внимания. Кто-нибудь из вас хочет сказать что-нибудь еще? Хочу предупредить, что никаких ходатайств касательно аннуляции данного процесса и отправки дела на пересмотр я здесь рассматривать не намерен. Мы с Прайором помотали головами. Добиваться аннуляции с пересмотром дела, которая объявляется либо в случае каких-то нарушений судебной процедуры, либо при отсутствии единогласного решения по вердикту со стороны присяжных, просто не было смысла. Если Гарри велит присяжным проигнорировать записку, для этого не будет никаких законных оснований. Да и не в наших это было интересах. – Вот и славненько, – заключил Гарри. – Мы вызовем второго альтернативного присяжного. Она присутствовала на всех сегодняшних слушаниях, и не вижу, чтобы с этим были какие-то проблемы. А теперь давайте вернемся к работе. * * * АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА –– Пом. 421, Конде-Наст-билдинг, Таймс-сквер, 4, Нью-Йорк Строго конфиденциально Охраняется привилегией адвокатской тайны в отношении клиента СПРАВКА НА ПРИСЯЖНОГО ЗАСЕДАТЕЛЯ Дело: «Государство против Роберта Соломона» Уголовный суд Манхэттена Джеймс Джонстон Возраст: 43 Два года назад переехал в Нью-Йорк из Вашингтона. Родители умерли. Имеет родного брата, который остался в Вашингтоне. Переводчик (арабский, французский, русский и немецкий языки). Сотрудничает с местной службой переводов, работает на дому (посредством видеоконференций). Финансовое положение устойчивое. Выступает в роли волонтера в ряде неправительственных организаций, в основном ради общения. Друзей и приятелей нет. Увлекается французским кино, научно-популярной литературой и дегустацией сыров. В качестве избирателя не регистрировался. Вероятность голосования за невиновность клиента: 50 % Арнольд Л. Новоселич Глава 43 Пока присяжные ожидали, когда их опять вызовут в зал, с ними оставались два сотрудника службы безопасности суда. Никто из присутствующих не проронил ни слова. Налив себе кофе, Кейн наблюдал за своими коллегами. Задержка их явно раздражала, и чем дальше, тем больше. Когда присяжных наконец проводили обратно на трибуну, там их уже ждал новый член жюри – Вэлери Берлингтон, дама лет сорока с небольшим, одетая в дорогие черные джинсы и черный топ. И с ног до головы увешанная украшениями – все из золота и все настоящие. Одна только массивная цепь у нее на запястье тянула, наверное, штук на двадцать. Несмотря на дороговизну всех этих побрякушек, смотрелась она дешевкой. Оказалась Вэлери далеко от Кейна, на противоположном конце ряда кресел. Судья проинформировал присяжных, что Спенсер из их числа исключен и что пришлось привлечь на его место одного из запасных. Велел присяжным оставить найденную записку без внимания и строго напомнил о запрете обсуждать любые подробности рассматриваемого дела до тех пор, пока они не заслушают все показания свидетелей. При этом он ясно дал понять, какими будут последствия, если кто-то это правило вдруг нарушит. После ухода Спенсера единственным присяжным, вызывавшим у Кейна определенное беспокойство, оставался Мануэль. Но с этим приходилось пока обождать. Сосредоточенность Кейна нарушил голос адвоката. Он явно недооценил этого человека – Эдди Флинна. Больше он такого не допустит.