Подхватив свою сумку, Кейн вышел из комнаты, прошел по коридору, отыскал туалет и убедился, что тот пуст. Заперся в кабинке, вытащил из потайного отсека сумки одноразовый мобильник и набрал номер. Ответили практически моментально. – Смена плана на Род-Айленд, – произнес Кейн. – Эта ваша монетка когда-нибудь не доведет вас до добра. Дайте-ка угадаю: Карп может спать спокойно, – ответил ему знакомый голос. – Монетка сделала мудрый выбор. Этот Флинн к утру будет во всех газетах и новостных лентах соцсетей. Он – как раз то, что надо. А теперь: можешь достать мне то, о чем я просил? – спросил Кейн. – Я уже прикинул, что вы можете поступить и так. В прессе только и разговоров, что про этого Флинна. Думаю, вы будете довольны. Оставлю все, что вам нужно, в вашей машине в аэропорту Кеннеди, – ответил голос. – Уже раздобыл? – Подвернулась удачная возможность. Я ею воспользовался. Флинн по-любому задает слишком много вопросов. Андерсон сегодня пару раз едва не напортачил. Нам нужно прикрыть его. – Естественно, а на что еще существуют партнеры? По-моему, Андерсону это понравится, – сказал Кейн. – Он просто ненавидит Флинна. – Знаю. Мне уже почти что жаль Флинна. Он и понятия не имеет, что его ждет. Глава 46 В тесной огороженной кабинке, предназначенной для конфиденциальных консультаций клиентов с адвокатами, стоял запах дешевого одеколона и застарелого пота. Дилейни, похоже, было все равно. Это оказалось большей проблемой для Харпер, которой пару минут пришлось привыкать к подобным ароматам. Она к таким вещам вообще чувствительная. Обе принесли какие-то папки и разрозненные листки, которые выложили на стол. Харпер начала первой. – Жертвы Ричарда Пены связаны с делом Долларового Билла, – объявила она. Как раз ДНК Пены и нашли на долларовой банкноте, обнаруженной во рту у Карла Тозера. Вместе с отпечатком пальца и ДНК Бобби Соломона. И все же Пена умер за двенадцать лет до того, как эта купюра была даже просто напечатана. Был казнен согласно законам штата Северная Каролина за убийство четырех человек. Да и число жертв, приписываемых Пене, выделяло его из общего ряда. И при чем же здесь Долларовый Билл? – На местах этих преступлений находили долларовые банкноты? – спросил я. Никто из них сразу же не ответил. Дамы лишь переглянулись, словно спрашивая друг у друга, кому из них все мне рассказать. Наконец Дилейни открыла одну из папок и выложила на стол несколько фотографий. Четыре штуки. Четырех женщин. Все – белые. Все молодые. Судя по фото, всех их нашли на газоне или просто на каком-то открытом травянистом участке. Все в одинаковых позах. Руки и ноги у них были раскинуты в стороны, словно в популярном в соцсетях прыжке «звезда». У всех на горле – багрово-синюшные кровоподтеки. И больше никаких других признаков насилия, хотя судить по фото было трудно. Все девушки полностью одеты. Худи, кардиганы, футболки и джинсы. – Все это студентки Северокаролинского государственного университета в Чапел-Хилл. Их тела были оставлены в студгородке, предположительно сброшены с фургона. Самой старшей было двадцать три, – сказала Дилейни. Тут меня отвлек какой-то треск. Даже сам того не сознавая, я вцепился в хилую ножку стола и чуть не отломал ее. Я мысленно встряхнулся, пытаясь отогнать бешенство и как следует рассмотреть разложенные передо мной снимки. Поначалу я этого не увидел. А потом заметил, что из-за отворота блузки одной из жертв что-то выглядывает. Долларовая банкнота, засунутая за лифчик. И едва я только это увидел, как Дилейни бросила на стол еще одно фото. Это был коллаж из всех четырех жертв. Долларовые купюры были подсунуты под ткань лифчиков абсолютно у всех. – Блин, – только и сказал я. – Копы придержали это от журналистов. На одной из банкнот они нашли следы ДНК. Поначалу совпадений по базе не обнаружилось. А потом полиция и служба безопасности студгородка провели добровольный сбор образцов ДНК у тысячи четырехсот лиц мужского пола, живущих или работающих на его территории. И так и вычислили Ричарда Пену. Он был дворником, но недолгое время ухлестывал за одной из жертв. Последней, Дженифер Эспозито. И да, на всех долларах имеются отметины, – продолжала Дилейни. Она выложила еще четыре фотографии. На каждой из купюр Большая печать США была помечена в знакомых местах – на наконечниках стрел, листочках оливковой ветви и звездочках над головой у орла. – Копы сфотографировали эти банкноты и приобщили к уликам. Пометки они не заметили, а если даже и заметили, то на суде речь об этом не заходила. Совпадения ДНК и одинакового почерка во всех четырех преступлениях оказалось более чем достаточно. – И Пена добровольно сдал образец ДНК? – спросил я. – У него не было особого выбора, – ответила Харпер. – Руководство университета приказало всему персоналу сдать образцы в обязательном порядке. Может, он думал, что не оставил никаких следов. В конце концов, убийца был достаточно осторожен. Этого совпадения ДНК хватило, чтобы осудить его за рекордно короткое время. До этих убийств Чапел-Хилл терроризировал какой-то серийный насильник. Повесить эти изнасилования на Пену не удалось, но если читать между строк, копы были просто-таки уверены, что этим насильником был Пена, и просто подняли ставки. Городок месяцами жил в страхе, и давно уже было пора посадить кого-то за это на электрический стул. Судебный процесс занял всего два дня. Присяжные вынесли решение за десять минут. Наверное, ты мог бы сказать, что у Пены просто не было достойного защитника. Хорошего адвоката ему и вправду было не потянуть, а государственный защитник, как водится, спал на ходу, или же ему было просто плевать на своего подзащитного. Все апелляции Пены были отклонены быстро и жестко. Люди хотели видеть этого парня мертвым, и штат подчинился. Однако и вправду быстро… Органы правосудия обычно стремятся растянуть удовольствие, но, видно, только не в данном случае. – Пена заявлял о своей невиновности? – спросил я. – До последнего вздоха, – ответила Харпер. – Как и все остальные, – добавила Дилейни. – В каком это смысле «все остальные»? – удивился я, отодвинув от себя снимки. Харпер поднялась со своего стула напротив меня и, протиснувшись мимо стола в тесной комнатенке, встала за спиной у Дилейни. – Это еще не всё, – сказала Дилейни. – После того как вы с Харпер ушли, я получила разрешение еще раз провести поиск по базам. Долларовая банкнота в деле Соломона стала моим основанием для обращения к начальству. А еще я отправила запросы в отделы убийств шерифской службы и окружной полиции по всем тринадцати штатам Восточного побережья. Тем, которые первыми подписали Декларацию независимости. Думаю, вы уже и сами это поняли. Это заняло у меня какое-то время. До этого ваше дело с тремя жертвами оставалось всего лишь версией, и этого было недостаточно, чтобы просить правоохранителей покопаться в закрытых делах, закончившихся твердым приговором. Мой директор дал мне карт-бланш на любые запросы. А еще дал добро отправить запросы судьям и судебным секретарям в каждом из округов, входящих в состав этих штатов. Это произошло впервые. Такого мы еще не делали. И это дало результат. Придвинув свой стул поближе к столу, я стал смотреть, как Дилейни вытаскивает из своей папки еще какие-то документы. Четыре отдельные стопки, перехваченные резинками. Она одну за другой выложила их передо мной на стол. Там были вырезки из газет, полицейские отчеты и результаты сравнения образцов ДНК. – Поджог в церкви для чернокожих в Джорджии. Двое погибших. Рядом с канистрой из-под бензина обнаружен обгоревший обрывок долларовой банкноты. С ее помощью и подожгли бензин, а потом поджигатель затоптал ее. Отпечатки пальцев на канистре принадлежали некоему Алексу, стороннику «белого превосходства» и полному утырку, который только что выиграл два миллиона долларов в государственной лотерее. Она шлепнула на стол следующую стопку. – Пенсильванский потрошитель. Три женщины в буквальном смысле слова разорваны на куски в своих собственных домах, частично съедены и обезображены. Всех трех нашли в течение двух недель летом две тысячи третьего, по всей территории штата. Долларовые купюры затолкали им в трусы. В совершении этих убийств сознался некий Иона Паркс, страдающий параноидной шизофренией – несмотря на горячие протесты своей новой жены, предоставившей ему алиби. Но этого оказалось недостаточно, чтобы спасти его от тюрьмы. Следующая стопка бумаг. Еще одно мертвое лицо, смотрящее на меня с фотографии. На сей раз мужчины, сидящего за рулем дальнобойного грузовика. – Убийца, которого окрестили Питстопом. Пятеро мужчин, все дальнобойщики. Подбирали автостопщика где-то в Коннектикуте и в итоге расставались с жизнью. Застрелены в голову с близкого расстояния и ограблены. На приборной доске всякий раз – долларовая банкнота. Копы считали, что это в оплату за поездку со стороны стопщика. Отпечаток пальца на одной из купюр привел копов к бывшему бродяге, который только что заселился в дом, доставшийся ему после смерти какого-то дальнего родственника вместе с прочим солидным наследством. Мужик даже не успел толком им насладиться. И последняя стопка. – Шестнадцатилетняя Салли Бакнер. Штат Мэриленд. Похищена, изнасилована и убита обоюдоострым ножом. Вытаскивая ее тело из-под соседского крыльца, копы нашли у нее в руке однодолларовую банкноту. Ее сосед Альфред Карек, восьмидесяти одного года, категорически отрицал свою причастность к убийству, но нашлись косвенные улики. По воскресеньям с утра Салли частенько ходила для него в магазин, и он всегда платил ей пару долларов за хлопоты. На купюре – отпечатки Карека. Он умер через неделю после того, как его признали виновным в убийстве. Дилейни покачала головой. Произнесла: – На всех этих купюрах Большая печать США помечена обычным способом – наконечник стрелы, листок, звездочка. Мы все еще ждем, нет ли совпадений из Нью-Джерси, Южной Каролины, Вирджинии и Род-Айленда. Может, он пока и не успел добраться до этих штатов. А может, и успел, только мы пока этого не обнаружили. Никто из нас не мог продолжить разговор. Харпер, прислонившись спиной к стене, уставилась в пол. Все мы ощутили это – словно какая-то черная, злобная тварь проникла в комнату. Нечто такое, о чем и подумать-то страшно. Все мы в детстве чего-то боялись. Буку, чудища из шкафа или дьявола, прячущегося под кроватью. И наши родители говорили нам, что это лишь плод нашего воображения. Что не бывает никаких демонов. Никаких чудищ. Но они все-таки есть. Мне и самому доводилось делать херовые вещи в своей жизни. Бить людей. Убивать людей. У меня просто не было выбора. Для самообороны. Защищая свою родню. Защищая других людей. И не так-то легко убить человека, даже при таких обстоятельствах. Я знал из опыта, что Харпер тоже приходилось спускать курок. Одного человека она грохнула насмерть. Я не взялся бы с полной уверенностью сказать, имелся ли подобный опыт у Дилейни, но ей этого и не требовалось, чтобы понять, каково это. Это та черта, за которую иногда приходится переступить. Но это всегда оставляет шрам. И вот вам человек, который убивает чисто ради удовольствия. Это для него игра. Но вот только это не человек. Это один из таких монстров. Я знал, о чем хочу спросить, – просто не мог набраться духу это сделать. Губы у меня пересохли. Я облизнул их, сглотнул и спросил: – А сколько там всего жертв? Дилейни уже знала ответ. Как и Харпер. Это знание тяжким грузом навалилось им на плечи. Харпер прикрыла глаза и практически прошептала: – Пока нам известно о восемнадцати. Двадцати, если считать Ариэллу Блум и Карла Тозера. – А мы включаем сюда Ариэллу и Карла, агент Дилейни? – спросил я. – Думаю, что да, хотя здесь мы здорово отстаем. И дело еще не закрыто, расследование продолжается. Я поделилась с вами этими сведениями, поскольку именно вы меня на все это и навели. Я готова показать на суде, что ФБР расследует возможную связь между убийствами Блум и Тозера и известным нам серийным убийцей, орудующем на Восточном побережье, но это и все. Никаких иных доказательств или информации у меня нет. Если Соломона осудят за эти убийства, это закроет еще одну дверь прямо у меня перед носом. Знаете, как трудно вновь открыть уже закрытое дело? Когда уже вынесен приговор? Практически невозможно. В комнате вновь воцарилась тишина. – Есть ли какая-то связь между жертвами? Наверняка он не зря выбирает тех или иных людей. Вряд ли по совершенно случайному принципу, – наконец сказал я. – Связь мы пока не обнаружили, – ответила Харпер. – Сейчас занимаемся этим. Я решила, что буду наиболее полезна тебе, Эдди, работая именно в этом направлении. До сих пор никакой связи между жертвами в различных штатах не прослеживается. Все разного возраста, разного пола, разной расовой принадлежности, с разным прошлым. Я кивнул. Она была права. Но ни в чем из этого не было ни малейшего толку для Бобби на суде. Никакого реального толку. – Должна быть связь! А как же отметки на долларе? В смысле, у этого парня наверняка есть какая-то темная миссия. У него есть цель. У него есть план. Он убил уже двадцать человек, а копы с федералами даже не ищут его. Он ухитрился переложить вину за каждое из убийств на какого-то другого человека, – сказал я. Это слово, это странное ярко-красное слово – убийство… Почему-то оно будто застряло у меня на языке. Мозг никак не хотел избавиться от него. Я воспользовался моментом тишины, чтобы все улеглось в голове. Скоро мне предстояло вновь вернуться в судебный зал. Прикрыв глаза, я позволил мыслям блуждать по их собственному разумению. Где-то в глубине моего подсознания скрывался ответ. Началось это исподволь. Словно негромкий пульс, забившийся в комнате. Словно вибрация в самом сердце скрипки – едва заметная, просто от пальцев, легших на струны прямо перед тем, как прозвучит первая нота увертюры. Я едва ли не физически это ощутил. И вот ответ оказался прямо перед мной. – Мне нужно время, чтобы пробежаться по всем этим делам. Будем надеяться, что получим и что-то еще из остальных штатов. Если мы собираемся все это использовать, нам нужно привести данные в порядок и обнаружить связь между жертвами. И нам придется выдать все эти сведения на тарелочке Прайору, если вы желаете заключить с нами сделку, а, Дилейни? А я тем временем попробую отложить сегодняшние слушания до завтра – попрошу Гарри предоставить мне отсрочку. Он довольно прозрачно намекнул, что я могу на нее рассчитывать, если она мне понадобится. А сейчас она мне ох как нужна. Нам всем нужна, – сказал я. Пока я говорил, мой взгляд блуждал по комнате вместе с моими мыслями. И тут маэстро взмахнул руками. И первая нота наконец прозвучала у меня в голове.