Уголовный суд Манхэттена Алек Уинн Возраст: 46 Инженер, специалист по системам кондиционирования воздуха, в настоящее время не работает. Холост. Республиканец. Финансовое положение шаткое, но пока не критическое. Помимо работы практически ни с кем не общается. Одиночка. Любитель активного отдыха – охота, рыбалка, байдарки. Имеет лицензии на короткоствольное огнестрельное оружие, действительные в штатах Нью-Йорк и Вирджиния. Владеет тремя пистолетами – два держит дома, еще один в Вирджинии. Также обладает разрешением на многозарядное охотничье оружие. Интересы в интернете: «Брайтбарт ньюс»[26], Дональд Трамп, Республиканская партия, жесткая порнография и различные сайты, посвященные военным США. В армии никогда не служил. Вероятность голосования за невиновность клиента: 20 % Арнольд Л. Новоселич Глава 48 Гарри в мгновение ока предоставил мне отсрочку. Прайор не возражал. У меня появилось время до утра, чтобы подготовиться к завтрашнему слушанию. Когда зал суда опустел, остались только я, Арнольд и Бобби. Холтен, частная охранная фирма которого сотрудничала с «Адвокатским бюро Карпа» по договору, сказал, что останется и будет обеспечивать безопасность Бобби. По его словам, он уже договорился с Карпом, что Соломон может пользоваться предусмотренными договором охранными услугами по крайней мере до выходных. После этого – все за его собственный счет. Джентльменский жест со стороны Руди – по крайней мере, Бобби будет оставаться в безопасности, прежде чем его отправят в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. В коридоре уже стояли пятеро охранников во главе с Холтеном, готовых сопроводить Бобби домой. – Где вы остановились? – спросил я. – В Мидтауне[27]. Старый дом, тихий приличный район… Там даже сохранилась комната-убежище наверху, с толстой стальной дверью. Там я буду в безопасности. Руди арендовал его для меня, заплатив до конца месяца. Скажите, вы по-прежнему думаете, что у нас есть шанс? – спросил Бобби. Денек выдался тяжелый, и это начинало на нем сказываться. Можно было сказать Бобби все как есть, но это ему не помогло бы. У меня было интуитивное предчувствие, что мы все-таки сумеем поймать настоящего убийцу. Перед Дилейни мне требовалось изобразить полную уверенность в этом, однако сам я в глубине души сомневался абсолютно во всем. И абсолютно все в этом деле по-прежнему зависело от простого везения. – Вообще-то думаю, что есть. Завтра я буду знать больше. По-моему, Ариэлла с Карлом стали невольными жертвами какой-то грязной игры. Их убийца хотел подставить вас. Пока я не знаю почему. И как именно он все это проделал. Мне нужно, чтобы сейчас вы поехали домой и хорошенько подумали. И завтра рассказали мне, где были в вечер убийства, – сказал я. – Я ведь уже говорил, что не помню. Господи, хотелось бы мне это знать! Произнося эти слова, Бобби смотрел в пол. Он врал. Я знал это. Арнольд тоже это понял. – Бобби, у вас просто нет выбора в этом вопросе. Вы обязаны рассказать мне, – настаивал я. Он покачал головой: – Да говорю же – не помню… – Тогда будем надеяться, что к утру ваша память освежится. Присяжные захотят выяснить, где вы были. Если не сможете им этого сообщить, то у вас появятся большие проблемы, – сказал я. Мы проводили Бобби в коридор к толпе охранников, которые должны были проводить его до дома. Бобби пообещал хотя бы немного поспать и принять все необходимые лекарства. А потом в окружении здоровенных детин в черных костюмах двинулся навстречу беснующейся внизу толпе. Мне наконец-то впервые выпала возможность нормально поговорить с Арнольдом. Я по-быстрому ввел его в курс дела касательно версии Долларового Билла. Поначалу вид у него был недоверчивый. Но чем больше подробностей я ему излагал, тем более заинтересованным он становился. – Как думаешь, присяжные на это купятся? – спросил я. Он почесал свою лысину, вздохнул и ответил: – Стоит попробовать. Теперь, когда суд принял решение об изоляции присяжных, главное – вычислить у них «альфу». – Альфу? – В условиях изоляции присяжные очень быстро скатываются к стайному образу мыслей. Она отрезает их от привычной нормальной жизни и одновременно забрасывает в стрессовую ситуацию. Происходит деление на «нас» и «их». И в такой ситуации обязательно появляется вожак. Обрати внимание, что я не сказал «альфа-самец». Большей частью стаю присяжных ведет за собой как раз женщина. Как только ты вычислишь, кто из них «альфа», тебе просто надо сосредоточиться на нем или ней. Если завоюешь такого человека, остальные присяжные послушно за ним последуют. Я кивнул. Звучало все это вполне разумно. Я еще раз порадовался тому, что Арнольд сейчас со мной. – Спасибо, это и вправду очень полезно, – сказал я, особо не покривив душой. Арнольд вроде как хорошо это воспринял. Он был явно рад помочь. – Я знаю, что отношения у нас с тобой были не самые… Ну, короче, ты понял. Сожалею об этом. По-моему, Бобби с тобой очень повезло, – произнес Арнольд, протягивая руку. Я пожал ее. Никогда не держу на людей зла. – Ах да, давно уже собирался сказать тебе кое-что, – спохватился Арнольд. – Это насчет одного из присяжных – я заметил, как он… В общем, понимаю, что это прозвучит немного странно… – Ну давай уже. – Это трудно объяснить… Гм, понимаешь, пару лет назад я смотрел одно кино по кабельному. Фильм ужасов про каких-то там нью-йоркских мажоров. Вроде как один из них был адвокатом, а может, еще и дьяволом, не знаю… Эту часть не помню уже. Но одна сцена хорошо запомнилась. Одна девица переодевается в примерочной в магазине и улыбается прямо в камеру. И тут на какую-то секунду лицо у нее меняется. Улыбка вдруг превращается… типа как в злобный оскал. У нее были острые зубы и дьявольские глаза. А другой персонаж, главная героиня – она так и не может понять, видела это или нет, понимаешь?[28] Короче, что-то такое я вроде тоже почувствовал. Посмотрел на того присяжного, и, в общем, у него тоже лицо вдруг изменилось. Это было страшно. На какую-то секунду на нем появилось выражение… чего-то, сам не знаю чего. Чего-то плохого, – сбивчиво закончил Арнольд. Он аж вспотел, под глазами у него набрякли мешки – фунтов на десять картошки каждый. Вид у него был серый и вымотанный. И испуганный. – Кто это был? – спросил я. Тут загудел мой мобильник. Я вытащил телефон из пиджака, и Арнольд засек его. Высветившийся номер был мне незнаком. – Погоди секундочку, хорошо? – сказал я. – Ладно, забудь. Прости. Сам не знаю, что несу. Я уже отработал над этим делом пятьдесят четыре дня за шесть месяцев. День был тяжелый. Спокойно отвечай на звонок и давай до завтра. – Езжай домой. Хотя бы немного отдохни, Арнольд. Я проследил, как он уходит. Стресс на всех сказывается по-разному. Полной уверенности не было, но мне показалось, что Арнольд уже доработался до галлюцинаций. Или, может, это была игра света или не знаю еще чего. Я ответил на звонок. Это был тот мужик с автомобильной разборки. На мой «Мустанг» поставили новую лобовуху, и можно было его забрать. Счет выглядел не столь ужасно, тем более что их механик воспользовался случаем отрегулировать мотор и поменять масло. Я поблагодарил его, сказал, что буду как только смогу и заберу машину. Меня ждала долгая ночь. Надо было просмотреть материалы по новым жертвам, как следует изучить предъявленные обвинением улики к завтрашнему слушанию… Дилейни создавала чрезвычайную группу в нью-йоркском отделении ФБР, и мы с Харпер договорились в шесть утра встретиться с ней за завтраком. Когда мне выпадет возможность забрать машину, было совершенно непонятно. Таксист высадил меня на Западной Сорок шестой улице. На сей раз никакой приветственный комитет меня здесь не ждал. Устало взбираясь по лестнице к своему офису, я подумывал позвонить Кристине. Когда добрался до первой лестничной площадки, решил сказать ей, что не стану возражать против развода – пускай поступает как хочет. Как будет лучше для нее и Эми. А уже перед дверью своего офиса решил позвонить и сказать ей, что люблю ее. Люблю больше всего на свете, и что как только разделаюсь с этим процессом, окончательно завяжу с адвокатской практикой. Но вместо этого просто выключил свой мобильник. На столе по-прежнему стояла полупустая бутылка виски. Я налил немного в стакан. Довольно долго держал его в руке, прежде чем выплеснуть виски в раковину и заняться делом. Первым делом я просмотрел материалы по делу Соломона. Подготовился к завтрашнему встречному допросу. А потом разложил на столе все бумаги, относящиеся к делу Долларового Билла. Я не профессиональный психолог, не криминалист, не полицейский аналитик, не федерал, не коп. Мои умения в этой области довольно ограничены. Но в двух вещах я разбираюсь все-таки неплохо. Во-первых, я знаю, как дурить людей. А здесь явно прослеживалась общая схема. Совершенно классическая: обманка и подмена. Кого-то убивают. В разных штатах – разным способом. Всем подбрасывают долларовые купюры. Не простые купюры, но копы не обращают на это внимания. Впрочем, я не стал бы их в этом винить. Пометки на банкноте, сложенной в виде бабочки, были у меня прямо перед носом, и все же я тоже их не заметил, как и нью-йоркская полиция. Все их прохлопали. Все, кроме Дилейни. Подброшенные улики наводят детективов на какого-то ни в чем не повинного человека. Проделав это, Долларовый Билл перемещается в другой штат, в другой город и начинает все по новой. Во-вторых, я знаю, что такое убийство. Я вырос среди парней, многие из которых потом стали убийцами. Будучи мошенником, я общался с теми же мафиозными «чистильщиками» едва ли не ежедневно. Некоторые из них занимались этим исключительно ради денег. Но для большинства это было забавой, чем-то вроде спорта. Знавал я и людей, которые натурально получали удовольствие, убивая себе подобных. Таких я видел за милю. И до сих пор жив и здоров лишь по той причине, что задался целью понять таких людей – чтобы случайно не угодить в зону их внимания и пореже попадаться им на глаза. * * * Когда я в следующий раз глянул на часы, было уже четыре утра. К тому моменту я уже гораздо ясней представлял себе ситуацию. Позвонил Харпер. – Все еще не спишь? – Вообще-то сплю, – сердито отозвалась она хрипловатым со сна голосом. – Чего надо? – Я просмотрел материалы. Между жертвами и в самом деле нет абсолютно никакой связи. – А разве Дилейни тебе этого не говорила еще вчера? – Говорила. Но она смотрела не на тех жертв. Я услышал в трубке стон и шуршание простыней. Представил себе, как Харпер садится на кровати, пытаясь окончательно проснуться. – В каком это смысле не тех? – Дилейни смотрела на жертв убийств. Но я не думаю, что они были истинной целью. Этот убийца убивает людей, чтобы подставить кого-то другого. Люди, осужденные за эти преступления, – вот они-то и есть истинная цель, я в этом просто-таки уверен. – Та же проблема, что и с непосредственными жертвами. Некоторые из осужденных за убийства вообще никогда не покидали территорию своего штата. – Да, не прослеживается ни географической, ни социальной связи. Насколько я понимаю, эти люди никогда между собой не встречались. Никогда не жили по соседству, вращались в абсолютно разных социальных кругах, учились в разных колледжах, некоторые вообще без высшего образования. Но я не фэбээровец. Я могу опираться лишь на то, что нашел в предоставленных мне материалах или нарыл в интернете. На данный момент не слишком-то много. Отыскал вот в интернете пару статеек… В частности, про Акселя, поджигателя, – как тот выиграл в государственную лотерею; или статью про Омара Хайтауэра, которому повезло на футбольном тотализаторе… – И что? – спросила Харпер. Когда произносишь что-то вслух, иногда это становится реальным. По крайней мере, для меня.