– Я умею быть убедительной, – отозвалась Харпер, одарив меня короткой улыбкой. Я в этом ничуть не сомневался. Все шло к тому, что этот Рассел Макпартленд – очередное перевоплощение Джошуа Кейна. Тот не смог бы совершать все эти убийства столь чисто из раза в раз – рано или поздно должен был оставить где-то свою ДНК. Судя по всему, Кейн устроился на работу в охрану студгородка под вымышленным именем. Подобная работа предоставляла ему беспрепятственный доступ к доверчивым студенткам. Когда где-то в округе бродил убийца, уязвимые молодые женщины отнеслись бы с куда большим доверием к охраннику кампуса, если б он подошел к ним и предложил проводить домой. Но тут-то Кейн и дал маху. Должно быть, оставил свою ДНК на одной из долларовых купюр, обнаруженных на жертвах. И наверняка узнал об этом только тогда, когда местная полиция затребовала образцы ДНК у всех лиц мужского пола в округе. Только вот Кейн обернул это в свою пользу. Взял мазок у Пены, дворника. Всех-то дел – провести ватной палочкой по внутренней стороне щеки Пены и запечатать ее в пробирку. Но Кейн, судя по всему, подменил образец Пены своим собственным. Так что образец Кейна был ошибочно помечен в журнале как принадлежащий Пене. ДНК-профиль Пены на самом деле принадлежал Кейну. Приличного адвоката защиты дворнику было не потянуть – а никто не стал бы представлять Чапелхиллского душителя «про боно»[36]. А что касается государственных защитников, то их служба не располагает достаточным бюджетом для того, чтобы перепроверять ДНК. Вот поэтому-то образец с долларовой купюры во рту у Тозера опять указал на Пену. Не Пена дотрагивался до этой купюры – он был давно уже мертв. Это была ДНК Кейна, которую он в свое время пометил как принадлежащую Пене. Умно. Я решил, что во всех личных делах охранников кампуса должны иметься их фото, и ждал, когда контакт Харпер пришлет фото Кейна из личного дела Рассела Макпартленда. Другого объяснения быть не могло. Тут зазвонил мобильник Харпер, и она ответила. Из динамиков стереосистемы машины послышался голос Дилейни: – Мы проверили все прилегающие улицы в радиусе четырех кварталов. Никаких признаков Кейна. Народ тут бродит, но ничего из ряда вон выходящего. Люди возвращаются домой из ночных клубов и баров, в конце квартала сидят два каких-то торчка в одеялах, а один малый даже дрыхнет с полным пива брюхом прямо перед входом в паб О’Брайена, на пассажирском сиденье своего «Астон-Мартина». Мы продолжаем наблюдение, но Кейна нигде не видать. Пока что. – Так что нормально, если я повидаюсь с Бобби? – спросил я. – Конечно, только недолго, – ответила Дилейни и отключилась. – Иди. Я тебя выброшу и припаркуюсь где-нибудь неподалеку, – сказала Харпер. Мы тронулись с места. Снятый для Бобби дом располагался примерно посередине соседней Тридцать девятой улицы. Я подумал, как Бобби отреагирует на то, что мне ему придется сказать. Я практически не сомневался, что сумею снять с него все обвинения прямо завтра с утра, если сегодня к вечеру у федералов выйдет поймать Долларового Билла. Так многое успело произойти! Арнольд мертв, а у меня даже не было времени осознать это… Кейн каким-то образом ухитрился подставить меня самого за убийство Арнольда при помощи очередной долларовой банкноты… – Останови машину, – приказал я. – Что? – удивилась Харпер. – Останови прямо сейчас. Мне нужно, чтобы ты позвонила тому копу из Чапел-Хилла. Кейн все эти годы выезжал не за счет голого везения, – сказал я. Харпер позвонила. Мы стали ждать. Наконец тот ответил и сказал, что только что нашел личное дело охранника кампуса по фамилии Макпартленд. Коп собирался с утра отправить его Харпер по электронной почте, но она убедила его скинуть фото Макпартленда себе на телефон и переслать эсэмэской. Коп выполнил ее просьбу, после чего я позвонил Дилейни и все это ей изложил. Наконец-то все детальки головоломки встали на место. Мы обсуждали это десять минут, а затем Харпер высадила меня из машины перед домом Бобби, оказавшимся довольно невзрачным особнячком из бурого кирпича. Отличный район, чтобы скрываться от медийных бурь. Поднявшись на крыльцо, я постучал в дверь. Холод кусал меня за щеки, и я подул себе в руки, сложенные ковшиком. Холтен открыл мне, и я сразу ощутил тепло, изливающееся из дома. Он был все еще в черных костюмных брюках и в галстуке. Без пиджака. При виде того, что он вооружен, я несколько приободрился. Под мышкой у него висел «Глок» в наплечной кобуре. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Как кусок дерьма. А как Бобби? – Заходите, он наверху. Есть какие-то новости? Я шагнул внутрь, мимо Холтена, и сразу возблагодарил судьбу, когда он закрыл за мной дверь. Я был без пальто и на коротком пути от машины к двери успел основательно продрогнуть. К счастью, морфий все еще делал свое дело, иначе я давно загнулся бы от боли в сломанных ребрах. В прихожей было темно, но из гостиной просачивался неяркий свет. Я услышал звуки бейсбольного матча по телевизору. Чуть отступил вбок, пропуская Холтена. – Поднимайтесь к нему. Он на третьем этаже. Я записал игру. Просто ненадолго спустился. Да и можно уже. Я не чувствую себя таким голым, когда на улице машины федералов. Можно ведь и мне типа как чуток расслабиться, согласны? – сказал Холтен. Я кивнул. – Конечно. Это была паршивая пара дней. По-моему, все наконец-то начинает склоняться в сторону Бобби. Надеюсь, все это скоро закончится. Холтен уже повернулся и направлялся обратно в гостиную. Я увидел, как он плюхается на большой диван перед громадным плоским экраном со словами: – Ну что, взяли того типа? Долларового Билла? – Наверное, – сказал я. – Хотя, по-моему, у нас и так достаточно аргументов, чтобы направить дело на пересмотр. А если мы его поймаем, то, думаю, добьемся полного оправдания. Я увидел, как Холтен откупоривает бутылку пива и протягивает ее мне. – Хотите? По-моему, вы сейчас с удовольствием приложились бы. Он был прав. Я с удовольствием приложился бы к этой бутылке. Равно как и еще к двадцати вдогонку. – Нет, спасибо, – отказался я. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я перешел к другому пролету и позвал Бобби. Ответа не последовало. Уже ставя ногу на верхнюю ступеньку, я вдруг опять ощутил холод. Свет был выключен, и я предположил, что Бобби может лежать в постели. Ледяной ветерок коснулся моей щеки. Окно, выходящее на улицу, было открыто. Я тихонько подошел к нему. Выглянул наружу. Окно было приоткрыто разве что на фут и выходило на пожарную лестницу. Я высунул голову чуть дальше, огляделся. На лестнице ни выше, ни ниже меня – никого. Едва я успел выпрямиться, как чья-то рука прихлопнула мне рот, отдернув голову назад. Какую-то секунду я не двигался. Дыхание остановилось. Инстинкт подсказывал перехватить запястье напавшего, толкнуть его спиной и развернуть на месте, заломив ему руку за спину. И тут я почувствовал спиной что-то острое. Кончик ножа. Я опустил взгляд на окно. Там, в отражении стекла, маячил присяжный по имени Брэдли Саммерс. Стоял он у меня за спиной, но я все равно видел его лицо. Он тоже уставился на наше отражение, встретился со мной взглядом. Снизу доносились приглушенные расстоянием голоса комментаторов из телика. Я не осмелился двинуться с места. Если бы двинулся, исход был бы один – Кейн всадил бы нож мне в спину. В пиджаке у меня по-прежнему лежал телефон. Если б я сумел дотянуться до него, можно было бы голосом вызвать номер Харпер, как я это проделал на заднем сиденье полицейской машины всего несколько часов назад. Все эти мысли за какую-то секунду пронеслись у меня в голове. И тут я осознал, что у Кейна наверняка возникли те же самые мысли. Он изучал меня в стекле, следил за моей реакцией. Голова его придвинулась ближе, и я ощутил его дыхание у себя на ухе, когда он прошипел мне: – Не двигаться! Даже не думай пошевелиться или позвать на помощь. Сегодня ты умрешь, Флинн. Единственный вопрос – это насколько медленно, и убью ли я заодно твою симпатичную напарницу. Если ты хочешь, чтобы все прошло быстро и безболезненно, я могу это устроить. Просто тебе надо делать то, что я говорю. Глава 71 Кейн чувствовал, как бьется сердце у Флинна. Левой рукой крепко зажимая ему рот, он предплечьем надавливал ему на шею. Вот оно, опять. Этот кайф. Этот восхитительный пульс – живой и бьющий в знакомый барабан страха и адреналина. – Сейчас я уберу руку. Ты будешь делать только то, что я скажу. Не вздумай орать. Ничего не говори. Одно слово, один только шепот, и я убью тебя. А потом убью ее, твою напарницу. Только на сей раз я сделаю это медленно. Я буду снимать с нее кожу лоскутами, пока она не будет молить о смерти. Если ты все понял, кивни, – произнес Кейн. Флинн коротко кивнул. Кейн ослабил захват, убрал руку ото рта адвоката. Тот жадно вдохнул. Его паника была почти удушающей. – Я хочу, чтобы ты одной рукой достал свой телефон и бросил его на пол, – приказал Кейн. Флинн полез в карман пиджака, вытащил мобильник и разжал пальцы. Телефон практически беззвучно упал на толстый ковер. Отступив на шаг, Кейн продолжал: – Дверь – справа от тебя. Открой ее и зайди. Флинн повернулся, открыл дверь и шагнул в темную спальню. Занавески не были задернуты, так что уличные фонари за окном по-прежнему заливали комнату тусклым желтоватым свечением. Справа стояла кровать. Прямо впереди – массивная железная дверь. Она была закрыта. Прямо над ней висела камера наблюдения со светящейся красной точечкой над ней. Она была направлена вниз, чтобы захватывать участок пола непосредственно перед мощной дверью. Кейн двинулся к ней, остановившись на пороге спальни. – Соломон ухитрился юркнуть в комнату-убежище прямо перед тем, как я успел добраться до него. Мне нужно, чтобы ты убедил его выйти. Он следит за тобой через камеру. Скажи ему, что я ушел. Скажи, что здесь полиция и что он в полной безопасности. Вымани его оттуда. Адвокат не двинулся с места. Кейн заметил, что он изучает взглядом столик рядом с дверью. На нем стояли лампа и телефон. Шнур телефона огибал стол и тянулся к розетке в стене – городская линия. Рядом с дверью комнаты-убежища в ту же розетку упирался кабель-канал. Кожух его был оторван от стены, а шнур, подключенный к городской линии, перерезан. Это была совсем старая комната-убежище, наверняка устроенная еще до того, как ее оборудовали телефонной связью. Причем, чтобы не долбить бетон, воспользовавшись существующей розеткой. Кейн был очень доволен этим обстоятельством. Он сумел перерезать шнур, прежде чем Соломон успел воспользоваться телефоном внутри комнаты-убежища. – Ты зря тянешь время, – произнес Кейн. – Скажи ему, что тут безопасно. Вытащи его оттуда. Адвокат шагнул вперед и встал перед дверью. – Ну давай же! – поторопил его Кейн. Подняв голову, Флинн посмотрел прямо в объектив камеры и произнес: – Бобби, это я, Эдди. Кейн перехватил нож другим хватом и медленно вошел в комнату, стараясь держаться подальше от поля зрения камеры. – Бобби, слушай меня внимательно. Ты в безопасности. Ты в полной безопасности. А теперь вот что я хочу, чтобы ты сделал… – продолжал Флинн. Изо рта Кейна, словно головка змеи, высунулся длинный язык, облизал губы. Он чувствовал, как ускоряется биение сердца, жаждущего убивать. – Бобби, что бы ни происходило, ни в коем случае не открывай эту дверь, – закончил Флинн. «Вот же дурак…» – подумал Кейн.