– Это очень хороший город, мэм. Мне просто нужно задать несколько вопросов относительно… – Фрэнк? Фрэнк! Выключи это! На телефоне детектив. Говорит, что он из какого-то Гленмор-Парка. – Гленмор чего? – послышался раздраженный голос на заднем плане, немного похожий на голос отца Гомера Симпсона. Бернард представил себе, как этот человек сердито потрясает тростью. – Гленмор-Парка! Это недалеко от Бостона! – Ну и чего ему от нас надо? Мы-то живем не в Бостоне. – Извините, детектив, по-моему, вы ошиблись номером, – продолжала Миранда. – Мы никогда не бывали в Гленмор-Парке. А в Бостоне я была всего один раз, тринадцать лет назад, когда родилась дочь моего двоюродного брата. Это ведь не из-за моего кузена, не так ли? – Нет, мэм, это насчет Жаклин Мьюн, гадалки, – сказал Бернард. – Что он говорит? – крикнул Фрэнк с заднего плана. Бернард закатил глаза. – Ничего! – крикнула ему в ответ Миранда. – Просто ошиблись номером! Затем она быстро прошептала в трубку: – Подождите, пожалуйста. Бернард немного выждал, услышав цоканье высоких каблуков, а затем звук закрывающейся двери. – Простите, – прошептала Миранда. – Фрэнк убил бы меня, если б узнал, что я плачу экстрасенсу. Но она и вправду помогает мне, а я переживаю очень трудный момент в своей жизни. Видите ли, Фрэнк не из тех людей, с которыми легко ужиться, и… – Голос ее сошел на нет. На миг воцарилась тишина. – А в чем дело? – внезапно спросила она. – Мэм, у вас был сеанс с вашим экстрасенсом вчера утром? – Да, был. Она не имела права вам этого говорить! Это строго конфиденциально! – Все в порядке, мэм, я никому не скажу. Мне просто нужно уточнить некоторые детали. Это был видеочат? – Э-э… ну, видео не было, это был обычный голосовой чат. – В какое время вы с ней общались? – Мы начали в семь пятнадцать и закончили в восемь пятнадцать. Это был долгий сеанс, потому что я встретила одного мужчину и, по-моему, вроде испытываю к нему какие-то чувства, хотя мы с Фрэнком вместе уже двадцать лет и… – Спасибо, мэм. Не было ли в какой-либо момент этого сеанса странного затишья в разговоре? Может, из-за плохой связи? Пары минут, когда Софи… Жаклин вам не отвечала? – Нет, вовсе нет. – Она была похожа на саму себя? Как думаете, возможно ли, чтобы вы общались с кем-то другим, а не с… э-э… вашим обычным экстрасенсом? – О нет, это определенно была она. Она упомянула кое-что про Фрэнка, о чем я рассказывала только ей. А что? Что-то случилось? С Жаклин все в порядке? – Ваш экстрасенс в полном здравии, – спокойно ответил Бернард. – Спасибо за помощь, мэм. Я позвоню еще разок, если у меня возникнут какие-нибудь вопросы. Он быстро повесил трубку и крутнулся на вращающемся стуле, чтобы посмотреть на Ханну. Та сосредоточенно разговаривала с кем-то по телефону – стоя, как часто делала, когда была взволнована. – Вы абсолютно в этом уверены? – спросила она. На мгновение воцарилась тишина. – Хорошо, спасибо. Положив трубку, Ханна повернулась к Бернарду. – Я только что разговаривала с начальником Джека Томпсона, – сказала она. – Он отрицает, что Джек вообще приходил вчера на работу. Сказал, что Курт и вправду был там, но появился на площадке один. Бернард встал. – Он соврал нам, и его дружок тоже соврал! Ханна кивнула. – Думаю, это и есть наш парень. * * * Бернард позвонил Софии, чтобы выяснить, дома ли она, заявив, что у них возникло несколько дополнительных вопросов. Весьма холодно та сообщила ему, что они не у себя, а в доме ее матери и что они не собираются больше отвечать ни на какие вопросы без присутствия своего адвоката. Бернард поблагодарил ее и повесил трубку, после чего сказал Ханне, что придется еще разок скататься на место преступления. На улице было тихо, когда они остановились перед домом Жаклин Мьюн. Внутри горел свет. Бернард подошел к двери – Ханна держалась сразу за ним, – постучал и стал ждать. Вскоре он услышал приближающиеся к двери шаги и какие-то приглушенные переговоры. Наконец дверь распахнулась. В дверном проеме стояла София Мьюн, рот у нее скривился от гнева. – Можете наконец оставить нас в покое? – спросила она дрожащим голосом. – Я здесь прибираюсь после убийства моей матери. Полиция даже не убрала кровь с пола! – Простите за вторжение, – отозвался Бернард. – У нас просто есть несколько вопросов к вашему мужу. – Я же сказала вам, что мы больше не будем отвечать ни на какие вопросы! Только в присутствии адвоката. – Ваше право, мэм. Но нам все равно придется задать их. – Кто это? Уборщики? – послышался у нее за спиной голос Джека Томпсона. Тут он увидел стоящего в дверях Бернарда. – О! – опешил он. – Это вы… Я сейчас звоню своему адвокату! – Пожалуй, это хорошая мысль, сэр, – сказал Бернард, начиная раздражаться. – Мы только что общались с вашим начальником, и он говорит, что вчера вас вообще не было на работе. Глаза у Джека расширились, и он сделал шаг назад. На миг Бернарду показалось, что он вот-вот бросится в бегство. Бернард почувствовал, как Ханна позади него тоже напряглась. – О чем это, черт возьми, вы тут толкуете? – сердито сказала София. – Естественно, он был на работе! Он поехал туда вместе с Куртом. Бернард печально посмотрел на нее, а затем снова на Джека. – Все кончено, Джек, – сказал он. – Послушайте, вы все неправильно поняли… – залепетал тот. – Я… мой босс… – Я знаю – Курт сказал, что вы были там, – сказал Бернард. – Но что он скажет, когда мы сообщим ему, что проверили его слова у вашего начальника? Будет ли он по-прежнему лгать ради вас? И что скажут остальные члены вашей бригады? – Ладно, послушайте, все было не так… – Джек посмотрел на свою жену. – Они не знают, о чем говорят. Бернард двинулся вперед, в дом, уже держа наготове пару наручников. – Джек Томпсон, – объявил он, – вы арестованы. Схватив мужчину за руку, детектив защелкнул наручники на одном запястье, а затем на втором, не встретив ни малейшего сопротивления. Джек будто полностью сдулся, в глазах у него тлел страх. Подбородок дрожал. – Софи, позвони Перри. Скажи ему, что меня арестовали, скажи, что все это просто какая-то ошибка. Ладно? Соф! София смотрела на них как во сне, с выражением крайнего замешательства в глазах. Бернард и представить себе не мог, что творится сейчас у нее в голове. Как бы вы себя чувствовали, если б у вас забрали человека, которого вы любите больше всего, обвинив его в убийстве вашей собственной матери? Бернард решительно вывел Джека на улицу и усадил на заднее сиденье машины. Затем сел за руль, а Ханна присоединилась к нему на пассажирском сиденье. При этом они не произнесли ни слова. Бернард завел мотор и отъехал от тротуара. – Послушайте, – подал голос Джек с заднего сиденья, – вы все не так поняли. Я бы никогда не стал убивать Жаклин. Я любил эту женщину, как собственную мать! Бернард покосился на Ханну, и их взгляды встретились. Оба хранили молчание. На данный момент все, что говорил Джек, говорилось им добровольно, и пока они не задавали ему никаких вопросов, правило Миранды[3] не действовало. – Вы правы, вчера утром меня действительно не было на работе, – продолжал Джек. – Я солгал. Но у меня есть настоящее алиби. Я был с другой женщиной. Я встречался с ней в «Паркс Лодж» – в том мотеле, знаете его? Женщина за стойкой регистрации наверняка меня вспомнит. Вы должны позвонить ей! Бернард и Ханна по-прежнему хранили молчание, пока задержанный на заднем сиденье вновь и вновь повторял, что у него просто роман, вот потому-то он и солгал. Он никогда никого не убил бы. В конце концов Джек замолчал, поняв бессмысленность своих разглагольствований. Через минуту или две он начал рыдать, закрыв лицо скованными руками. Плакал ли он из-за того, что боялся тюрьмы? Или потому что не хотел, чтобы жена узнала о его интрижке? Бернард сомневался, что вообще была какая-то интрижка. Это было бы слишком удобным объяснением. Джек упомянул про женщину за стойкой регистрации. Была ли она тоже алиби, которое Джек заготовил заранее, как и в случае с Куртом? Они провели его в отдел и усадили в комнате для допросов. Бернард расположился перед ним, мрачный и молчаливый. Ханна вышла из комнаты. – Послушайте… – начал было Джек. Бернард приложил палец к губам. – Джек, – сказал он. – У вас есть право хранить молчание. Вы меня хорошо понимаете? – Да, но… – Тогда давайте потренируемся хранить молчание вместе. У меня вот дома трое детей. Вы в курсе, сколько шума производят трое детей? – Я… – Очень много шума, Джек. Иногда мне кажется, что голос моей дочери способен буквально пробить дыры у меня в мозгу. И знаете, что я тогда делаю?