Толща времен. Не осталось вокруг ни этой планеты, ни какой-то иной. Лишь ощущения, лишь взгляд напротив. Все более ясный, ведущий к себе как маяк. И вдруг он вынырнул из тумана, Инквизитор. Его фигура. Фигура эта была печальной, потерянной, очень одинокой. Мощный вроде бы мужчина, красивый снаружи, пустой внутри. Я позволила себе сделать шаг к нему. Он раздавлен, он устал, он уже давно никого не ждет. Никто давно не согревал ему сердце, никто не осмеливался даже подходить близко. Еще шаг… Я протянула ладонь, положила ему на грудь. «Я тут. С тобой». – Может, мы не поладили с тобой в этой жизни, – произнесла тихо-тихо, – но разве это важно? Я узнала тебя. Он не узнавал меня пока. А я не отступлю теперь. «Позволь себе погрузиться в это чувство», – сказала Кьяра. Легко сказать… Но каким-то непостижимым образом я отперла внутренние заслоны, приблизилась еще и погладила мужские щеки. – Ты отогреешься. Все будет хорошо… Несмело я обняла его, позволила себе прижаться, расслабиться рядом с ним. Пусть он ничего не помнит, зато помню я. Я нырнула в тот его взгляд, который когда-то увидела, как в сияющий колодец, – тепло-тепло. Мы были вместе, потому что нам так хотелось, потому что мы обожали друг друга, потому что видели друг в друге кого-то особенного. – Не уйду, не оттолкнешь. Он не отталкивал. Он вдруг выдохнул и наклонился ко мне лбом, признавая право на мое присутствие тут. Он принимал помощь – я обняла теснее. Вынырнув из воображения, я поняла, что судорожно дышу, потому что мои пальцы искрятся, – Кьяра была права. Светлую магию нельзя заблокировать, ей нипочем блоки и барьеры. Если она есть, она пройдет сквозь все. – Сейчас, сейчас, – я быстро убрала повязку, которую наложила на живот Сидда, откинула тряпку в сторону, принялась шептать целительный наговор. Формула ткалась вокруг глубокой раны, мерцание зацепилось за порванную кожу, приготовившись её стягивать. Но энергии на это не хватало, нужна была еще магия, еще чувства. – Ладно, – выдохнула я, снова прикрыла рану повязкой, а после – «стрелять – так стрелять» – легла на Инквизитора сверху. Пусть будет полный контакт аур. Формула уже наложена на рану – как только пойдет добавочный поток магии, она заработает в полную силу. – Давай, – прошептала я обездвиженному мужчине, – я буду тебя греть. Глава 13 Это сработало. Сработало неожиданно и сильно. Я никогда раньше не позволяла себе видеть в нем мужчину, чувствовать его. Но теперь мой нос тихонько терся о его щеку, и тот самый запах с кофты, которую я отбросила ночью, проникал в каждую мою клеточку. Запах родного мне мужчины. Я вдруг опять ощутила себя по ту сторону барьера, где моя душа не помнит о боли, ранах, прежних жизнях и искореженных судьбах. Только здесь, только сейчас, только он… Крепкий, красивый, мой. Мой. Слово, которое ужаснуло бы меня раньше, а теперь стало прожектором в сердце. – Не отдам тебя смерти… Наши ауры переплетались, касались друг друга, ощупывали, а после начали проникать друг в друга, и я никогда не испытывала ничего более приятного. Никогда в жизни. Как будто двое сливаются в одно, и рождается новое уникальное состояние. Этот мужчина пах бесподобно: собой, хвоей, дымом, двое суток назад нанесенным парфюмом. И меня тихо качало на волнах его внутренней силы, его спокойствия. Менее всего, начав процесс по совету воображаемой Кьяры, я ожидала начать удивляться. Но удивлялась сейчас так, что почти не могла дышать: наш с Сиддом контакт давал потрясающее ощущение тепла, мягкости, чего-то цельного, настоящего. Очень хрупкого, но очень прочного. Заискрилось внутри меня золото – то самое, магическое, – и потекло куда-то вниз, к наложенной на рану руне, но этот факт вдруг стал вторичным. Я никогда не думала, что просто лежать сверху на том, чьей фамилии я не знала и рядом с кем испытывала раньше только боль, окажется столь целительным для меня самой. Сейчас, погрузившись в эту удивительную терпкую нежность, я не могла ей надышаться. Я мысленно прижалась к мужской фигуре, вверила себя ей уже по-настоящему – чего раньше никогда не делала ни с кем, – обняла её крепко. И вдруг ощутила, как меня мысленно обняли в ответ. И здесь случился «аут» – взрыв моего сознания. Теперь мне было плевать, сколько раз наши чувства заканчивались трагедией, мне стало ясно, что наша совместная минута стоила, чтобы её прожить. Сейчас воображаемый Сидд позволил мне ощутить то, о чем не помнил в яви. Свою нежность, свою защиту. Свою любовь, которую хранил в генной памяти. И больше я не хотела из этого выныривать. Наяву и в мечтах я обнимала того, кого хотела обнимать более всех в жизни. Его. Настоящая рука Сидда дрогнула, поднялась, легла мне на волосы – я втянула воздух со всхлипом. Нет, его глаза не открылись, он все еще был без сознания, но уже отогревался. Теплыми стали пальцы, горячим – тело подо мной. Теперь магии внутри меня и снаружи было столько, что его рана исчезала на глазах – я это чувствовала. Но бесконечно важным, бесценным было чувствовать, как его пальцы гладят мои волосы. Я выкружила из него эту нежность нечестным путем, я её не заслуживала, и я хотела её, как наркотика. Я ни за что бы сейчас от неё не отказалась, от неё, от этих ощущений. Еще мгновение. И вторая рука Инквизитора легла мне на спину – он тоже хотел этой ласковости. Я гладилась носом о его щеку, я коснулась губами уголка его губ, слушая, как на фоне в моей голове надрывно орет сирена: «Уходи, Мариза, уходи! Сейчас он проснется…» Он уже цел, просто еще дремлет, раны больше нет – искр вокруг нас столько, что можно зажечь второй костер. Любовь нельзя заблокировать – Кьяра была права… Наливались жаром наши тела, между ними разгорался огонь. Я должна была уйти сейчас, я должна была скатиться в сторону, удалиться на безопасное расстояние. Но я не могла. Еще секунду, две, три… Именно теперь мне стало понятно, почему мы в каждой жизни друг друга искали. Даже если все заканчивалось плохо, мы искали снова. А после, когда я все-таки приняла решение быть благоразумной, ладони Сидда легли мне на щеки, и случился поцелуй – то, чего я боялась отчаянно и чего так же отчаянно желала. Настоящий поцелуй мужчины, который любит. Меня прострелило до темечка, у меня начала тлеть макушка. В этот момент мне стало ясно, что я буду его искать и в следующих жизнях, что я только что снова отдала ему свое сердце. Уже наяву. Его глаза закрыты, последние секунды сна. Я понимала, что почти вырыла себе могилу, что сейчас он проснется, что я не смогу объяснить случившееся. И хорошо, если он вообще будет слушать, а не решит, что я обошла его блок и заслуживаю нового наказания. Но как помнить об этом, когда женщина внутри тебя пьяна от того, что слилась со своим мужчиной, когда ей так хорошо, как не было никогда до того. А этот его поцелуй, лишивший меня логики и задушивший все инстинкты самосохранения… Как я буду жить, когда он закончится? У меня еще есть мгновение. Еще есть эти губы, этот умопомрачительный запах. Эти пальцы, которые гладят щеки, которые сжимают лицо так сильно. И полный прострел всего тела от желания, от самого что ни на есть возвышенного и примитивного желания принять этого мужчину в себя… А после Сидд – больше не прохладный, но полыхающий от моего и своего жара, – открыл глаза. * * * Сидд Он приходил в себя не сразу, постепенно. И теперь, когда Мара отлетела в сторону, как пуля, когда схоронилась где-то в огромных корнях дерева по соседству, Аркейн пытался осознать случившееся. Он целовал её. Он помнил её запах, жар, невероятное тепло – от этого воспоминания сел рывком. Увидел окровавленную повязку рядом с собственным телом, разожженный костер. Положил руку на порванную рубаху – здесь была рана… Была, он помнил. Потому что успел увидеть, как летит в него оторванная клешня спрута, помнил, что не успел от неё увернуться. Помнил обжигающую боль. Кожа теперь была ровной, розовой, а вокруг вились золотыми пылинками остатки магии. Она каким-то образом залечила его, сделала это. Обесточенная? Как? Аркейн поднялся с тонкой подстилки, удивляясь тому, что маленькая мара умудрилась его на неё затащить, мельком обратил внимание на продавленную стволом палатку, убедился, что опасности больше нет. А после направился туда, где сидела теперь Мариза. Он отчетливо чувствовал её страх. Она что-то сделала, что-то такое, на что он здесь, в яви, мог, по её мнению, разозлиться. – Я не запитывалась от тебя, – послышалось глухо, – и я не обходила твой запрет. Она помнила боль, которую он ей причинял, она боялась, что он причинит новую, – его кольнуло от того, насколько беспомощной она сейчас казалась. Он помог ей стать такой. Да, он, конечно, раздражен, потому что мара – она и есть мара. Всегда найдет способ ворожить, только сведи с неё взгляд. Но разозлиться он не мог, что-то мешало – некая смесь из непривычных чувств. Что это такое внутри него? Нежность? Откуда она, черт возьми, взялась? Сидд аккуратно отнял ладонь Маризы от её лица. – Не смей меня наказывать, понял? – попросили его смело, но срывающимся голосом. Попытка выглядеть сильной в слабости. У неё дрожали пальцы. – Просто расскажи мне, как ты это сделала, – выдохнул он ровно. Мариза Сидя напротив, я знала, что чувство, родившееся во мне во время последнего поцелуя, уже никогда не отпустит. Когда я укладывала себя на него – раненого, обессиленного, – я не знала, что в итоге мы станем сверхсильными магнитами. Я уже не смогу видеть в нем только мучителя, не смогу не замечать в нем мужчину. Не после испытанного. Эта химия между нами, что вскипятила мне нутро, уже не уйдет никогда. Насмешка судьбы. Вечная загадка: «Жизнь, зачем ты меня так мучаешь?» Он никогда не простит меня за смерть кого-то близкого, я никогда не смогу исправить ошибку, всегда буду тянуться к тому, кто в здравой памяти меня к себе не подпустит. – Исцеляет белая магия… – нехотя ответила я на заданный вопрос. Сидд к этому времени уже убрал с палатки бревно, даже сменил рубаху на другую. Больше нет раны, нет и дыры в ткани. Только вкус его губ – далекий, но такой, который не забудешь. «Единственный настоящий в этой жизни? Других не будет?» – грустная мысль. – Твоя магия заблокирована. – Темная – да. – Но где ты взяла белую? «Из чего? Из каких чувств?»