Но более всего поразил Кьяру светящийся рядом с Алтарем камень, испускавший в пространство сложные вязи, меняющие пространство. Колебался от странного марева дом, неплотными сделались стены. – Идра, … – прошептала Кьяра. Но Идра не слышала: ей было легко, ей было радостно. – Что-то меняется, – обреченно выдохнул кто-то. – Мир исчезает… Они начали подниматься в воздух вместе с домом, со всеми домами, с брусчаткой, с потрескавшейся мостовой. Все старое теряло корни, логические связи, смыслы. Чужая паника, страх. Еще секунда – и послышится визг. Кьяра наблюдала за тем, как, подобно парусу под ветром, надувается подол ее ночной рубахи, как прозрачной делается кожа. – У нее получилось, – шептала Веда. Ей было плевать на смыслы: на фоне всеобщего хаоса она продолжала кружить в танце. Глава 17 Мариза Меня кто-то держал за руку. Кровать подо мной мягкая, но непривычная, незнакомая – я улавливала это неведомым шестым чувством. Комната залита солнечным светом, не резким, но таким, когда солнце, миновав пик стояния, уступает время закату. Я открывала глаза, все еще паря в невесомости. Рядом со мной бабушка… слепая… Я не сразу узнала её, а после выдохнула сухими губами: – Идра… И разом хлынул внутрь весь ужас случившегося: разъеденное проклятием нутро, холод во внутренностях, собственная остывающая кровь. – Я… не должна быть… здесь. Я умерла. Это помнилось так ясно, будто произошло вот только что – минуту назад, может, две. Мое сознание смел поток ужаса, онемевшего страха, и я принялась задыхаться, всхлипывать. – Тихо, Мариза, тихо… Ты должна быть здесь. Все хорошо. – Я… – Да. Ты умерла. В той жизни. Но переместилась в эту. – Какую? – Свою же. – Старая Веда помолчала. – Ты помнишь, что с тобой случилось перед смертью? Лучше бы я не помнила, но я все помнила отлично. – Да… Мара номер два. Бой… Её проклятье, Сидд… – Нет, позже. – Набережная, лавочка… – Что происходило с тобой на ней? – Ничего… – Ничего? Ты обесцениваешь самый главный момент – ты приняла себя. Может, в последнюю минуту, но ты сделала это. Приняла себя и приняла мир таким, какой он есть. Белый, черный, серый, цветной. Ты позволила ему быть, помнишь? – Да. – Потому и случилось… это. Она показала мне мои же запястья, на которых горели руны. Обе. – Я… цельная? – Ты – Равновесная, да. Только потому, что ты выбрала не бороться, ты сумела принять фундаментальные пласты бытия. Именно «не-борьба» обеспечивает гармонию. Темные не могут этого понять, ибо боятся, и страх вынуждает их постоянно сражаться. Светлые отторгают в себе тьму, страшатся её, но принимают свет. Но Света нет без Тьмы – ты это поняла. И Алтарь сделал то, что делает очень редко, – дал тебе второй шанс. Он изменил ход времени, перенес тебя назад, посчитал, что ты исправила свою ошибку. Я выдохнула так шумно, будто меня ударили под дых. Впервые широко открыла глаза, поняла, что я никогда не находилась в этой маленькой спальне в Доме Мар. А еще со мной никогда так долго не разговаривала Идра, я вообще никогда раньше не видела её столь просветлевшей. Нахлынувший страх испарялся под волной ласкового спокойствия, затопившего меня изнутри, – раньше со мной подобных состояний не случалось. И, правда, нет больше на ладони следа от вилки, а внутри искрится такая плавная тягучая сила, которой я не чувствовала давно. Может, не чувствовала никогда. «Я жива… Я вернулась… Вернулась в свою же жизнь…» – Когда… Какой сегодня… день? Мне нужно было это знать. Не верилось: Алтарь дал мне второй шанс, я что-то смогла, что-то искупила. – Кьяру еще не похищали. – Здание …? – … не рушилось. – А Мэйсон? Я его уже встретила? – Нет. Ты его еще не встретила. Я дышала шумно, как бегун, остановившийся на финише после длинной дистанции. Выдох-выдох-выдох. Я полноценная, я – Мариза, которая ничего не совершала, не оступалась и не была лишена впоследствии силы. Я – Мариза, которая никого не убивала, не лишала восемнадцать человек их любимых детей, родителей, мужей и жен. Я… просто я. От сумасшедшего облегчения я потерла лоб, села на кровати, свесила ноги. – Какое время сейчас? – Начало осени. – Год тот же? – Конечно. – Веда улыбалась так тепло, будто была мне настоящей бабушкой. – Ты теперь моя преемница. Будущая Верховная Веда. Я смотрела на неё с шевельнувшимся внутри чувством тревоги. – Я тоже буду слепой? Поначалу я думала, что Идра закашлялась, но, оказывается, она давилась смехом. – Совсем не обязательно. Просто теперь я буду учить тебя тому, что знаю сама. И постепенно ты все постигнешь. Что беспокоит тебя? Она, конечно же, чувствовала мою тревогу. – Я… Мне не кажется, что я готова. Я молода, я… – О, я понимаю. Тебе двадцать два, и ты пока – как ненаигравшийся котенок. Конечно, тебе хочется жить на полную, любить, творить, ошибаться, грустить и радоваться. Так и будет, поверь мне. Ты встанешь у руля нескоро, обучение продлится годы. «Возможно, не одно столетие. У тебя будет время на „игры“». – Ты ведь… не собираешься умирать? – Нет, я собираюсь жить долго. Меня отпускало. Значит, Идра в прошлой жизни притворилась дряхлой, чтобы спровоцировать ход нужных ей событий, чтобы обстоятельства приняли нужный ей поворот. – А Мара номер два… – Я только сейчас подумала о ней. – Её больше нет. – Совсем? – Совсем. Инквизитор Аркейн ведь применил в ней мечи Локхарта – оружие, которого мы страшимся более всего. Мечи Развоплощения. «Она больше никогда не вернется. И нигде не возродится». На душе все лучше, все спокойнее, все правильнее. «Инквизитор Аркейн» – так вот какая у него фамилия. – Значит, Сидда я не встречала тоже…