– Между нами моя обида. – Она уйдет. – Ты просто… слишком добрая. – А ты остываешь быстрее, чем полагаешь сама. Мне незаметно и потихоньку полегчало. Кто-то разделил мою историю, мои прежние страдания, и жизнь вновь налаживалась. Тепло от коньяка теперь казалось приятным, а не жгучим, эмоции, ранее напоминавшие спутанный мех, теперь выглядели расчесанными, мягкими. – Я боюсь его касаний… Кажется, началась стадия совсем уж сокровенных откровений. – И ты же их желаешь. Они нужны тебе. – Я смогу в этой жизни без них. – Сможешь. Но будешь о них помнить. – Кьяра… – Это твой человек, Мариза. – Не была бы я пьяная, я бы… Я бы… А взгляд зеленых глаз проницательный, внимательный и теплый. Через секунду смешливый. – Как мы собираемся работать пьяные? Слыша, как заплетается мой собственный язык, я проворчала: – Я говорила тебе, что нам нужна Элина. – Так отыщи её уже. Интересно же посмотреть, кто помогал здесь хозяйничать в мое отсутствие. – Отличный план. Этим и займусь. После того, как протрезвею на свежем воздухе на лавке. Кьяра потянулась, как кошка, после радостно провозгласила: – Еще купи попкорн! – Попкорн? Мы собираемся открывать видеосалон? – Ты его для меня уже открыла. Дальше я вашу с Сиддом «драму» желаю смотреть с шипучкой и полным стаканом попкорна. Сильно уж интересно! – Ремня бы тебе дать! Оказывается, я соскучилась по ее заливистому хохоту. Ужасно соскучилась. Глава 19 Сидд – Понимаете, только вы специалист такого… рода, такого… масштаба… – Пузатый человек в костюме и очках подбирал слова столь тщательно, будто от них зависел ход переговоров воюющих стран. – Компания хочет инвестировать в проект, затрагивающий эти земли, но не может из-за странных аномалий, находящихся на их территории. Они запросили… вашу помощь. Аркейн человека в пиджаке не слушал – очередной наниматель, очередной проект… Он сидел в довольно тесном, но опрятном чужом кабинете на четырнадцатом этаже здания в центре города, приглашенный выслушать «заказ». И слушал его. Но на деле продолжал пребывать в том походе – в странном лесу, в Марьей Топи. Шагал бок о бок рядом с марой, искал место для ночлега, собирал дрова, разводил костер. Почему он раньше не замечал этого? Того, что она будит в нем жажду погружаться в момент, чувствовать. Ошибочно полагал, что Мариза лишь раздувает его ярость, в то время как своим присутствием она учила его жить заново. Жить – ключевое слово. Она вытаскивала из него что-то спящее и забытое, то, чего он давно не чувствовал. Или не чувствовал никогда. Собственно, придавленный своим горем, как бетонной плитой, Аркейн не позволил бы себе ощутить ничего, кроме глухой ненависти, – не тогда. А теперь крутил в голове фильм из прошлого, крутил, уже лишенный негативных чувств, и видел совершенно другое… – Со слов очевидцев, вернувшихся из тех мест, по лесам бродят тени, мороки, слышатся голоса… «Сколько стойкости нужно было иметь, чтобы, будучи раскрошенной в пыль, простить в конце всех? А он бы смог?» – … выходит из строя навигационное оборудование… На этих словах Аркейн пошевелился: они зацепили его внимание. Ненадолго, впрочем. Толстый спешил достать из серого шкафа свернутую в рулон бумажную карту, принялся раскладывать ее на столе. Казалось, он собирался расставить на ней военные и пиратские фигурки, обозначить место клада, отправиться в виртуальный поход. Сидду помнились вчерашние объятья. И Мариза, отчаянно защищающая от любого нового вторжения свое сердце. Теперь он не просто её не винил – он её понимал: не он ли сам приложил массу усилий для того, чтобы она такой стала? И как не вязался тот её прежний страх с новой жизнью, в которой у неё все должно быть хорошо. – Вот здесь, если вы взглянете, находится участок. Он довольно обширный. Но и оплата достойная… Сидд смотрел на карту и мимо. Ему хотелось её отогреть, отогреть по-настоящему – он ощущал это вчера, ощущал ночью, этим утром. Ему хотелось, чтобы она свернулась на нем, как котенок, чтобы расправились её душевные складки. Зачем? «Женщины, как кошки. Пнутые, они помнят обиду долго…» – …к аномальной зоне ведут подъездные дороги. Туда сложновато добраться на общественном транспорте, но вполне возможно на собственном автомобиле. У вас ведь имеется автомобиль? – Пузатый поправил на переносице очки. – Если нет, мы предоставим. Представляя Маризу, лежащую на нем, обнявшую его плечи, Аркейн ощущал… нежность. Глубинную, необъятную. Он жил рядом с ней, он чувствовал. Да, дерзкая, да, иногда воинственная, несдержанная, готовая в любой момент взорваться, но удивительно мягкая, способная на невероятное. Насколько непредсказуем был её внутренний мрак, настолько же широк был и душевный свет. «Мы должны все сделать правильно на этот раз. Пойти разными дорогами». Да, они должны все сделать правильно. Но он был уверен в обратном: «правильно» – это не разными дорогами, это вместе. Потому что этот её образ – расслабленной рядом с ним – провоцировал в Аркейне желание продолжать… Продолжать шагать бок о бок, проживать полные чувств дни. Шутливо враждовать, вступать в перепалки, но быть двумя кометами одной вселенной. Она не мокрая кошка, которую он желал пригреть, а после выпнуть обратно на улицу, она женщина, образ которой вызывал в нем желание защищать, находиться рядом, окунаться в пробужденную ей же нежность. Он теперь хотел ей дышать – этой нежностью, – раньше попросту не позволил бы себе этого, а теперь не имел сил от этого отказаться. Им бы вместе хоть одну ночь – он все бы ей рассказал без слов, все показал. Но как прийти к этому, если она бьется в его объятиях раненой птицей, если он тогда, будучи ожесточенным идиотом, не ощущал того, кого терял? Ощутил в полной мере рядом с той лавкой, где на ее шее застыл пульс. Он сумеет найти способ, он объяснит ей то, что должен. Другие не нужны, другие меркли, и заранее размывались в воображении их лица. Сидд хотел видеть напротив эти удивительные глаза – иногда серые, иногда серо-коричневые, иногда приобретающие фиолетовый оттенок. Этот азарт, этот ведьминский неугомонный огонек. – Вы меня не слушаете? – голос человека в очках плавно ввинтился в воображаемый мир Сидда, вновь заставил поморщиться. – Здесь есть заправка рядом, если ехать по трассе «U-81». «U-81». Аркейн вдруг подался вперед, потому что всплыл в памяти зауженный книзу квадратный знак возле заправки. Той заправки, где они дважды с Маризой пили кофе. Осознав, какое именно место обвел на карте пузатый, Сидд впервые за время визита открыл рот. Выдохнул удивленно: – Это же Марья Топь… – Что, простите? – Это место, которое вы хотите, чтобы я очистил, называется Марья Топь. Собеседник прочистил горло, замешкавшись. – Может быть, согласно молве, народным легендам, я не знаю… – Я знаю. Очкарик удивился, но воспрял духом. – Значит, оно вам знакомо? Значит, вы возьметесь за эту работу? Сидд молчал и думал о том, что в прошлой жизни ему этого заказа не поступало. Что-то изменилось в новой ветке, изменилось кардинально. * * * Мариза Непонятные буквы перед глазами слеплялись в непонятные же символы, обозначения – мозг отказывался их воспринимать логически. Но Идра, которой я жаловалась на собственную невосприимчивость текста, лишь качала головой и приказывала продолжать. С самого утра я сидела в пыльной библиотеке в Доме Мар, в старом продавленном кресле. За окном низкое серое небо и дождь. Я тихонько злорадствовала, потому что находилась не в кафе. Пусть Инквизитор приходит хоть в девять, хоть в одиннадцать, хоть в час – меня там не будет. Кьяру я предупредила. Сегодня я читаю книги. Собственно, в Дом Мар я явилась по зову Идры еще вчера, так и не успев найти Элину, наспех очистила кровь от алкоголя заклятьем Пурия – ни к чему натыкаться на укоризненный, хотя и лишенный настоящего обвинения, взгляд Веды. Она бы поняла, конечно же: мы, неоперившиеся, молодые мары, желали иногда кутить. Но уважение и субординацию никто не отменял. Вчера Старейшая снова завела меня в «святилище», учила чувствовать потоки. У меня выходило плохо, но перекрывал отсутствие опыта восторг… После я осталась ночевать, с утра засела в библиотеке, где собиралась просидеть до темноты. Вот только чертовы буквы… В каком веке писали этот талмуд? Символы въедались через глаза прямо в мозг, но совершенно не раскрывали смыслы. Казалось, они складываются где-то внутри меня, как детали конструктора, и, когда их станет достаточно, выстроится некое новое понимание. Но сколько незнакомых рун мне еще следует в себя впихнуть? Ведь каждую нужно рассмотреть внимательно, ни одну не пропустить. Я задремывала, просыпалась. Иногда жевала яблоки, лежащие рядом на тарелке, – кто и когда их занес? Слушала дождь, опять рассматривала в полутьме знаки: свет включать не хотелось. Уютно, хоть и пыльно. Мне нравился лежащий на коленях мягкий клетчатый плед.